Sovetskaya_Rossia_Aravia_i_Persidskiy_zaliv

130 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

столкновений». Так, одной из задач, стоявших перед представителем советского правительства Астаховым, направленным в Йемен

сцелью проработки вопроса о заключении договора о дружбе и торговле, было сделать максимум возможного, чтобы «повлиять на имама Яхью [Йахйю] в смысле скорейшего и дружественного урегулирования его отношений с Ибн Саудом» (175).

Вцелях упрочения связей с Ибн Са’удом Москва демонстрировала готовность к выстраиванию с ним отношений и в области военного сотрудничества – предлагала заключить сделку на продажу аэропланов и амуниции. Довела это до сведения Ибн Са’уда после того, как получила из Лондона информацию о приостановке поставок ему английского оружия. На основании очередного обращения Ибн Са’уда по данному вопросу к английскому правительству, говорилось в донесениии советской дипломатичиской миссии, Палата общин Великобритании направила запрос в казначейство. В ответе финансового секретаря казначейства сообщалось, что «разрешение на ввоз оружия» уже давалось Ибн Са’уду трижды: «09.11.1927 г. – на 2 млн. патронов; 22.11.1927 г. – на 400 тыс. обойм; и 01.03.1928 г. – на 2 млн. патронов» (176). И что с рассмотрением нового его обращения следовало бы повременить. Правительство Англии полагало возможным использовать нужду Ибн Са’уда в оружии для оказания на него давления в целях заставить Ибн Са’уда свернуть отношения

сМосквой.

Мекканский конгресс и все последующие действия Ибн Са’уда, направленные на упрочение международного авторитета созданного им государства, на наведение «тишины и порядка» в объединенных им землях в Северной Аравии и на оживление торговли, оказали заметное воздействие на умонастроения шейхов племен Неджда и Хиджаза. Подтверждением тому – состоявшаяся в Эр-Ри- яде, 5 ноября 1928 г., конференция племен. Количество собравшихся на ней участников превысило 15 тыс. человек. Восемьсот избранных из их числа членов специального совещательного совета (шура’), представленных именитыми уламами (авторитетными знатоками ислама), шейхами крупнейших племен и главами прославленных семейно-родовых кланов, всецело поддержали проводимую Ибн Са’удом политику «национальной независимости» и экономического развития (177).

ЧАСТЬ II. ДИППРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ДЖИДДЕ 131

Пора, думается, познакомить читателя с «командой К. Хакимова», с сотрудниками советской дипмиссии в Джидде. Штат ее был небольшим, но хорошо заточенным, выражаясь современным языком, на реализацию поставленных перед генконсульством целей

изадач. Результативная деятельность К. Хакимова в Аравии, как рассказывает в своих исследованиях его жизни российский востоковед П. Густерин, объяснялась и личными качествами самого Хакимова, и профессионализмом его команды. На это, пишет он, указывал в своих очерках «Работа Коминтерна и ГПУ в Турции»

ибывший заместитель торгового представителя СССР в Турции И. М. Ибрагимов (1888–1931), бежавший в 1928 г. в Европу. Ведя речь о Хакимове, он подчеркивал, что тот «получил в свое распоряжение лучших работников… со знанием арабского языка», что способствовало, и в немалой степени, успеху его работы. Облегчало его деятельность в Аравии и то, замечает он, что К. Хакимов был мусульманином. «Исполнял даже, с согласия Москвы, все магометанские обряды», дабы завоевать доверие арабов, и чего, надо признать, «достиг вполне». Пользуясь правом свободного передвижения по стране, К. Хакимов, по словам И. Ибрагимова, стал личностью в Хиджазе широко известной.

Всостав советской «аравийской команды», наряду с К. Хакимовым, входили: первый секретарь Юсуф Галяутдинович Туйметов (1893–1938); делопроизводитель, затем первый секретарь Моисей Маркович Аксельрод (1898–1939); делопроизводитель, второй а потом первый секретарь Наум Маркович Белкин (1893–1942); переводчик Ибрагим Амирханов; Нафиссе Амирханова и технический секретарь Вера Венедиктова.

О страничках из биографии К. Хакимова до его командировки в Джидду мы уже поведали читателю в самом начале этой части книги.

Туйметов Юсуф Галяутдинович (татарин), как явствует из собранного о нем материала, родился в г. Орск. Дед его (татарин) был деревенским муллой; отец – ремесленником и мелким торговцем; а мать (башкирка из крестьян) – домохозяйкой.

Образование имел среднее. Два с половинй года проучился в 4-классном Орском городском училище; перейдя в третий класс (1910), оставил училище и дальше, служа приказчиком в лавке отца (1910–1915), занимался самообразованием.

132 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

Будучи призванным в армию, состоял писарем в штабах 238-го и 30-го полков (Оренбург, 1915–1917). В апреле 1917 г. был избран членом исполкома Оренбургского солдатского совдепа (апрель 1917 – январь 1918). В 1918 г. вступил в ряды ВКП(б). Являлся членом Оренбургского губисполкома и нескольких его коллегий (март 1918 – декабрь 1919), а также кандидатом в члены ТурЦИК (сентябрь 1920 – сентябрь 1921) и одновременно членом коллегии Главполитпросвета Наркомпроса Туркестана (май – сентябрь 1921). Дослужился до военкома бригады. В сентябре 1921 г. демобилизовался. Поскольку хорошо владел тюркским и персидским языками, то получил назначение на должность делопроизводителя и секретаря в консульство СССР в Турции. Проработал там с сентября 1921 г. по май 1924 года. Затем трудился в дипмиссии СССР в Хиджазе (1924–1931). Покинув Джидду, занимал должность уполномоченного НКИД в Туркменской ССР (1932). Потом опять служил в советской дипмиссии в Джидде, откуда, в 1934 г., его перевели на должность секретаря полпредства СССР в Йемене (1934–1937). Возвратившись в Москву и проживая на ул. Кузнецкий мост, д. 5/21, кв. 20, подвергся аресту (8 декабря 1937 г.). Был обвинен (ВКВС

СССР, 19 февраля 1938 г.) в участии в контрреволюционной террористической организации и приговорен к расстрелу (приговор приведен в исполнение в тот же день, на печально известном полигоне «Коммунарка», что в Московской области). Реабелитирован ВКВС

СССР в октябре 1965 г. (178).

Аксельрод Моисей Маркович – дипломат-разведчик, историкарабист. Родился 5 января 1898 г., в Смоленске. Дата – неточная. Из работы известного отечественного востоковеда И. М. Смилянской, занимавшейся исследованием жизни М. Аксельрода, известно, что тех детей своих, кто появлялся на свет в самом конце года, отц их, часовых дел мастер, имел обыкновение регистрировать, как это имело место быть и с Моисеем Аксельродом, в первых числах января следующего года. Четырех лет от роду он пошел учиться в хедер (еврейская начальная религиозная школа), где получил первоначальные знания древнееврейского языка. Закончил местную гимназию; репетиторствовал в старших классах, чтобы заработать на жизнь. Отличался остроумием. Был прекрасным рассказчиком.

ЧАСТЬ II. ДИППРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ДЖИДДЕ 133

За участие в манифестациях и стачках, носивших политический характер, ему снизили бал за поведение – и вместо золотой медали он получил серебряную.

В1916 г., по окончании гимназии, М. Аксельрод поступил на юридический факультет Московского университета. С началом революции возвратился в Смоленск; вел культурно-просветитель- скую работу, а в 1918–1920 гг. заведовал лекционной секцией политуправления Западного военного округа. Женился – на Руте Минаевне Хазановой, комиссаре батальона политработников, «женщине

снезаурядной силой воли, твердым характером и крепким умом», как о ней отзывались друзья и сослуживцы М. Аксельрода.

В1921 г. возобновил учебу в университете, который закончил в 1923 г. (одновременно обучался и на арабском отделении Московского института востоковедения (МИВ), которое успешно окончил в 1924 г.). В годы учебы познакомился (в Библиотеке клубных учреждений им. Я. М. Свердлова при ВЦИКе, располагавшейся в Кремле) с Верой Васильевной Венедиктовой, которая стала его новой женой (с Рутой Хазановой он развелся, но сохранил к ней глубокое уважение). В то время она состояла в штате кремлевской библиотеки.

По окончании МИВ его направили на работу в НКИД (он свободно владел арабским, турецким, древнееврейским, английским, немецким, французским и итальянским языками). В период с 1924 по 1927 гг. М. Аксельрод служил в советской дипмиссии в Джидде. Его жена, Вера Васильевна, приехала в Джидду только осенью 1925 г., и работала в консульстве машинисткой. Начиная с 1925 г., М. Аксельрод вел агентурную работу в Хиджазе; одновременно являлся также агентом ИНО ОГПУ (Иностранного отдела Объединенного государственного политического управления, то есть внешней разведки СССР) в Йемене (1925–1927). Находясь в Аравии, М. Аксельрод, со слов сбежавшего на Запад в 1930 г. из Турции советского резидента нелегальной разведки Георгия Агабекова, «вел работу в Эритрее [в то время – колония Италии] и даже посылал… своих агентов в Египет» (179).

Из отчета (21.01.1929) Георгия Александровича Астахова (в 1920–1939 гг. служил в НКИД) о его второй командировке в Йемен

134 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

(первую совершил летом 1928 г.) следует, что разведдеятельность М. Аксельрода не осталась незамеченной у спецслужб Египта. В Порт-Саиде, в 1928 г., по пути следования в Йемен для участия

всоставе советской делегации в переговорах по вопросу об установлении дипломатических и торговых отношений, докладывал он, «бросилась в глаза усиленная бдительность п[аро]/ходной полиции

вотношении нас, особенно в отношении т. Аксельрода. Наши паспорта были взяты на берег (очевидно, для фотографии)… Один из полицейских с утрированной конфиденциальностью сообщил т. Аксельроду, что мы в Египте занесены в “черный список”» (180).

Перейдя из НКИД на работу в ИНО ОГПУ (1928), М. Аксельрод по заданию ИНО в 1929 г. в течение шести месяцев находился в служебной командировке в Турции. По возвращении в Москву преподавал в МГУ, МИВ и Коммунистическом университете трудящихся Востока (1929–1931). Состоял во Всесоюзной научной ассоциации востоковедов (ВНАВ, 1929-1930); избирался членом президиума ее ближневосточной секции, а потом и заместителем ее председателя – С. К. Пастухова, дипломата, востоковеда-ираниста, заведующего отделом Ближнего Востока НКИД. Организовал Школу особого назначения 5-го отдела ГУГБ. После закрытия в 1930 г. ВНАВ и прекращения изданий журналов «Новый Восток» и «Международная жизнь» участвовал в редактировании арабско-русского словаря Х. К. Баранова и в написании «Словаря иностранных слов» (вышел

вМоскве в 1931 г.)

В1934–1937 гг. являлся резидентом советской нелегальной разведки в Италии. Жительствовал в Риме, вместе с Верой Васильевной и дочерью. Во время пребывания там прослушал курс лекций

вРимском университете. В письмах к сестре и ее мужу, как рассказывает И. М. Смилянская, крайне негативно отзывался о фашистской Италии. «…Фашизм здесь неплохо поработал, – писал он (04.05.1936), – все задавлено и не дышит. Тишина образцовая, как в могиле. Перерывы только во время парадов и патриотических манифестаций. Тогда все орут… За отсутствием хлеба народ кормят зрелищами» (181).

М. М. Аксельрод опубликовал около 30 научных статей. Большинство из них – под псевдонимом Рафик Муса («Товарищ Муса»

ЧАСТЬ II. ДИППРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ДЖИДДЕ 135

или «Товарищ Моисей»; Муса у арабов – это Моисей). Самые известные статьи о Хиджазе – «Мекка», «Борьба за Аравию», «Эволюция Геджаса [Хиджаза] и его конституция», «Реформы в Геджасе» и др. – в журналах «Международная жизнь», «Новый Восток» и «Красная новь».

В конце 1937 г. М. М. Аксельрод получил указание центрального руководства незамедлительно вернуться в Москву. Вновь стал работать в НКИД. И вскоре попал под маховик репрессий. 16 октября 1938 г. по ордеру, подписанному лично Л. П. Берия (1899–1953), его арестовали. Родным сообщили, что он осужден на 10 лет без права переписки. С тех пор никаких сведений о нем семья не имела. Только в 1955 г., в полученном официальном свидетельстве о смерти, выданном 11 августа 1955 г., указывалось, что М. М. Аксельрод умер 18 апреля 1940 года. На деле же, как выяснилось во времена «хрущевской оттепели», 20 февраля 1939 г. М. М. Аксельрод был обвинен в участии в троцкистско-зиновьевском блоке и в шпионаже, и приговорен к высшей мере наказания, а 27 февраля расстрелян. Реабелитирован Военной Коллегией Верховного Суда СССР 24 сентября 1955 г. (182).

Белкин Наум Маркович (1893–1942) – родился в г. Жлобин (Белоруссия) Могилевской губернии. Обучался в гимназии в Гомеле. Участвовал в Первой мировой войне. Побывал в плену у немцев. В1918г.вступилвРКПБ.В1920–1921гг.служилвКраснойАрмии.За- тем, как пишет о нем российский востоковед-арабист В. В. Наумкин, трудился на железнодорожном транспорте. Был человеком широко образованным. Владел немецким, французским и арабским языками. В 1924 г. прибыл в Джидду в составе дипломатической миссии К. Хакимова. Там же, «на свой страх и риск», как сообщает упоминавшийся уже нами Г. С. Агабеков, подключился к агентурной работе. В 1927–1931 гг. являлся резидентом ИНО в Йемене; действовал под прикрытием сотрудника представительства «Ближвосгосторга» в портовом городе Ходейда. Принимал участие в подготовке Договора о дружбе и торговле с Йеменом (подписан 1 ноября 1928 г.). По возвращении в Москву служил в ИНО. В 1933–1935 гг., будучи старшим лейтенантом госбезопасности, выполнял задания внешней разведки в Болгарии, Югославии, Германии и Уругвае. В 1936 г.

136 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

являлся заместителем резидента в Испании. Умер в Иране, в 1942 г., от сыпного тифа, при выполнении служебного задания (183).

Со времен работы в Джидде поддерживал дружеские отношения с М. Аксельродом. Совместно с ним подготовил для журнала «Торговля СССР с Востоком» (№ 1–2, 1929 г.) статью под названием «Экономические очерки Йемена», содержащую большой фактический материал о торговле в этой стране.

Амирханов Ибрагим – переводчик. О нем атору этой книги известно лишь то, что он какое-то время жительствовал в Сирии, и был расстрелян в Казани, 3 ноября 1938 г.

Успешно справившись с задачей по налаживанию политического диалога с Ибн Саудом, советская дипломатия постаралась сделать все возможное, чтобы подкрепить его динамичными торговыми связями и упрочить тем самым позиции СССР и в Хиджазе, и в землях Северной Аравии в целом.

«С нашим приездом в Джидду, – докладывал К. Хакимов в донесении Сергею Константиновичу Пастухову, заведующему отделом Ближнего Востока НКИД (06.02.1925), – купцы начали интересоваться поступавшими на хиджазский рынок некоторыми русскими товарами». Так, именитый хиджасский купец М. Бахафзалла изъявил желание и готовность заключить с нами сделку «на керосиновою торговлю (его письменное обращение на этот счет прилагается)». Нам кажется, отмечал К. Хакимов, что «предпочтительнее был бы комиссионный характер сделки, чтобы покрупней и пошире поставить дело».

Родом М. Бахафзалла из Хадрамаута, уведомлял НКИД К. Хакимов. Оставаясь подданным правителя Хадрамаута, «давно живет в Джидде и занимается торговлей. Является комиссионером мекканских мануфактуристов-оптовиков. Имеет связь с европейским рынком. Пользуется доверием местного купечества».

В том же донесении К. Хакимов поинтересовался, произошли ли подвижки в вопросе, связанном с обещанием «тов. Ходорова из Востпалаты прислать образцы наших экспортных товаров», чтобы открыть при генконсульстве «нечто вроде постоянно действующей торгово-промышленной выставки». «Есть нужда, – извещал К. Хакимов, – в образцах хлопчатобумажной ткани, спичек, фарфоровой и хрустальной посуды» (184).

ЧАСТЬ II. ДИППРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ДЖИДДЕ 137

В обращении Мухаммада Бахафзаллы к К. Хакимову, датированном 13.01.1925 г, говорилось: «Желаю и готов начать ввоз керосина в бассейн Красного моря и организовать пункты для его продажи – через крупных торговцев – в Порт-Саиде, Суакине, Массауа, Джибути, Шраре, Кунфуде, Ходейде, Мокке [Мохе], Адене, Мукалле, Аш-Шамре и Эль-Бахрейне путем сдачи мне на комиссию продажу [этого товара]» (185).

Переписка НКИД и советских внешнеторговых организаций по данному вопросу затянулась. Дело с места не двигалось. И тогда

Г.Чичерин, ссылаясь на соответствующий запрос Хакимова и полученную от него дополнительную информацию насчет обращения Бахафзаллы, направил еще одну записку (от 10.08.1925) в Наркомат внешней торговли (НКВТ). «Арабский купец (Бахафзалла), – писал

Г.Чичерин, – готов к покупке 3,5 тонн керосина в пудовых бедонах, по цене 2 шиллинга 3 пенса (ок. 1 руб. 6 коп.) за бидон, франко Красное море. Покупатель депонирует 40% всей суммы в любой банк Египта немедленно при погрузке, а остальную сумму выплатит наличными при выгрузке в портах назначения» (186). НКИД, подчеркивал Г. Чичерин, считает налаживание коммерческих сношений с Хиджазом делом черезвычайно важным в плане упрочения позиций СССР в Аравии в целом, и просил бы ускорить рассмотрение данного вопроса.

Ответ Нефтесиндиката на запрос НКВТ по теме, затронутой в записке г. Чичерина, сводился к тому, что предложение Бахафзаллы он считает «совершенно непреемлемым, так как в цену араб включил стоимость бидона, ящика и фрахт», тогда как себестоимость двух бидонов в одном ящике составляет «2 руб. франко-Батум» (187).

Генконсульство СССР в Джидде довольно полно, насколько только могло, информировало внешнеторговые советские организации о коммерческой и хозяйственной деятельности Хиджаза. Интересным в этом плане представляется хранящийся в АВП РФ «Экономический обзор Хиджаза», подготовленный К. Хакимовым (06.02.1925). «В Хиджазе, – указывается в нем, – обнаружены: нефть близ Хабы (между Мариной и Меккой [Маккой]); медь в Эль-Вад- же (прибрежное местечко близ Янбо [Йанбуа’]); железо в Таифе [Та’ифе] и золото вокруг Медины [Мадины]».

138 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

«Основная масса населения Хиджаза, – сообщал К. Хакимов, – кочевники-бедуины; занимаются исключительно скотоводством. Земледелие развито в Таифе, Медине и немногочисленных оазисах. Площади, годные для обработки, находятся во владении шарифов. Фруктовые сады Таифа и окрестностей Медины поставляют для местного рынка фрукты».

Численность кочевого населения Хиджаза «совершенно неизвестна». «Размер наличного скота в Хиджазе», по оценке консульства, следующий: «верблюдов – до 66 000 голов; крупного рогатого скота – 40 000; лошадей – до 18 000; овец и коз –до 3 млн.».

Что касается вывоза, то в основном – это кожи (верблюжьи, коровьи и мелкого скота); «в довоенное время до 250 000 штук ежегодно. Половина из них шла в Лондон, остальная часть – в Триест и Марсель».

Из ремесел следует назвать «рыболовство, производство коралловых и янтарных четок, добычу перламутра. Вывоз четок составляет 200 000 штук, по цене от 8 коп. до 32 коп. – за коралловые и до 25 руб. – за янтарные» (четки, к сведению читателя, активно раскупали паломники – в качестве сувениров родным и близким по завершении хаджжа) (188).

ВДжидде, говорится в «Экономическом обзоре Хиджаза»

К.Хакимова, «имеется четыре пароходных агентства… Почти 80% торговых заведений в Хиджазе принадлежит выходцам из Хадрамаута; остальная часть распределяется между индусами, персами и местными арабами. Самые именитые торговые фирмы держат выходцы из Хадрамаута» (189).

Торговые связи Хиджаза, резюмировал К. Хакимов, «почти не выходят за пределы» (то есть не распространяются дальше) Египта, Судана, Массауа, Йемена и Адена; динамичные сношения Хиджаз поддерживает с Индией (190).

Прежде чем перейти к рассмотрению вопроса о возобновлении торговых отношений России с Аравией (именно о возобновлении, о чем говорится и в докуметах НКИД) уместным, представлется, упомянуть о том, что Российской империи в рамках проводимой ею новой политики, «политики дела», удалось выстроить довольно успешные торговые связи с этим районом мира. На рынках

ЧАСТЬ II. ДИППРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ДЖИДДЕ 139

Аравии хорошо продавались русские ткани, особенно ситец, а также керосин, строительный лес, мука и сахар. Товары доставлялись по специально учрежденной торгово-пассажирской линии «Одесса – порты Персидского залива». Обслуживалась она пароходами «Тигр» и «Евфрат», совершавшими по четыре регулярных рейса в год. За 10 лет работы (1903–1913) этой линии по ней перевезли из Одессы в порты Персидского залива 42 750 тонн грузов, а из портов Персидского залива в Одессу – 8 500 тонн (на каждый рейс приходилось примерно 1 175 тонн грузов) (191).

Документы Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) свидетельствуют, что в целях наращивания «русской торговли» в зоне Персидского залива отечественные дипломаты ставили вопрос об учреждении там «банковской агентуры», притом «на обоих побережьях Залива» (192). Кроме того, рекомендовали использовать такие широко практиковавшиеся тогда в Аравии иностранными компаниями формы «ведения коммерции», как отсрочка по платежам и бартер (193).

Масштабы внешнеполитической деятельности Российской империи на Арабском Востоке вообще и в зоне Персидского залива в частности, в том числе в Аравии, невероятно сжались с приходом к руководству внешнеполитического ведомства Алексея Петровича Извольского (1856–1919). Суть развернутой им новой программы на Востоке состояла в ликвидации «наследия графа Ламздорфа [его предшественника] в Азии» и в урегулировании там, таким образом, целого блока англо-русских противоречий. В контексте «программы Извольского» произошел и отход Санкт-Петербурга от «политики дела в Аравии». Увяли, а потом и вовсе зачахли торговые отношения России с Аравией. Восстановить их удалось только в 1926–1927 годах, о чем и пойдет речь дальше.

Для обсуждения «торговых инициатив Хакимова» (так его предложения о налаживании торговых связей Советского Союза с королевством Ибн Са’уда фигурируют в справочных материалах НКИД) было проведено специальное заседание (30.03.1925) Россий- ско-Восточной Торговой Палаты «с участием заинтересованных хозяйственных организаций». Цель совещания – «проработка во-