Urupov_A.K._i_dr._Professor_Ryabinkin_L.A
..pdfУже при первом знакомстве, во время совместной коман дировки, выявились прекрасные черты характера Г. А. Гамбур цсва: его nростота, деликатность, полнос отсутствие боязни,
как говорят японцы, ''потерять лицо". Помнится, в один из
вечеров он в одиночку посетил Ленинградский Дом ученых, а
потом рассказывал нам о смешном инциденте, участником ко
торого он оказался.
Григорий Александрович хорошо играл в шахматы, и ко
гда один из посетителей Дома ученых, старичок небольшого
роста, предлоЖил ему сыграть в шахматы, то он охотно со
гласился. Партнер оказался очень сильным шахматистом, и до
вольно быстро Григорию Александровичу пришлось сдаться. "Все-таки, спасибо",- сказал ему этот случайный партнер, и впо
следствии Григорий Александрович, шутя, любил применять та
кую форму благодарности в подходяших для этого случаях.
У Григория АлексанДровича nотом оказалось много таких
выражений, по которым близко знавшие его люди точно оце нивали его отношение к тому или иному вопросу. Если кто либо из его сотрудников обршцался к нему с какой-либо, что называется, "завиральной" идеей или предложением, он обыч
но говорил: "Вы, наверное, шутите",- и на этом заканчивал
дальнейшее обсуждение.
Когда делегация возврюилась из Ленинграда, сейсмиче
ская лаборатория Н ГРИ с еще большим рвением приступила к текущим работам по своему плану, на который ленинградскис
совместители были вынуждены согласиться. СотруДни~и лабо
ратории с энтузиазмом готоnились к проведению оnытных по
левых работ на КМА. В том сезоне работы планировалось провести осенью в окрестностях города Тим. К полному соста ву лаборатории примкнул оставшийся в Институте сnециаль ных заданий Владимир Сергеевич Воюцкий, который в
последующие годы вес тсснес сотрудНИ'IШI к нашей лаборато
рией и воссоединился с ней полностью осенью 1934 года при выделении из Н ГРИ самостоятельной Конторы геофизических разведок (КГР).
В лаборатории нарило удивительно приятная, творческая обстановка. Молодежь с увлс•rснисм отдавала вес свои силы
науке, изобретательству, конструированию новых устройств. Это объяснялось ровным дружелюбным руководством Григория
J()
Александровича. Он был зачинателем всех дел не только в ра
бочее время, но и на досуге. Ему принадлежала инициатива всем составом лаборатории в нерабочее время заниматься вер
ховой ездой в соответствующей школе на ул. Воровского, а по
воскресеньям совершать прогулки верхом в окрестностях Мо сквы. Уверен, что все участники этих занятий и nрогулок впо следствии на опытных полевых работах с благодарностью
вспоминали и использовали полученные навыки.
К работам на КМА требовалось подготовить аппаратуру
двух регистрирующих станций, которые должны были распо
лагаться по концам профилей в землянках и при взрывах или ударах по профилю образовывать систему встречных годогра
фов. Сейсмографы были манометрические, оптическая регист рация производилась на движущуюся по дуге фотопластинку.
Помню, что конструкция опробованного в предыдущие сезо
ны сейсмоrрафа-регистрира поразила меня своею целесообраз ностью и, я бы сказал, изяществом решения. Чувствительность
монометрических сейсмографов намного превышала таковую у механического сейсмографа Швейдара, с устройством кото рого я был знаком по Тургайекай сейсмической партии. Высо
кая чувствительность сейсмографов послужила основанием для
смешного эпизода по приезде на место.
Григорий Александрович любил шутку и был, как гово
рится, "легок на подхвате" - умел поддержать и развить шут ку. Восьмого сентября 1932 г. лаборатория в полном составе
выехала в город Тим через станцию Солнцева Моекавеко-Кур ской железной дороги. Встречал приехавших тогда еще моло дой геофизик Арсений Иванович Дюков, прсдставлявший
геологическую группу ОККМА в Старом Оскале. Он был на
слышан, что при работах с очень чувствительными мономет
рическими сейсмографами Григорий Александрович
предполагал пользоваться не только взрывами, но и падающим
грузом - "бабой", поднимаемым при помощи лебедки и сбра сываемым с небольшой высоты при помощи остроумно устро
енной защелки, фиксировавшей также условный момент удара. "Как Ваша "баба" поживает?" -спросил, сразу после пер вых приветствий, Арсений Иванович, видимо, заранее приго
товивший этот шуточный вопрос. "Спасибо",- вежливо ответил
Григорий Александрович после настороженной паузы, после-
\\
дававшей за вопросом Арсения Ивановича.- "Она немного простудилась и nриедет через два-три дня". Наступила очередь
Арсения Ивановича выдержать паузу, которая теперь воцари
лась после ответа Григория Александровича. "Но я же не Вашу
супругу имел в виду",- под аккомпанемент дружного хохота
всех присутствующих стал оправдываться Арсений Иванович. ГАГ (как мы его уже тогда про себя называли) покуривал, но, зная о губительном воздействии курения на его сердце,
старался воздерживаться: "Вы знаете, сегодня забыл поку
рить",-со смешинкой в глазах говорил он в середине дня, при
куривая, увы, не первую паnиросу.
В конце февраля 1934 года групnа в составе Г. А. Гамбур цева, Л. С. Вейцмана и автора этих строк присоединилась к сейсмической партии треста "Востокнефть" nод начальством С. Жукова, работавшей на шельфе Южного берега оз. Байкал в районе поселка Ключи-Сваловая. Обусловленная заранее зада
.ча нашей группы состояла в продолжении профилей партии в
сторону озера и в связи с этим - в регистрации сейсмических
волн специальным подводным (донным) сейсмографом, скон струированным мной по идее и под руководством Григория
Александровича и имевшим два сменных преобразователя ме
ханических колебаний в электрические: электромагнитный и
тсрмомикрофонный. Регистрация колебаний велась макстом
осциллографа звукометрической станции с тремя зеркальными гальванометрами конструкции Н. Бенуа. Как известно, при этих опытах впервые в СССР были зарегистрированы отраженные
волны. Соответствующая сейсмограмма опубликована в допол нении, написанном Григорием Александровичем к книге Гу тенберга "Основы сейсмологии". Обстановка этих работ была
весьма романтичной начиная с приезда из Москвы по желез
ной дороге ночью на станцию Слюдянка, ночью же - на роз вальнях в поселок Посольск и псрсезда, спустя пару дней, по льду оз. Байкал к месту работ.
Профиль, на котором опробовали подводный сейсмограф
и предполагали определить положение уступа кристаллическо
го фундамента под шельфом озера, был расположен перпенди
кулярно береговой линии. Взрывы велись на суше.
Персмещавшаяся станция - фанерный домик с осциллогра
фом, располагалась на льду озера вблизи проруби, через кото-
12
рую сейсмограф опускален на дно. Долго не ладилось с герме тизацией кожуха аппарата. Проникавшая сквозь прокладку вода препятствовала опробованию термамикрофонной головки; в ней
раскаленная спираль помещалась над регулируемой щелью, через которую ее обдувала струя воздуха из замкнутого инерт ной массой объема. Успешные результаты были получены по сле замсны головки прибора на электромагнитную, для которой некоторое количество проникшей воды не являлось препятст
вием. Тем не менее, пугало зрелище пузырьков воздуха, выхо
дящих из кожуха в прозрачную воду при опускании сейсмографа
на дно. В связи с этим пели шуточные стихи: "Сейсмограф
ушел на дно и достать его трудно, как ни больно, ни досадно,
ну да ладно - вес равно". По окончании длинного рабочего
дня в сумерках, возвращаясь в деревню, иногда возницы так
разгоняли лошадей по узкой лесной береговой дороге, что осо
бенно резвые лошади заскакивали в скользящие впереди роз
вальни. Григорий Александрович участвовал во всех "ледовых"
спуско-подъемных работах, в герметизациях и разгерметиза
циях подводного сейсмографа. Лишь после того, как все было
налажено и кроме первых вступлений были зарегистрированы
коррелирующиеся по профилю отражения, он позволил себе несколько расслабиться, а, простудившись,продолжил работу над перевадом книги Гутенберга.
Осень 1934 года была отмечена большими организацион ными переменами в газанефтяной геофизике, определившими
начало нового периода в ее развитии. В Москву из Ленинграда
переводилось большинство институтов Академии наук СССР.
Н ГРИ переводился в Ленинград, а его геофизический сектор
выделился в самостоятельное учреждение -
ческих разведок (позднее - Всесоюзную -
Контору геофизи
ВКГР). При этом
возглавляемая Г. А. Гамбурцевым сейсмическая лаборатория
приобретала особенно важное значение потому, что действо
вавший до этого договор с французской фирмой К. Шлюмбер
же о техническом сотрудничестве в развитии каротажа расширялея
на область сейсморазведки: фирма предостамяла СССР образец аппаратуры для метода отраженных волн. Г. А. Гамбурцев учел открывавшисся благодаря валютному договору возможности бы
строго внедрения известного ему метода и со свойственной ему научной увлеченностью активно включился в работы, которым
13
была открыта "зеленая улица". Уже летом 1935 года изготов
ленные в течение зимы отечественные сейсмостанции начали работы методом отражений, на ход и результаты которых сразу
реагировал Григорий Александрович, поставив вопрос о при менении персменной частотной фильтрации, и тут же заявил
опередившее на десятки лет развитие метода отраженных волн
изобретение "О применении воспроизводимой записи в сейс
моразведке".
Следует отмстить, что эти годы, о которых вспоминает
Лев Александрович, были первыми годами применения сейс
мического метода отраженных волн в мировой практике.
ВОСПОМИНАНИЯ ОБ УЧИТЕЛЕ
В настоящее время в геофизике и других отраслях работа ет большое число учеников Льва Александровича, которые любят
и помнят его не только как видного ученого, педагога и своего
учителя, но и как прекрасного человека. Здесь приводятся вос
поминания о Л. А. Рябинкине двух его учеников, ныне доктора
наук, заведующего отделом ВНИИГеофизики И. А. Мушина и доктора наук, профессора ГАНГ им. И. М. Губкина М. Б. Ра
попорта. Эти воспоминания ярко характеризуют облик учено
го и человека и отражают отношение к нему его учеников.
Вспоминает И. А. Мушин. "Лев Александрович Рябинкии
мой первый УчителЬ в геофизике, в сейсморазведке и .. . не
только. Юностьсамое подходящее время для обретения Учи
теля. И я счастлив, что, став студентом МИНХа без малого 40
лет назад, я впервые увидел и услышаЛ Льва Александровича.
Отношение Учительученик, однажды принятое им и мной,
уже никогда не нарушалось, хотя его внутреннее содержание
вероятнее всего менялось во времени.
Наши отношения со Львом Александровичем развивзлись как-то нсравномерно. Думаю в МИНХе Лев Александрович меня
просто "не заметил". Нет, разумеется, он узнавал меня и на лек циях, и на экзаменах, тем более в личных беседах, которые случа лись. Но личностного общения не было. Может быть, это и естественно. Во-первых, к моментуокончания мною МИНХаЛьву Александровичу уже было 50. Он был одним из известнейших в стране, а из советских, пожалуй, и в мире геофизиков с сопутст вующими этому обязательными заботами, занятостью. А во-вто рых, вероятно, и я себя ничем особым в институге не проявил.
Думаю, что первый личностный контакт nроизошел где
то в 1962 году. К тому временИ я уже был достаточно крепким
15
техрукам сейсмопартии РНП, нормальным РНП-истом. В то
время я одним из первых (пожалуй, вслед за Ю. В. Напалко
вым) вышел на стохастические модели геологических, а следо
вательно, и отражающих сейсмических границ. Очень интересные и принципиально важные физические эксперимен ты на эту тему, выполняемые в то время М. Б. Рапопортом,
были мне известны в принципе, но, к сожалению, без специ
альных подробностей. Мой интерес был обусловлен вполне
практической задачей: получением сейсмических отображе ний поверхности кристаллического фундамента (в районах
Башкирии), которая по всем данным, несомненно, являлась незеркальной, шероховатой. На первых порах разыскивался
математический аппарат, пригодный для описания таких гра
ниц. Мне показалось, что этот аппарат мною найден (име
лись в виду случайные последовательности в Изложениях
В. С. Пугачева и Е. С. Венцель).
О своих находках я написал Льву Александровичу, честно
говоря, не очень надеясь на ответ. И что же? Лев Апександрович
написал мне обстоятельное, очень содержательное и полезное
письмо, с указанием необходимой дополнительной литературы, в том числе из области, дотоле мне неизвестной ("Акустический
журнал", например). Письмо сильно меня обнадежило.
Как было записано много позднее:
И всюду, где бывать нам довелось, Вы были с нами, мысленно и очно'
Писали нам на адрес наш неточный,
Объединяя всех, работающих врозь!
Потом была аспирантура со Львом Александровичем в качестве руководителя. Потом - увлекательные исследования. Написание диссертационной работы. Потом ... длительное, мучительное прохождение работы у Льва Александровича. Как же тщательно он се "пропускал". Первый вариант диссертации
был покрыт его записями настолько, что исходного текста прак тически не было видно. Масса замечаний, критики. И при этом ни одного "своего" предложения, только критика (как это трудно
VIЯ руководителя, я понял много позже, выпустив своих пер
вых аспирантов). Работу пришлось переписывать три-четыре раза. Но именно в этом процессе приходило понимание того,
как надо писать геофизические тексты.
16
Словом, это был трудный процесс. Может быть, поэтому
у Льва Александровича лишь немнагим более 30 аспирантов за всю длинную жизнь в геофизике. У многих его коллег этот
показатсль был существенно выше (например, у М. К. Пол
шкова - явно за 60!). Но сейчас у меня уже есть твердая уве
ренность: метод работы Льва Александровича с аспирантами верен, потому что он плодотворен!
К концу этой работы Лев Александрович увлекся темой, пожалуй, не менее моего. Он уже цитировал ее на лекциях. В разговорах со специалистами отсылал к се результатам, тем самым делая нсплохую рекламу. Справедливости ради, надо
сказать, что так происходило не только с моей работой: анало
гичным образом он афишировал результаты А. К. Урупова, М. Б. Рапопорта, Л. А. Ссрдобольского, В. М. Глоговского, Г. В. Матвсенко и др.
В конце шестидесятых годов меня, как и многих других
геофизиков, захлестнула цифровая тематика, цифровая техно
логия. К сожалению, на некоторое время метод РНП оказался
как бы в стороне от столбовой дороги ссйсморазвсдчиков. Про
читал последнюю фразу и вижу, сколь она несправсдлива. На самом деле, nришедшие в цифровую обработку РНП-исты фак
тически не нашли там ничего nринципиально нового. Все уже встречалось им в МРНП. Они оказались лучше других готовы к
новшествам. И именно поэтому добились заметных результа
тов в этом новом деле.
Этот этаn проходил у меня в одной из лабораторий ВНИИ
Геофизики, которую возглавлял Виктор Николаевич Руднев, один из близких приятелей Льва Александровича, его одно
кашник, учившийся с ним в одной группепервой выпускной группе МГРИ. Об отношениях Льва Александровича и Викто ра Николаевича мне еще предстоит сказать в дальнейшем.
Жизнь, как это принято говорить, набирала обороты. За
боты различного рода не позволяли уже контактировать со
Львом Александровичем так, как прежде, как бы этого хоте
лось. Вместе с тем, наши отношения оставались очень теплы ми. Позиция Учительученик сохранилась, но перешла в новую
стадию. Лев Александрович охотно советовался со мной по цифровой тематике. Одновременно, явно стараясь, чтобы я не
потерял широты взгляда на сейсморазведку, он погружал меня
17
в новые проблемы - от натурного моделирования до теории
упругости. Упругость была его последним увлечением.
Было очень радостно, когда на моей докторской защите
рядом сидели Лев Александрович и Виктор Николаевич, очень
по-дружески, как-то вместедва моих Учителя, одновременно
поддерживающих меня своим очень доброжелательным полем. Это, несомненно, мое самое светлое воспоминание об этой за
щите.
Вскоре Льва Александровича не стало. Это было страшно
неожиданно. Внешне он оставался таким же, как всегда: высо
ким, стройным, подтянутым, спортивным. В его неожиданно
огромной мощной лапе теннисиста моя интеллигентская ру
чонка тонула, как и прежде. Казалось он был рассчитан лет на
95-100, по примеру своего отца. Что теперь говорить. По край
ней мере, Лев Александрович ушел так же красиво, как и жил. Без явных проявлений старости. А это немнагим дано.
На Донском кладбище, сразу как войдешь, направо, в са
мом конце первой аллеи - серый гранитный памятник, про
стой, но элегантный - Л. А. Рябинкин. В последнее время
приходится, к сожалению, бывать на кладбище вес чаще. Все гда захожу ко Льву Александровичу. Такие дела.
Л. А. Рябинкии и метод РНП. Метод регулируемого на правленного приема (МРН П) - главное детище Льва Алек сандровича. О методе сказано и написано так много, что добавить к этому казалось бы нечего. Для начала ограничусь одним высказыванием В. Н. Руднева - ныне старейшего со
ветского сейсморазведчика,- сделанным совсем недавно, по
случаю 50-лстия ВНИИГеофизики. (Уместно вспомнить, что именно Лев Александрович возглавил в начале 40-х годов Центральную лабораторию, из которой вскоре "вышла" ВНИ И Геофизика).
"В чем были достижения МРНП? На мой взгляд, в прак
тике геологоразведочных работ метод так и не сыграл заметной
роли. Но в части развития сейсмической теории и практики,
в развитии прсдставлений о возможностях сейсморазведки, а также в развитии сейсмического инструментария (АРУ, фильт рация, миграция, коррекция поправок и пр. и пр.) роль МРНП
очень велика. Недаром из РНП-истов вышли многие замет ные ссйсморазвсдчики. Может быть, это и послужило осно-
18
вой тому, что вокруг Л. А. Рябинкина образовалась школа, одна из немногих школ в геофизике".
Разумеется, мне не хотелось спорить с Виктором Нико
лаевичем, поскольку я как раз один из тех "заметных сейсмо
разведчиков", вышедших из этой школы. Да и сама мысль в
целом представляется верной.
И тем не менее, дело не только в этом. Самое интересное, что совокупность процедур, составляющих, казалось бы, осно ву МРНП, была известна и до Л. А. Рябинкина. Что кас~ется процедуры разновременного суммирования Рибера - этим не
однократно пытались уколоть Льва Александровича, ставя знак равенства между нею и МРНП. Где-то в 1948 г. в "Известиях АН" промелькнула совершенно гениальная статья М. Л. Анто
кольского, позволяющая совершенно по-новому взглянуть на
фильтрацию в сейсморазведке. Можно привести и другие при
меры.
Но в том-то и дело, что метод РН П - это не совокупность
процедур, а мировоззрение!
И тут нужно вернуться к доопределению личности Л. А. Ря бинкина, как ученого. Кто-то уже давно ввел деление ученых на две группы: продуцистов и фильтров. Первые - генераторы новых идей, впередсмотрящие. Вторые, кстати сказать, необя
зательно менее талантливые,- "чистильщики" в строгом фут
больном понимании. Фильтрующие идеи, приводящие их в систему, в порядок. Например, В. Н. Рудневтипичный уче ный-фильтр, причем фильтр высочайшей добротности. Друго
го такого мне не доводилось встречать.
Несомненно, Л. А. Рябинкии был ученым-продуцистом, впередсмотрящим. Часто, особенно в молодости, нам было свой ственно сравнивать лидеров нашей профессии по их свойст вам. При этом фикспровались как бы главные их черты: глубина
ивеликая работоспособноть Н. Н. Пузырева, ныне единствен
ного нашего академика-сейсморазведчика, строгая логичность
изаконченность построений И. И. Гурвича, философская це лостность и математичность Ю. Н. РизнИченко, отшлифован
ный практикой здравый смысл и основательность В. Н. Руднева
ит.д.
Почему же, за счет чего Лев Александрович сделал не мень
ше, а возможно и больше других: созДал концептуальный под-
19