новая папка 2 / 16305

Веревкой грубой опоясав Как снег холодную сорочку,

Где ветки молят солнечного Спаса, — Его прекрасные глаза, — Чернил зимы не ставить точку. Суровой нищенки покров.

А ласточка крикнет «цивить!»

Имчится и мчится веселью учиться! Стояла надписью Саяна В хребтах воздушной синевы,

Лилось из кос начало пьяное — Земной, веселый, грешный хмель. Над нею луч порой сверкал,

Исвет божественный сиял,

Ито-то крылья отрубал.

Сегодня в рот вспорхнет вареник,

Ввеселый рот людей — и вот Вишневых полно блюдо денег, Мушиный радуется сход, Отметив скачкой час свобод. Белее снега и мила, Она воздушней слова «панны»,

Она милей, белей сметаны. Блестя червонцами менял, Летали косы, как ужи, Среди взволнованных озер, Где воздух дик и пышен. «Раб! Иди и доложи, Что госпожа набрала вишен. И позови сюда ковер».

Какой чахотки сельской грезы Прошли сквозь очи, как стрела, Когда, соседкою ствола, Рукою темною рвала

С воздушных глаз малиновые слезы? Я верю: разум мировой Земного много шире мозга

И через невод человека и камней Единою течет рекой, Единою проходит Волгой.

И самые хитрые мысли ученых голов: Граждане мысли полов и столов, Их разум оболган.

Быть может, то был общий заговор И дерева и тела.

Отвага глаза, ватага вер И рядом — вишневая розга,

Терновник для образа несшая смело. Но честно я отмечу — была ты хороша. Быть может, в эти полчаса Во мне и ей вселенская душа Искала, отдыхая, шалаша, И возле ног могучих, босых,

Устало свой склонила посох, Искала отдыха, у темени Ручей бежал земного времени.

Внаборе вишен и листвы,

Вполях воздушной синевы,

Где ветер сбросил пояса, Глаза дрожали — черная роса. Зеленый плеск и переплеск —

И в синий блеск весь мир исчез.

Весна 1922