из электронной библиотеки / 604117705486715.pdf

сооружения, иногда обращаясь за формами к элементам классической архитектуры. Модерн закончился с началом Первой мировой войны в 1914 году. Крах всех положительных основ старого мира и всех надежд означал и конец этого стиля - последней попытки спасти мир с помощью красоты. Классицизм и эклектика. «Стиль империи» («ампир») как первый этап архитектуры эклектизма. Классицистический облик при эклектическом подходе к классическим формам. Быстрая смена стилей. Характерные образцы архитектуры этого периода во Франции, Англии, Германии. Стилизаторский эклектизм в оформлении фасадов.

Рост городов. Появление новых зданий, развитие строительной техники, применение новых строительных материалов и новых конструкций. Стиль модерн, претендовавший на роль нового архитектурного стиля. Конструктивистская стадия модерна. Поиски экспрессивной романтической архитектуры. Творчество передовых архитекторов начала XX в. – французских мастеров: Тони Гарнтье, Огюста Пере, американского мастера Ф.Райта. Архитектурная школа Баухауза в Дессау (Германия). Деятельность В.Гропиуса. Архитектор Вальтер Гропиус (Walter Gropius). Основоположник функционализма в архитектуре. Основатель «Баухаус» (Bauhaus). Основатель группы «The Architects Collaborative, Inc.» (TAC). Преподаватель и заведующий кафедры архитектуры в «Graduate School of Design» Гарвардского университета. Автор книг: Баухауз 1919-1928 (1938); Тотальная архитектура (1955); Аполлон в мире демократии (1967). Вицепрезидент Международного конгресса современной архитектуры (CIAM).

В роду Гропиусов в 18 и 19 веках многие были архитекторами, художниками и педагогами. Прадед Вальтера – Мартин Гропиус, известный архитектор эпохи классицизма. Был архитектором и его отец – то же Вальтер, который в свое время был тайным советником по вопросам строительства в Германской империи. После окончания гимназии Гропиус-сын решил продолжить семейное дело. В первые годы 20 века он учился в Высшей технической школе Мюнхена, а позже – в Берлине. Учеба прерывалась образовательными поездками по Испании, Италии, Франции, Англии и Дании. После завершения учебы Гропиуса приняли на работу в архитектурное бюро Петера Беренса. Вокруг этого мастера в те годы группировались начинающие талантливые архитекторы, носители прославленных впоследствии имен: достаточно назвать Ле Корбюзье (Le Corbusier) и Мис ван дер Роэ (Mies Van Der Rohe).

Годы работы подмастерьем у Петера Беренса оказались исключительно важными для становления творческой личности Вальтера Гропиуса. Здесь же, в бюро Петера Беренса, Гропиус впервые познакомился с зарождавшимся в то время промышленным дизайном. Многие специалисты считают Беренса первым архитектором, сосредоточившимся на оформлении промышленных товаров серийного выпуска. Став одним из ближайших помощников Беренса, Гропиус тоже занялся промышленным дизайном. Он вошел в общество «Веркбунд» (Deutsches Werkbund), объединявшее архитекторов, ремесленников, мастеров прикладного искусства и промышленников. Целью

«Веркбунда» было добиться более высокого качества и более эстетичного вида серийных промышленных товаров.

По мнению участников «Веркбунда» современное им искусство отставало от науки и промышленности. Индивидуализм в творчестве, считали веркбундовцы, приводит к ограничению сферы деятельности и кругозора. Промышленность же, являясь объектом коллективной деятельности, позволяет накапливать значительный и разнообразный опыт.

Три года проработав в ателье Петера Беренса, в 1910 году Гропиус открыл собственное архитектурное бюро. Первым крупным заказом, полученным им, стал проект здания обувной фабрики «Фагус» - «FagusWerke» в Альфельд-на-Лайне, который он выполнил вместе с Адольфом Майером. Это фабричное здание может считаться отправной точкой в его дальнейшей деятельности по развитию архитектуры из стекла и стали, позже названной «архитектурой модерна», а в 1920-е гг. объединявшейся под общими понятиями «Новое строительство» (Neues Bauen) и «Новая вещественность» (Neue Sachlichkeit).В начале ХХ века в архитектуре только начали применять железо, бетон и стекло. Эти новые материалы сильно расширили технические возможности строительства. Гропиус полностью отказался от классической торжественности своего учителя и ясно продемонстрировал новые цели, стоящие перед архитектурой. В этом здании Гропиус использовал достижения прошедших пятнадцати лет. Проявилась тенденция к ликвидации разрыва между мышлением и восприятием, который был органической болезнью европейской архитектуры. Американский историк архитектуры Генри-Рассел Хичкок вряд ли ошибся, когда назвал это здание «наиболее прогрессивным произведением архитектуры, созданным до войны». Исчез намек на театральность, характерный для работ Беренса. Новые возможности стали, стекла и бетона, более четкая трактовка стены, организованное освещение интерьера — все это приведено в продуманное до конца равновесие. Здесь впервые была воплощена мысль об архитектуре, вырастающей на основе целесообразной организации функциональных процессов и ясно выявленных особенностей конструктивной структуры сооружения из железобетона, стали и стекла. Впервые получила свою специфическую форму наружная стена, подвешенная к внутреннему каркасу и превращенная в легкое ограждение. Углы, не имеющие опор, прорезанные непрерывными лентами окон, выявляют ее конструктивный характер. Особенностью этого строения являются круглые застеклѐнные башни лестниц, которые позднее стали популярным художественным элементом 1920-х гг. у Эриха Мендельсона в его универсальных магазинах. Гропиус продолжал развивать новый стиль и в своих последующих проектах. Он считал, что внешний вид здания должен зависеть от его функционального назначения. Долгие годы Гропиуса связывали дружеские отношения с Феликсом Ауэрбахом, профессором физики в Йенском университете, где он спроектировал и построил для семьи Ауэрбах жилой дом.

Творчество Антони Гауди. В работах архитектора Гауди дает о себе знать влияние мавританской архитектуры. Известно также, что он был

близок художественным воззрениям прерафаэлитов, изучал сочинения Дж. Рескина и Уильяма Морриса. Однако его собственный творческий почерк отмечен неповторимой самобытностью и столь же буйной фантазией. Антонио Гауди руководил строительством собора «Саграда Фамилия» 43 года, но ко времени его смерти был завершен только фасад одного из трансептов, увенчанный четырьмя шпилями, напоминающими муравейники термитов. Это был фасад Рождества... В те годы Гауди прямо жил в соборе, на стройплощадке, в тесной, заваленной чертежами каморке. Оплаты своей работы не требовал, все добытые средства вкладывал в строительство и черпал жизненную энергию, казалось, из самого собора, который тогда существовало только в его воображении. Дон Антонио жил более чем скромно: питался в основном салатом и дешевыми фруктами, смешивая их с молоком. Носил (хотя и не без щегольства) всегда один и тот же костюм, пока тот не стал настолько стар, что прохожие на улицах стали принимать Гауди за нищего и подавать ему милостыню. Тогда друзья тайно изъяли эти обноски и, сняв с них мерку, купили на базаре для Дона Антонио новый костюм.

Он, всю жизнь строивший дома для других, не имел ни семьи, ни своего угла. Он страстно любил свою родину — Каталонию, и за все 74 года своей жизни только раз оставил ее, совершив короткую поездку в Марокко и Андалузию. Гауди даже собственную персональную выставку, открывшуюся в Париже в 1910 году, не удостоил своим присутствием. Но на родине ему повезло: здесь он нашел своего ангела-хранителя. Это был Дон Эусебио Гуэль — человек с тонкой душой и тугим кошельком. Он боготворил Гауди, снабжал его заказами, финансировал многие его проекты, которые окружающим казались безумными. Расходы на архитектурные чудачества Гауди приводили управляющего Гуэля в ужас. «Я наполняю карманы Дона Эусебио, — сокрушался он, — а Гауди их опустошает!». В 1924 году Гауди был сбит трамваем: вероятно, он пребывал в привычной отрешенности, когда переходил пути. Неузнанного, в бессознательном состоянии, по обыкновению в ветхой одежде его доставили в больницу Святого Креста — специальный приют для бедных. Удивительно, но именно в этой больнице Гауди и хотел умереть. А похоронили его там, где он жил и работал, — в крипте недостроенного собора. Архитектура Гауди была столь же далека от общепринятой, как геометрия Лобачевского от классической Евклидовой геометрии. Казалось, что Гауди объявил войну прямой линии и навсегда переселился в мир кривых поверхностей. Образцом совершенства он считал куриное яйцо и был уверен в его феноменальной прочности. А. Гауди подходил к строительству как к органическому созидательному процессу: камень в его руках превращался в живую форму, орнамент и резьба вырастали из него, как листья и ветви из дерева. Точным чертежам архитектурных проектов он предпочитал расплывчатые эскизы, и сам стремился постоянно находиться на стройплощадке. Такое наблюдение нужно было ему, чтобы этап за этапом видеть, как здание приобретает форму, дабы при необходимости тут же, на месте, внести коррективы.

Осуществление своих проектов никому другому он просто не доверял. Подобный метод работы только отчасти объясняет, почему церковь Саграда Фамилия осталась незавершенной. А.Гауди возглавил этот проект не с самого начала, но принял его на очень ранней стадии и отдал этой работе очень много сил, а с 1914 года он вообще отклонял все другие заказы. Когда он трагически погиб под колесами трамвая, продолжить творение гениального мастера казалось делом немыслимым. Известно, что Гауди хотел создать церковь с тремя фасадами, в которых воплощались бы три темы: Рождество, Страсти Христовы и Воскресение. Каждый из фасадов должен был увенчаться четырьмя башнями наподобие тех, что украшают фасад «Рождество», достроенный уже в 50-е годы.

Гауди во всем был максималистом. Рассказывают, например, что для скульптурной группы «Бегство в Египет» он сделал гипсовый слепок с понравившегося ему ослика, с большим трудом уговорив на это владельца животного. Только этот и никакой другой ослик в точности соответствовал внутреннему зрению художника. Почти с уверенностью можно сказать, что, если бы Гауди сам завершал строительство церкви, он не довольствовался бы ее нынешним цветовым оформлением, сохраняющим окраску строительного камня. Он любил буйство красок и форм, его увлекали цвета живой природы,

имногие его работы (даже незавершенные) отличаются неуемностью цветовых оттенков, разнообразием отделочных материалов и способов облицовки. Впоследствии было много дискуссий о том, надо ли завершать церковь Саграда Фамилия после смерти Гауди. Было даже сделано несколько попыток продолжить творение гениального мастера, но они были так беспомощны, так неубедительны, что только подчеркивали необычайную пластическую выразительность и силу его искусства, Гауди.

Жилой многоквартирный дом Каза Мила располагается на углу при пересечении двух улиц. Трудно говорить о его фасаде в привычном смысле слова, так как внешняя оболочка этого здания больше всего похожа на волнистые дюны. Поэтажное членение фасадов напоминает какие-то наслоения или напластования. Использование металлического каркаса позволило архитектору совершенно свободно организовать план, напоминающий криволинейный лабиринт со множеством внутренних двориков, и лепить пластические массы фасадов, реализуя свою бурную фантазию. Стоящий практически напротив дом Каза Баттло проектировался в условиях, ограниченных сплошной фасадной застройкой этой стороны улицы

изажатостью между соседними домами. Гауди создает совершенно фантастическое органическое сооружение, крыша которого изгибается как спина дракона, а ее цветные черепицы напоминают переливающуюся чешую. Стены этого дома как бы вылеплены из живой пластической массы, сквозь которую прорываются оконные проемы с переплетами, напоминающими кости. Балконы - это часть взволнованной массы, вырвавшейся за пределы тесных рамок стены. Их опоры тоже имеют причудливую органическую форму, вызывающую ассоциации со скелетом. В полной мере богатство фантазии архитектора и его умение поставить ее на службу созданию

задуманного архитектурного образа воплотились в его постройках в Парке Гюэль, построенных по заказу богатого барселонского предпринимателя и мецената. На северо-западной окраине Барселоны Гауди создает удивительный природный уголок, используя эффекты рельефа предгорья. Зелень, вода, фантастические постройки - павильоны, башни, колонный зал создают ощущение сказки, в которую попадает посетитель. Драконы, чудовища, блестящие на солнце изразцовыми поверхностями, обилие цветных мозаик создают необычайно богатые живописные эффекты. Постройки Гауди настолько пластичны, что часто напоминают скульптуру.

Конструктивизм в архитектуре ХХ века. Усложнение планов сооружений. Достижения инженерно-строительной техники XX в. и ее воздействие на поиски новых форм в архитектуре. Прогресс строительной техники. Творческий путь Ле Корбюзье, его основные сооружения. Один из самых знаменитых и значимых архитекторов и дизайнеров XX века, самый авторитетный из мастеров современного зодчества, «великий урбанист», называвший дом «машиной для жилья», «великий диктатор от архитектуры», французский архитектор и теоретик искусства Ле Корбюзье был очень разносторонней творческой личностью. Он успевал делать и настенные росписи, эскизы скульптурных композиций и даже ковров. Его постройки можно обнаружить в разных странах – в Швейцарии, Франции, США, Аргентине, Японии, России. Он верил в то, что архитектура способна творить чудеса. Сначала будущий архитектор хотел продолжать семейную традицию, но зодчество настолько увлекло его, что он оставил освоенное им ремесло и занялся добычей необходимых ему знаний. Ле Корбюзье, пожалуй, единственный из известных архитекторов XX века, который не имел специального профессионального образования. Зато он много путешествовал, посещал музеи, подолгу засиживался в библиотеках.

Архитектуру он изучал глубоко и системно. Главным же для него всегда оставалось общение с ведущими архитекторами-практиками. В 1925 году взял себе псевдоним Ле Корбюзье – такую фамилию носил один из предков матери великого архитектора. Избран почѐтным доктором университетов Цюриха, Кембриджа, Нью-Йорка, Женевы. Почѐтный член многих Академий искусств.

Награжден французским Орденом Почѐтного легиона: орден Рыцаря; орден Командора; орден Офицера высшего ранга, французский орден «За Заслуги». Золотые медали Королевского института Британских архитекторов, Американского института архитекторов города Флоренции.

Характерные особенности имиджа Ле Корбюзье – строгий темный костюм, галстук-бабочка, а также круглые роговые очки, ставшие его своеобразным фирменным знаком. Умер 27 августа 1965 года. Портрет Ле Корбюзье размещен на современной банкноте номиналом 10 швейцарских франков. В Москве скоро появится памятник Ле Корбюзье, который в 30-е годы работал в столице по приглашению советского правительства. Предлагается установить скульптурный портрет или памятный знак

архитектору на улице Мясницкой (бывшей Кирова), вблизи дома, построенного по его проекту.

Ле Корбюзье разработал теорию воссоздания «очищенных» от деталей предметных форм, так называемого пуризма. Он верил в то, что общество можно усовершенствовать, рационально преобразуя структуру города и жилища. Свой первый архитектурный проект Э. Жаннере начал в неполные 18 лет. Это был жилой дом, построенный для гравѐра Луи Фалле, члена совета Художественной школы. Проект был реализован с помощью профессионального архитектора. Когда строительство было закончено, на заработанные деньги Жаннере совершил свою первую образовательную поездку – по Италии и странам Австро-Венгрии.

Только в 35 лет Ле Корбюзье смог позволить себе уйти с наемной работы и вместе с двоюродным братом Пьером Жаннере открыл в Париже проектную мастерскую. Особенности творчества Ле Корбюзье можно проследить на материале создания архитектурной композиции.

Он создал свои самые значительные произведения только после длительных и трудных поисков первичной архитектурной формы. Как бы ни был сложен план и объем здания, его укладывают из простых пространственных элементов. Эту возможность Корбюзье обрел в железобетоне, а идеальным для стены материалом было стекло. Самые известные работы – вилла Савой (1931), Швейцарский павильон (1932), Марсельский блок (1951), капелла Роншан (1954), здания комплекса Капитолия в г.Чандигарх, Индия (1951—1957). Архитектор создал систему гармонических величин, которая основывается на пропорциях человеческого тела, так называемый модулор, и предложил ее как исходную в строительстве и художественном конструировании.

Одной из главных заслуг Ле Корбюзье считается то, что в 1926 году он сформулировал свои знаменитые «Пять отправных точек современной архитектуры», которые прекрасно иллюстрировал созданный им в 1926 году план перестройки Парижа «Вуазен» и другие его проекты этого времени:

-Дом должен устанавливаться на опорах, чтобы внизу продолжалась зеленая зона.

-Планировка дома должна быть свободной – внутренние перегородки могут размещаться по-разному.

-Несущая фасадная стена, или, более точно, – фасад должен оформляться в зависимости от гибкой планировки.

-Обязательным является ленточное окно, в которое сливаются оконные проемы. Таким образом не только улучшается освещение помещений, но и формируется геометрический рисунок фасада.

-Наверху должна быть плоская крыша-терраса с садом, которая как бы возвращает городу зелень, которую забирает объем здания.

В1925 году, во время работы над Павильоном «Эспри Нуво», Корбюзье обратился к дизайну мебели. Он создал несколько эскизов мебели,

ина осеннем салоне в 1929 году показал несколько моделей, включая кресло

LC2 и шезлонг LC4. В период модернизма зародился принцип

стандартизации мебели, основоположником которого стал именно Ле Корбюзье. Современная архитектура XX в. Стиль хай-тек (индустриальный, геометрический, бионический, слик-тек) – вторая половина ХХ века.

7. Архитектура конца ХХ – начала ХХ1 вв.

Манифест деконструктивизма — 1988 г. Как самостоятельное течение

вархитектуре деконструктивизм сформировался в конце 1980-х годов. В теории деконструктивизм выделяет потенцию архитектуры как средства отображения и восприятия, которая вступает в конфликт, переживает кризис и упраздняет саму себя.

При всѐм разнообразии индивидуальных творческих манер и стилей, приверженцы деконструктивизма базируются на композиционных мотивах конструктивизма, но прибегают к их некоторой деформации («искажению абстракции»), что придаѐт их композициям динамизм и остроту.

Вкачестве источников разные авторы деконструктивизма избирают различные периоды и авторов русского авангарда. Так, например, Рем Колхас (Rem Koolhaas) и 3аха Хадид (Zaha Hadid) в своей работе ориентированы на поздний авангард и особенно на «антигравитационную» архитектуру И. Леонидова. Рем Коолхас включает в композицию своего театра танца в Гааге (19841987 гг.) объѐм опрокинутого золотого конуса, в котором размещает ресторан, а 3аха Хадид - подвешенный объѐм с клубными помещениями в конкурсном проекте "Пик-клаба" для Гонконга (Peak Club Hongkong, 1983 г.) Других авторов, наоборот, привлекают динамичные архитектурные и живописные композиции раннего авангарда (Н. Ладовского, К. Малевича, В. Кандинского, Л. Поповой) или уравновешенные композиции А. и В. Весниных.

Теоретической платформой деконструктивизма служат положения современного французского философа Жака Дерриды, критикующего метафоричность всех форм современного европейского сознания, заключающегося, по его мнению, в принципе «бытие как присутствие», абсолютизирующем настоящее время. Выход из этой метафизичности Жак Деррида видит в отыскании еѐ исторических истоков путѐм аналитического расчленения (деконструкции) самых различных текстов гуманитарной культуры для выявления в них опорных понятий и слоев метафор, запечатлевающих следы последующих эпох.

Прогрессивные завоевания в области архитектуры часто используются

вчисто формалистических целях, уводящих от рационалистических решений строительных задач. Термин «деконструктивизм», введѐный в оборот Жаком Деррида, использовался в литературоведении для обозначения такого способа прочтения произведения, когда сознательно создается конфликт между смыслом текста и принятой его интерпретацией. Этот метод распространился и на изобразительное искусство, и на архитектуру, как реакция на западную метафизическую философию.

По определению Жака Деррида, это не стиль, а метод, подход архитекторов к основам основ традиционного подхода к архитектуре как виду искусства. Это не разрушение построенных зданий, а сознательное создание конфликта между тем, как человек привык воспринимать язык и смысл, и тем, что он видит.

Хотя основные положения мировоззрения Дерриды опираются на его работу с языком и письмом (науку о письме он называет «граммотологией»), он применяет положения своей теории и к архитектуре деконструктивизма.

В этом отношении интересна его оценка победившего на международном конкурсе проекта генерального плана парка Ла Виллет в Париже, архитектор Бернар Тшуми. В проекте Бернара Тшуми парк насыщен россыпью легких преимущественно одно-, двухэтажных павильонов – «фоли» (follies) – ярко окрашенных металлических сооружений, композиции которых основаны на комбинациях образов и приемов русского авангарда. Деррида пишет, что «follies» вносят в общую композицию ощущение сдвига или смещения, вовлекая в этот процесс всѐ, что до этого момента казалось давало смысл архитектуре... follies деконструируют прежде всего семантику архитектуры. Они дестабилизируют смысл, смысл смысла. Не приведѐт ли это назад к пустыне антиархитектуры, к нулевой отметке архитектурного языка, при которой он теряет сам себя, свою эстетическую ауру, свою основу, свои иерархические принципы?.. Бесспорно нет. Follies ...

утверждают, поддерживают, обновляют и «переписывают» архитектуру. Возможно они возрождают энергию, которая была заморожена, замурована, похоронена в общей могиле ностальгии».

Наряду с follies принципам деконструктивизма подчинена композиция

иряда крупных сооружений парка ла Виллет. Так, например, в 6- этажном здании «Города музыки» (Рем Колхас) криволинейное железобетонное покрытие «оторвано» от основного массива здания и «парит» над стеклянным витражом, заполняющим разрыв между массивными наружными стенами и покрытием. Приѐм фоли повторѐн немецкими архитекторами Шнайдером и Шумахером в здании «Инфобокс» (Infobox. Berlin,1996 г.) на площадке строительства и реконструкции Потсдамер - платц в Берлине. Этот длинный красный «железный ящик» поднят над землей стальными опорами. По законам деконструктивизма на углу железная стена разрушена и заменена большим светло-голубым витражом. В интерьере наружные стены отделены от перекрытий широким (до одного метра) зазором. В качестве примера немецкого деконструктивизма в архитектуре может служить и решение многоэтажного жилого дома, расположенного в центре Берлина на углу Кох-

иФридрихштрассе, недалеко от разрушенной «Берлинской стены». Этот 8- этажный дом построен по проекту архитектора Петера Эйзенмана. Светлозелѐный объѐм углового дома с характерными для конструктивизма плоской крышей и крупными прямоугольными светопроѐмами содержит такие характерные для деконструктивизма элементы композиции, как подрезку угла здания с консолированием двух верхних этажей, введение цвета с наложением на плоскость фасада трѐх прямоугольных сеток облицовки -

белой, серой и розовой с разными размерами прямоугольных ячеек, что приводит к сбивке масштаба и зрительной деконструкции здания. Той же визуальной деконструкции служит «нематериальная» витражная фактура стен первого этажа по углам дома. По замыслу автора первый этаж должен был перекликаться с Берлинской стеной, для чего был скоординирован с ней по высоте (3,3 м.) и содержал плоские глухие участки наружных стен. Однако эта ассоциация осталась чисто литературной, образно не детерминированной.

Композиционные приѐмы мастеров деконструктивизма и постмодернизма в проектировании зачастую оказываются общими. Это положение легко подтвердить, сопоставив решение выше описанного дома Эйзенмана с композицией близко расположенного (на углу Кохштрассе и Вильгельмштрассе) 7 - этажного дома, возведѐнного по проекту одного из ведущих мастеров постмодернизма - Альдо Росси (Aldo Rossi, 1931-1997). Так же как и первый, этот дом занимает ответственное градостроительное положение, замыкая своим угловым объѐмом перспективы пересекающихся улиц и поддерживая репрезентативность примыкающей застройки. Композиционно дом расчленѐн на ряд грубо материальных коричных блоков «нематериальными» 5-этажными витражными вставками. На фасадах кирпичных блоков применена перебивка масштабов проѐмов, активно использованы цветовые контрасты (красный кирпич, жѐлтые пояса, окрашенные в интенсивный зелѐный цвет стальные надоконные перемычки). В компоновке фасада - характерная для деконструктивизма «сбивка масштаба» - ряды обычных светопроѐмов перебиваются крупными двухэтажными светопроѐмами, объединяющими по четыре окна увеличенных размеров.

Основным композиционным «ударом» служит глубокая и высокая (в 4 этажа) угловая подрезка с опорой верхних этажей на одиночный столб гипертрофированного сечения. Активная композиционная роль столба подчѐркнута и его цветом - белый цвет контрастирует с красно-кирпичным фасадом.

Этот приѐм активной угловой подрезки, применѐнный Эйзенманом и Росси, не может не вызвать в памяти первоисточник. Впервые он был освоен выдающимся мастером отечественного конструктивизма Ильѐй Александровичем Голосовым в его здании клуба им. Зуева на Лесной ул. в

Москве (1927-1929 гг.).

Очень показательный образец деконструктивистского эксперимента в архитектуре - Институт солнца - был построен фирмой Бениш и партнеры в Штутгартском университете. В соответствии с совместным ГерманскоСаудовским научным проектом в университете предполагалось построить специальное здание для проведения различных исследований по использованию солнечной энергии, проходящих как в помещении, так и на открытом воздухе. В результате на окраине огромного кампуса было построено небольшое здание с весьма важной ролью. Эта особая роль

предопределила архитектурный проект этого сооружения, в котором отразились происходящие в нем инновационные исследования.

Два других фактора повлияли на выбор строительных методов и материалов для этого здания - необходимость построить его очень быстро и скромный бюджет. Внешние формы и внутренние помещения этого странного сооружения из стекла и стали в полной мере могут дать представление о том, что такое деконструктивизм в архитектуре: обилие острых углов, нарушенные связи смещенных горизонталей и вертикалей, перекошенные окна, беспорядочный ритм проемов, стоящие под углом опоры, которые ничего не несут, выступающие отовсюду то ли части конструкций, то ли инженерные коммуникации, ощущение полного беспорядка в привычном смысле этого слова.

Так как эксперименты деконструктивистов не прошли еще испытания временем, трудно говорить о значении или бесполезности их усилий с точки зрения дальнейшего развития архитектуры. Но, скорее всего, пути развития лежат в более позитивных эстетических архитектурных программах. Использование опыта российского авангарда 1920-х гг. Преобладание пространства. Разрушение «идеи места». Декон — автономное архитектурное мышление. Наложение сетки. Децентрализация. Фрагментация. Незавершѐнность. Криволинейность. Случайность. Пространство как материал архитектуры. Создание драматичных, иррациональных пространств.

1990-е гг. – дигитальная архитектура. На стыке XX и XXI тысячелетия человечество столкнулось с явлением дигитальной архитектуры (другое название – архитектура компьютерного барокко, нелинейная архитектура, фрактальная архитектура и др.). Люди по-разному относятся к дигитальной архитектуре: как любое явление оно сталкивается как с принятием, так и с отторжением. При этом, многие ведущие практики архитектуры (КООП Химмельблау, З. Хадид, Ф. Гери, Д. Перро и др.) обращаются к поэтике сложных, криволинейных форм.

Внешне, явление дигитальной архитектуры можно охарактеризовать как попытку преобразовать предметный мир по законам нового искусства. Что отвергает дигитальная архитектура? В первую очередь – архитектуру прямого угла, на место которой выдвигаются оболочки, напоминающие «коконы». Однако, в этом случае дигитальная архитектура не является идеей абсолютно новой для человечества. В своѐ время настоящим авангардом архитектуры стала Неоархаика, лидер которой Рудольф Дорнах – успешно пропагандировал своѐ направление как биотектуру (органические формы, напоминающие ракушки, коконы гусениц, амѐб и т.п.). Но Рудольф Дорнах и его ученики были гораздо последовательнее в том, что они делали, хотя бы, потому, что используемые ими материалы – тоже с приставкой «био». А еще раньше, на правах глобального пересмотра «устаревших» классицистических эталонов, пропагандировалась архитектура модерна (кон. XX – нач. XXI вв.), экспрессионизма (1910-20-е гг.), архитектура антииндустриальной направленности (1940-е, 1950-е, 1960-е гг.).