5 курс / Психиатрия детская (доп.) / Нейропсихология / Govard_Gardner_Struktura_Razuma

утверждает, что дети появляются на свет со значительным багажом "врожденных знаний" о правилах и форме языка, а также с самого начала умеют расшифровывать эти сведения и говорить на своем или любом другом "природном" языке. Утверждения Хомского строятся на том факте, что невозможно объяснить, почему речевые навыки осваиваются так быстро и точно, несмотря на несовершенство речевых моделей, которые слышит ребенок, а другие способности остаются относительно неразвитыми. Другие ученые, такие как Кеннет Уэкслер и Питер Каликавер, развили эту идею и заявили, что дети не смогли бы вообще научиться говорить, если бы изначально не строили определенные предположения о том, как этот код следует — и не следует — применять, при этом подобные предположения, вероятно, являются врожденной чертой нервной системы человека.

Все нормальные дети и многие из страдающих психическими расстройствами овладевают речью, как правило, за несколько лет, в соответствии с четкой схемой. Этот факт подтверждает мнение тех ученых, которые доказывают, что речь — это особый процесс, действующий по своим собственным правилам. В то же время данное свидетельство представляет собой дополнительные трудности для тех, кто (подобно Пиаже) утверждает, что овладение речью происходит в результате общих психологических процессов. Вполне может быть, что правы обе стороны. Синтаксические и фонологические процессы, похоже, — особые процессы, присущие только людям, и для их развития необходимо воздействие внешних

факторов.		Другие же аспекты речи, например
семантика		и прагматика, вероятно, основываются
на	более	общих	механизмах	по	обработке
информации		и не столь тесно связаны с			"речевым

центром". В том, что касается моих "критериев" интеллекта, можно сказать, что синтаксис и фонология служат основой лингвистического интеллекта, а для семантики и прагматики

необходима	поддержка	других видов интеллекта
(например,	логико-математического		и
личностного).
Хотя	описанные	процессы присущи	всем

детям, несомненно, все люди отличаются друг от друга. Это проявляется и в том, какие слова дети произносят первыми (некоторые сначала говорят названия предметов, а другие избегают существительных и предпочитают различные восклицания); в том, до какой степени дети имитируют сигналы взрослых (некоторые повторяют их, а другие вообще не пользуются мимикой); а также в том, с какой скоростью и мастерством дети овладевают основными аспектами речи.

Юный Жан-Поль Сартр в этом отношении был очень развитым ребенком. Будущий писатель так хорошо пародировал взрослых, в том числе их стиль и манеру говорить, что к пяти годам уже очаровывал многочисленных зрителей беглостью своей речи. Вскоре после этого он начал писать и очень быстро создавал целые книги. В полной мере он нашел себя в литературе, в выражении своих мыслей с помощью ручки, и ему было совершенно безразлично, читает ли его слова кто-то еще.

Ипотом мне было девять лет. Единственный сын,

лишенный товарищей, я и представить себе не мог, что моя изоляция не вечна. Следует отметить, что литератором я был совершенно непризнанным. Я опять начал писать. Мои новые романы, за неимением лучшего, походили как две капли воды на прежние, но никто их не читал. Даже я сам. Мне это было неинтересно. Мое перо двигалось так стремительно, что у меня часто болело запястье; я сбрасывал на пол исписанные тетради, потом забывал о них, они пропадали; поэтому я ничего не завершал: стоит ли

рассказывать конец истории, если начало утеряно. [...] Сочинительство — мой безвестный труд — было ото всего оторвано и потому осознавало себя самоцелью: я писал, чтобы писать. Не жалею об этом. Читай меня кто-нибудь, я старался бы нравиться и опять стал бы вундеркиндом. На нелегальном положении я сохранял подлинность.29

Таким образом, этот ребенок обнаружил в себе большой талант благодаря непрерывному совершенствованию лингвистического интеллекта.

СТАНОВЛЕНИЕ ПИСАТЕЛЯ

Очень много времени посвящая сочинительству и в полной мере проявив себя в качестве молодого писателя, Сартр следовал по пути тех, кто в результате становится литератором, будь то поэты, эссеисты или романисты. В этом виде деятельности, как и в любом интеллектуальном труде, практика — вот основная составляющая успеха. Писатели говорят о своем даре как о мышцах, для которых необходимы ежедневные тренировки. "Ни дня без строчки" — вот их девиз, которому следовал и Сартр.

Вспоминая свое развитие, многие писатели выделяли как важные положительные факторы, так и ловушки, которые влияют на становление молодого литератора. Уистон Хью Оден говорил, что у молодого писателя талант проявляется не в оригинальности идей или силе чувств, а в технических навыках владения речью. Он проводит интересную аналогию с молодым человеком, ухаживающим за девушкой.

В самом начале своего развития, до того как молодой поэт найдет свой особый стиль, он обручается с

29 Цит. по: Сартр Ж.-П. Слова // Сартр Ж.-П. Тошнота: Избранные произведения / Пер. с фр. - М.: Республика, 1994. - 496 с. - С. 262-263. - Примеч. ред.

языком и, как и любой другой юноша, ухаживающий за девушкой, считает само собой разумеющимся, что он должен быть рыцарем у нее на службе, носить за ней сумки, подвергаться проверкам и унижению, часами ждать на улице и выполнять малейшие капризы своей любимой. Но когда он докажет свою любовь и на его ухаживания ответят согласием, тогда все меняется. Как только молодой человек женился, он должен стать хозяином в своем доме и отвечать за свою семью.

Еще один ключевой элемент мастерства, по словам Спендера, — это абсолютная память на события.

Память, прошедшая особую подготовку, — вот природный дар поэтического гения. Поэт, прежде всего, — это человек, никогда не забывающий ощущения, которые он пережил и которые он может снова и снова воскрешать в их первозданной свежести... Поэтому не удивительно, что хотя я не

могу	запомнить телефонные номера, адреса,	лица	и
то, куда положил сегодняшнюю почту, но		отлично
помню	те чувства, которые охватывали	меня	в

определенные моменты жизни, они выкристаллизовались во мне и вызывают теперь особые ассоциации. Я могу доказать это на примере собственной жизни, когда огромное количество ассоциаций внезапно переполняет меня и возвращает назад в прошлое, особенно в детство, и я полностью теряю связь с настоящим.

Как правило, молодой поэт начинает свое самообразование с чтения произведений других поэтов и подражания их стилю, насколько это ему по силам. Такая имитация формы и стиля мастера уместна и, наверное, необходима, если со временем она не начинает мешать развитию собственного поэтического дара. В этот период заметны множество признаков поэтической незрелости, в том числе чрезмерное подражание образцу; слишком частое подчеркивание своих эмоций, "натянутых нервов" и переполняющих автора идей; жесткое следование заданному ритму и стихотворному размеру; слишком самоуверенные

попытки импровизировать со звуками и смыслом. Присуще данному этапу и стремление к "настоящей" эстетике, в результате чего такие элементы красоты и формы не заметны читателю с первого

взгляда	и становятся понятны	лишь после того,
как прочитано все произведение.
По	мнению Одена, такой	"неразвившийся"

поэт может заявить о себе по крайней мере тремя способами. Он может казаться охваченным смертельной скукой; он может спешить и поэтому писать стихи, небрежные в техническом отношении или подборе выражений (вспомните о первых стихотворениях Кейта Дугласа); или же его произведения могут показаться намеренно безвкусными или мишурными. Как говорит Оден, такой "мусор" появляется, когда человек с помощью поэзии пытается достичь того, чего можно добиться только собственными поступками, образованием или молитвой. Чаще всего этим грешат подростки: если у них есть талант и они поняли, что с помощью поэзии действительно можно многое передать, они зачастую впадают в заблуждение, будто любую мысль можно высказать посредством рифмы.

На пути к поэтической зрелости молодые поэты часто ставят перед собой определенные задачи, например написать стихотворение по конкретному поводу. Едва оперившиеся поэты выбирают задачи разной сложности: некоторые из них нужны лишь для того, чтобы совершенствоваться в определенной форме. Оден объясняет смысл (и ограниченность) подобных упражнений: "Чтобы написать десяток строк гекзаметром, нужно приложить немало усилий, но я более чем уверен, что результат не будет иметь никакой поэтической ценности". Следуя таким сложным путем, как становление поэта, часто

бывает полезно ставить перед собой задачи попроще. В этом случае ранее усвоенные навыки включаются автоматически, и слова текут ручьем. Торнтон Уайлдер поясняет: "Я считаю, что сочинительская практика состоит в том, чтобы все схематические операции все больше сводить к уровню подсознания". Уолтер Джексон Бейт рассказывает о том, что случилось, когда Ките30 на какое-то время умерил свои амбиции: "Когда он решил написать не слишком мудреное стихотворение более простой формы, оказалось, что источник вдруг забил с новой силой, и он начал писать не только очень быстро, но и легко находя те идиомы и обороты, над которыми ему приходилось долго трудиться ранее". Благодаря тренировке поэт добивается такой беглости, что, как Оден или "одержимый поэт" Сью Леньер, может писать стихи буквально "по команде", с той же легкостью, с которой другие говорят прозой. Но вот в чем парадокс — когда стихотворения получаются слишком быстро, это не позволяет автору добиться глубины и задерживает его развитие на уровне поверхностной бойкости.

Наконец, автор, будущий талантливый поэт, естественно, должен найти подходящую форму для выражения своих мыслей. Вот как однажды сказал поэт Карл Шапиро.

Гений в поэзии — это, наверное, всего лишь интуитивное знание формы. В словаре собраны все слова, а в учебнике поэзии говорится обо всех стихотворных размерах, но ничто не подскажет поэту

30 Ките, Джон (1795-1821) — английский поэт-романтик. В гедонистических стихах и патриархально-утопической идиллии "Эндимион" (1818) выразил протест против пуританского ханжества. Культ красоты и гармонии в природе (оды "Осени", "Психее"). Символико-аллегорическая поэма "Гиперион" (1820). — Примеч. ред.

лучше, чем его интуитивное знание формы, какие именно выбрать слова и ритм.

МОЗГ И РЕЧЬ

Будущие писатели — это люди, лингвистический интеллект которых расцвел благодаря труду и, вероятно, благодаря генетической склонности. Другие, менее удачливые люди могут сталкиваться с определенными речевыми трудностями. Иногда последствия этого не очень серьезны: говорят, Альберт Эйнштейн начал говорить достаточно поздно, но его детская молчаливость, возможно, позволила ему освоить и воспринять мир менее традиционным способом. Многие дети, нормальные или близкие к нормальным в других аспектах, сталкиваются с проблемой избирательности при овладении речью. Иногда трудности возникают преимущественно с восприятием на слух: поскольку эти дети с трудом расшифровывают быстрый поток фонем, у них могут возникать трудности не только с пониманием, но и с правильной артикуляцией. Способность быстро обрабатывать лингвистические сообщения — необходимое требование для понимания нормальной речи, — похоже, зависит от целостности левой височной доли, поэтому травмы или отклонение в развитии этой зоны, как правило, приводят к речевым нарушениям.

Хотя очень многие дети сталкиваются с избирательными трудностями именно в фонологическом аспекте, встречаются дети с нарушением и других лингвистических компонентов. Некоторые нечувствительны к синтаксическим факторам: если им необходимо повторить предложение, они вынуждены прибегать к упрощениям, подобным следующим.

Исходное предложение

Они не хотят со мной играть У него нет денег Она не очень старая Я не умею петь

Искаженная имитация

Они не играть со мной Он не иметь денег Она старая нет Я не уметь петь

Удивительно, но такие дети оказываются совершенно нормальными при решении разнообразных проблем, если только им удается избежать использования речевого канала.

В отличие от таких относительно нормальных детей, за исключением избирательных трудностей с речью, у многих детей с другими расстройствами речь сохраняется. Я уже говорил, что многие дети с психическими проблемами обладают поразительной способностью овладевать речью — особенно ее основными фонологическим и синтаксическим аспектами, — хотя не всегда могут совершенствовать свою устную речь. Еще удивительнее то, что встречаются дети, которые, несмотря на отставание в развитии или аутизм, умеют читать в очень раннем возрасте. Если обычный ребенок начинает читать, как правило, в пять или шесть лет, эти "гиперлексические" дети часто способны расшифровывать тексты в два или три года. Более того, те самые дети, которые практически не говорят осмысленно (и часто могут лишь повторять услышанное), входя в комнату, сразу же хватают любой подходящий для чтения материал и начинают читать вслух, как будто выполняя какой-то ритуал. Чтение настолько увлеченное, что его трудно прекратить, оно продолжается независимо от содержания текста — материал может быть из букваря, технического журнала или собрания ничего не значащих высказываний. Иногда гиперлексия развивается у ребенка с признаками задержки умственного

развития или аутизма. Например, такой ученый идиот, которого изучали Фриц Дрейфус и Чарльз Мехеган, мог сходу сказать, в какой день недели произошло то или иное историческое событие в далеком прошлом, а другой прекрасно запоминал числа.

У нормального человека-правши, как я уже говорил, речь неразрывно связана с деятельностью определенных зон левого полушария головного мозга. Соответственно, возникает вопрос, как будет развиваться речевая способность у детей, значительные участки левого полушария которых приходится удалять вследствие различных травм. Как правило, если значительный участок полушария удаляется в первый год жизни, ребенок все-таки сможет говорить практически нормально. Видимо, в начале жизни мозг наделен достаточной пластичностью, поэтому речевые способности будут развиваться в правом полушарии даже за счет некоторых повреждений зрительных и пространственных функций, которые изначально располагаются в этой области.

Следует, однако, отметить, что подобное выполнение правым полушарием мозга речевых функций не проходит без ущерба. Тщательное изучение таких детей показывает, что они пользуются лингвистическими стратегиями, которые отличаются от тех, что задействованы в речи людей (нормальных или с отклонениями) с полноценно функционирующим левым полушарием мозга. Индивиды, зависящие от аналитических механизмов правого полушария, практически во всем отталкиваются от семантической информации: они расшифровывают предложения, исходя из значения основных лексических единиц, и не в состоянии использовать синтаксические подсказки. Только те дети, речевые функции которых основаны

на работе левого полушария, могут обращать внимание на такие синтаксические тонкости, как порядок слов. Например, как те, так и другие понимают предложения, значение которых можно понять, просто зная значение составляющих.

Кошку сбил грузовик. Сыр съеден мышью.

Но только те дети, у которых функционирует левое полушарие мозга, в состоянии расшифровать предложения, где основная разница в значении зависит исключительно от синтаксических подсказок.

Грузовик столкнулся с автобусом. Автобус столкнулся с грузовиком.

Создается впечатление, что дети без левого полушария уступают тем, у которых нет правого, при выполнении заданий, где нужно воспроизводить речь и понимать значение слов. В целом они зачастую медленнее учатся говорить.

Как я уже отмечал в главе 3, феномен канализирования, которое управляет процессом овладения речью, подтверждается исследованием также иных специфических популяций. Глухие дети слышащих родителей сами создают свой собственный язык жестов, которому присущи все основные черты обычной речи. В случае с такими спонтанно развивающимися языками жестов заметны проявления базовых синтаксических и семантических свойств, которые идентичны тем, что характерны для первых устных высказываний слышащих детей. Недавно был описан случай с Дженни, девочкой, которая подверглась в раннем детстве столь жестокому обращению, что так и не научилась говорить. Наконец, вырвавшись из своего жестокого заточения, Дженни на втором десятке лет заговорила. Она быстро расширяла словарный запас и могла правильно классифицировать предметы, но