книги2 / монография 22

Федеральный научно-исследовательский социологический центр Российской академии наук

Институт социологии

Н.Е. Тихонова, Ю. В. Латов, Н. В. Латова,

А.В. Каравай, Е. Д. Слободенюк

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ

КАПИТАЛ

РОССИЙСКИХ

ПРОФЕССИОНАЛОВ:

СОСТОЯНИЕ, ДИНАМИКА, ФАКТОРЫ

Москва • 2023

УДК 316.6 ББК 60.5

Ч39

Утверждено к печати Учёным советом ФНИСЦ РАН

Рецензенты:

д-р экон. наук В. В. Вольчик (Южный федеральный университет) канд. экон. наук В. А. Аникин (НИУ «Высшая школа экономики»)

Авторский коллектив:

Н.Е. Тихонова, Ю. В. Латов, Н. В. Латова,

А.В. Каравай, Е. Д. Слободенюк

Человеческий капитал российских профессионалов: состояние, динамика,

Ч39 факторы : [монография] / Н. Е. Тихонова, Ю. В. Латов, Н. В. Латова [и др.] ; отв. ред. Н. Е. Тихонова, Ю. В. Латов ; ФНИСЦ РАН. М. : ФНИСЦ РАН, 2023. – 488 с.

ISBN 978-5-89697-420-8

DOI 10.19181/monogr.978-5-89697-420-8.2023 EDN XFSFHH

Современная Россия активно стремится повысить свой статус в мировом сообществе, что тесно связано с ростом роли человеческого капитала профессионалов. Это делает особенно актуальной диагностику определяющих качество их человеческого капитала характеристик, вектора их изменений и влияющих на них факторов. Отдельная проблема – насколько это качество связано с социальной и экономической успешностью российских профессионалов, что именно определяет степень этой успешности или, напротив, приводит их к «сползанию» в число бедных. Не менее важным является и сравнение значимых для оценки конкурентоспособности страны особенностей человеческого капитала профессионалов в России и в других странах. Именно этим проблемам и посвящена настоящая монография. Эмпирической базой исследования выступили данные Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ НИУ ВШЭ), общероссийских опросов Института социологии ФНИСЦ РАН и International Social Survey Programme (ISSP) 2000–2022 гг. Монография является продолжением начавшейся в 2000-х гг. работы группы социологов Института социологии ФНИСЦ РАН под руководством Н. Е. Тихоновой по комплексному осмыслению особенностей социальной структуры российского общества первой четверти XXI века.

Для социологов, политологов, работников системы государственного управления, философов, экономистов, демографов, а также студентов и аспирантов соответствующих специальностей.

УДК 316.3 ББК 60.5

2

ОГЛАВЛЕНИЕ

3

Оглавление

Глава 10. Миграционная активность профессионалов и перспективы воспроизводства их че-

ловеческого капитала . . . . . . . . . . . . . . . 307

Глава 11. Роль досуговой активности профессионалов и их отдельных подгрупп в формиро-

вании их человеческого потенциала . . . . . . . 341

Глава 12. Сравнение состояния человеческого капитала российских профессионалов и про-

фессионалов в других странах мира . . . . . . . 369

Глава 13. Вектор эволюции человеческого капитала профессионалов и перспективы международной конкурентоспособности России . . . . . 407

Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 440

Приложения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 452

Список литературы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 461

Сведения об авторах . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 486

4

ВВЕДЕНИЕ

Термин «профессионал», вынесенный в заглавие данной монографии, употребляется в отечественной литературе в двух существенно разных смыслах. Так называют, например, хороших специалистов, знатоков определённой деятельности, сделавших её своей профессией. Однако с середины 2000-х в отечественном обществоведении вслед за мировой наукой стала формироваться и традиция использовать этот термин для обозначения особой социальной группы, члены которой получили высшее образование и работают на соответствующих рабочих местах (см., например, [Иванов, 2005] и др.). Тем самым понятие «профессионал» начинает использоваться как аналог понятию «специалист высшей квалификации». Современные профессионалы нередко сопоставляются также с интеллигенцией (как правило, в контексте изучения исторического развития России) или с интеллектуалами1.

С изучением профессионалов России как особой социальной группы связано понимание одного из основных условий конкурентоспособности нашей страны на международной арене. Именно от того, насколько российские профессионалы как особая социальная группа, место которой в социальной структуре общества определяется специфичным для неё ресурсом (высококачественным человеческим капиталом), способны ответить на вызовы времени, во многом зависит и результат участия России в «столкновении цивилизаций». В 2010–2020-х гг. это столкновение резко обострилось, а глобальное сообщество – или, в терминах широко известной концепции социолога-постмарксиста И. Валлерстайна (см. [Валлерстайн, 2001, 2006] и др.), современная мирсистема – вступило в качественно новый этап своей трансформации.

До сих пор (начиная примерно с XVI в., когда после старта западноевропейского колониализма впервые ста-

1 Подробнее границы понятия «профессионал» анализируются во второй главе данной книги.

5

Введение

ло возможно говорить о едином глобальном развитии) оно происходило в форме чередования периодов всемирной гегемонии какой-то одной страны-лидера и очередных «переделов мира». Глобальная конкуренция между ведущими странами велась при этом всеми средствами – экономическими, культурными, политическими и военными. Страналидер получала возможность транслировать во все остальные страны те «правила игры», которые были ей наиболее выгодны, помогали ей воспроизводить своё доминирующее положение не только в экономике и в политике, но и в культуре. Вплоть до начала ХХ в. главными участниками этой борьбы за захват/удержание глобального лидерства являлись исключительно западноевропейские страны. Однако уже в начале ХХ в. такая ситуация стала меняться.

Под влиянием Первой и Второй мировых войн произошёл не только постепенный переход глобального лидерства к США, но и появление их конкурента в лице СССР.

Возникла парадоксальная ситуация, когда на мировое лидерство стала претендовать страна, отстающая от ведущих стран мира по экономическому развитию (в частности, по среднедушевому ВВП), но существенно компенсирующая это отставание сильными позициями в глобальной культур- но-идеологической и военно-политической конкуренции. Трансляция советских институтов затронула в итоге даже самые развитые страны (в частности, в сфере социальной политики).

Самоликвидация СССР на рубеже 1980–1990-х гг. породила на время иллюзию «конца истории», ознаменовавшегося глобальной победой американской либеральной модели. Но эта иллюзия продержалась лишь немногим более полутора десятилетий. К 2010-м гг. стало окончательно очевидным, с одной стороны, что «век США» идёт к закату. С другой стороны, усилились претензии на лидерство (причём с чётко выраженными элементами конфронтации по отношению не только к США, но и к «коллективному Западу» в целом) со стороны крупных стран «глобального большин-

6

Введение

ства» – прежде всего КНР и России (в меньшей степени – других стран БРИКС). Вероятно, вектор мирового развития, приведший от монопольной структуры, типичной для XVIII–XIX вв. (периода, когда Британия «правила морями»), к дуопольной структуре ХХ в. (периода противостояния США и СССР), далее будет направлен к олигопольной структуре, когда лидерство будет принадлежать «клубу» из нескольких стран или их союзов, доминирующих в своих цивилизационных или региональных ареалах.

Стремление России снова стать одним из таких глобальных лидеров возрождает и ту проблему, которую пытался, но так и не смог решить СССР. Мы имеем в виду противоречивое сочетание стремления к военно-политическому и культурно-идеологическому лидерству, с одной стороны, и отставание в ряде социально-экономических характеристик и институтов – с другой. Такое сочетание было связано как с определёнными особенностями «марксистско-ленин- ской» идеологии, так и с трагическими ошибками советской политической элиты.

Марксизм XIX–XX вв. в той его версии, которая стала идеологией советского (а затем и китайского) «прорыва», был одновременно и порождением капиталистического общества, и отражением осознания его ограниченности. В аутентичном марксистском дискурсе всегда звучал призыв к построению общества «по ту сторону материального производства» [Маркс, 1962: 387], к развитию человека как главной цели. Именно на фундаменте популярности этих идей во второй половине ХХ в. сформировался и академический дискурс о постиндустриальном (сервисном, информационном и т. д.) обществе (см. об их взаимосвязи [Латов, 2017]), хотя его сторонники, как правило, не признавали свою связь с марксизмом. Однако в поисках актора социальной революции и перехода к такому обществу, центром и главным двигателем которого станет всесторонне развитая личность, основоположники марксизма оставались заложниками эпохи индустриального производства, где доминировали

7

Введение

наёмные рабочие (пролетарии), занятые преимущественно малоквалифицированным физическим трудом. В результате фундаментальным элементом марксистского видения будущего стал концепт пролетарской революции и решающей роли в ней рабочего класса.

В то же время в европейской культуре второй половины XIX в. уже рождалось представление о качественно новой социальной группе, выходящей за рамки антитезы «капиталисты – рабочие». Однако это происходило скорее в художественной, чем в научной литературе. «Открытие» нового передового (но пока ещё только прото-) класса, фактически состоялось в классической научной фантастике (прежде всего, в произведениях Ж. Верна и Г. Уэллса), где главными героями стали высокообразованные люди творческого труда – инженеры, учёные, изобретатели и т. д., т. е. именно те, кого в современной социологии называют профессионалами. К сожалению, в рамках аутентичного марксизма, а тем более – советского «марксизма-ленинизма», на качественные различия между рабочими и профессионалами (высокообразованными работниками умственного труда) обращалось явно недостаточное внимание. Все они (за исключением немногочисленных лиц «свободных профессий») обычно рассматривались, прежде всего, как наёмные работники. Академические теории нового доминирующего класса стали формироваться только в начале XX вв. (см. например [Веблен, 2018]).

Через всю дальнейшую мировую историю проходит трагическое расхождение между высокой готовностью передовой части профессионалов к восприятию базовых марксистских идей и стремлением ортодоксальных марксистов разных стран выступать от лица рабочего класса, третируя «интеллигенцию» как «прослойку» с преимущественно мелкобуржуазным сознанием (что, впрочем, в значительной степени соответствовало действительности). В СССР это привело к сочетанию государственной установки на повышение образованности и квалификации рабочих, их сбли-

8

Введение

жение с профессионалами в ходе «преодоления различий между умственным и физическим трудом», с одной стороны, и настороженного отношения власти к потомственной интеллигенции (вплоть до сначала ограничений на прием в вузы «непролетарских» детей, а потом введения льгот на поступление в них через рабфаки выходцев из рабоче-кре- стьянской среды) – с другой. В постсоветской России вытекавшая из недооценки значимости высококвалифицированного труда проблема стимулов к наращиванию профессионалами своего человеческого капитала не только сохранилась, но даже усугубилась.

Вто же время, чтобы долгосрочно поддерживать политическое лидерство хотя бы на региональном уровне, стране необходимо опираться не только на военную мощь или на патриотическую мобилизацию, но и на лидерство в со- циально-экономической сфере, недостижимое без наличия высококвалифицированных специалистов. Поэтому по мере усиления в конце 2000 – начале 2010-х гг. конфронтации России с «коллективным Западом» и постановки задачи обеспечения технологической независимости страны резко актуализировалась проблема акторов, способных выступить «застрельщиками» решения этой задачи.

Помимо особенностей современного международного развития на рост роли профессионалов как массовой социальной группы, члены которой имеют высокий уровень образования и заняты поиском, внедрением и использованием инноваций, влияют и более долгосрочные тенденции. Речь идёт об уже упоминавшемся выше глобальном формационном переходе, который разные авторы характеризуют поразному – как переход от индустриального к постиндустриальному обществу, к обществу знаний, к информационному обществу, к обществу риска и т. п.

Вэтом дискурсе рождение нового общественного строя –

скачественно новой экономикой и социальной структурой – рассматривается как результат прежде всего качественного сдвига в сравнительной значимости экономических ресур-

9

Введение

сов. Если в доиндустриальных обществах основную роль играли природные ресурсы (в первую очередь, плодородная земля), в индустриальных – материализованные вне человека искусственно созданные ресурсы (машины и оборудование), то теперь главными ресурсами становятся «человеческие качества», в основном способность людей грамотно и креативно работать с информацией. Не случайно в последние десятилетия наряду с первоначальным термином «постиндустриальное общество» всё чаще используются более содержательные термины, и прежде всего – понятие «информационное общество», подробно охарактеризованное

вработах социолога-постмарксиста М. Кастельса ([Castells, 1998; Кастельс, 2000] и др.).

Хотя теория постиндустриального общества имеет несомненные марксистские корни, её формирование и развитие правомерно рассматривать как своеобразный либеральный «ответ» на марксистский «вызов». Марксисты оказались

вцелом правы, предсказывая в позапрошлом веке объективные тенденции преодоления отчуждения работников от труда и от собственности. Действительно, если классическая индустрия требовала работника-винтика, способного к однообразным действиям под контролем мастеров и инженеров, то со второй половины ХХ в. стремительно растёт спрос на работников, способных к самоорганизации и самоконтролю, хотя продукт (а для большинства работников – и процесс) труда до сих пор продолжают быть от них «отчуждены». В то же время марксисты ошибались (или слишком забегали вперёд), надеясь преодолеть отчуждение при помощи огосударствления собственности и втягивания всех работников в управление. История ХХ века показала, что сложность управления растёт пока быстрее роста среднего уровня образования и культуры, так что основная масса работников по-прежнему не может и, самое главное, не хочет включаться в выработку и принятие управленческих решений даже на микро-, не говоря уже о макроуровне. Поэтому исследователи постиндустриализма попытались «очистить»

10