I_Bentam_-_Vvedenie_v_osnovania_nravstvennosti
.pdfhistory
of political
thought
J.Bentham
An |
Introduction |
to |
the Principles |
of |
Morals and Legislation |
Moscow
ROSSPEN
1998
история
политической
мысли
И.Бентам
Введение в основания нравственности и законодательства
Москва
РОССПЭН
1998
Издание осуществлено при финансовой поддержке
'Российского гуманитарного нлу1нмо фонда
(ртФ)
проект № 97-03-16920
Бентам И.
46 Введение в основания нравственности и законодатель ства. — М.: «Российская политическая энциклопедия* (РОССПЭН), 1998. - 415 с.
Иеремия Бентам принадлежит к числу тех классиков западногс общества, о которых отечественный читатель немало слышал, не мало что подлинно знает. Мало знает потому, что труды Бентамг после революции 1917 г. у нас не издавались, а до этого в XIX в. из давались без системы и нередко в весьма купированном виде.
Данное издание наиболее известной и влиятельной работы Бентама представляет собой публикацию расширенного и исправленного ее перевода, напечатанного в 1867 г. В настоящем издании впервые на русском языке приводятся многие пространные сноски Бентама важные для уяснения как его методологии, так и суждений по от дельным философским, юридическим, историческим вопросам, опу щенные в публикации 1867 г. Вместе с тем сохраняются два фраг мента из работы Э.Дюмона, одного из ближайших с п о д в и ж н и к о е
Бентама, включенные во «Введение в основы нравственности и за конодательства» издателем эдинбургского собрания сочинений Бен тама, печатавшегося в 1838—1843 гг., но опущенные в позднейшю публикациях.
© «Российская политическая эн циклопедия» (РОССПЭН), 1998.
ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА
Иеремия Бентам принадлежит к числу тех классиков западного общества, о которых отечественный читатель немало слышал, но мало что подлинно знает. Слышал, вероятно, во время штудий марксизма-ленинизма совет ского периода филиппики о филистерстве Бентама авто ра «Капитала», позднее — панегирики английскому мыслителю как открывателю принципа полезности, рья ному стороннику частной собственности, рыночной сво боды и представительного правления со стороны россий ских либералов конца 80—90-х гг. Мало же знает пото му, что труды Бентама после революции 1917 г. у нас не издавались, а до этого в XIX веке издавались без систе мы и нередко в весьма купированном виде (к примеру, его рассуждения о религии — не о православии, а рели гии вообще — с точки зрения принципа полезности обычно опускались). В любом случае они давно стали почти недосягаемым раритетом. Специальная литерату ра о Бентаме на русском языке — за исключением разве что монографий П.Левенсона и П.Покровского, вышед ших в конце XIX и начале XX века и имеющих скорее описательный, чем аналитический, характер, — по сути дела отсутствует.
На Западе же спорам о теоретическом наследии Бен тама нет конца. Причем полемика ведется на нескольких фронтах: между защитниками и критиками либерализма, между сторонниками утилитаристского либерализма и их либеральными оппонентами, наконец, между привер женцами различных версий утилитаризма. И это — ос тавляя в стороне собственно историко-философские де баты, например, об отношении Бентама к духу эпохи Просвещения, о его рационализме, о влиянии на класси ков политэкономии XIX века, о степени оригинальности разработки им самих принципов теории полезности, о
6 Иеремия Бентам
роли в подготовке реформы избирательной системы Бри тании, начавшейся в 30-е гг. прошлого века, и т.д. Раз ные оценки трудов Бентама, разные взгляды на его твор чество неизбежны. Но каких бы взглядов ни придержи ваться, ясно одно: речь идет о столь масштабном явле нии — будь то в силу собственного вклада в науку или вследствие созвучности с мощными сдвигами в духов ной ситуации Запада на рубеже XVIII—XIX веков, опре делившими очень многое на столетия вперед, — что оно стало пороговым в эволюции обществознания — и дале ко не только англо-американского.
Вероятно, прав один из крупнейших современных знатоков идей Бентама Б.Парех, написавший: «Его (Бен тама, — Б.К.) понимание человека очень грубо, его мо ральная теория наивна и столь субъективна, как те, кото рые он отвергает, его онтология примитивна, его анализ основных правовых и политических понятий — путаный и поверхностный. Несмотря на все это, он остается важ ной исторической фигурой по двум главным причинам. Во-первых... он великолепно опрокинул или во всяком случае подверг серьезному сомнению обоснованность целого ряда господствовавших в то время этических и политических доктрин, таких как моральный интуити визм, общественный договор, естественное состояние и “самоочевидные” естественные права. Сделав это, он развернул широкий спектр проблем, которые преследо вали многие следующие за ним поколения моральных и политических философов. Во-вторых, разрабатывая эти проблемы, он представил множество проницательных идей о природе правовой и политической жизни, кото рые в своей совокупности означают не что иное, как под ведение нового фундамента под классический либера лизм» (Parekh В. Introduction // Bentham’s Political Thought. L.: Croom Helm, 1973. P. 44).
Данное издание наиболее известной и влиятельной работы Бентама представляет собой публикацию расши ренного и исправленного ее перевода, напечатанного в 1867 г. «Русской книжной торговлей». Текст сверен по
Введение в основания нравственности и законодательства 7
изданию: Bentham J. A Fragment on Government and An Introduction to the Principles of Morals and Legislation / Ed. W.Harrison. Oxford: Basil Blackwell, 1948.
В настоящем издании впервые на русском языке при водятся многие пространные сноски Бентама, важные для уяснения как его методологии, так и суждений по от дельным философским, юридическим, историческим во просам, опущенные в публикации 1867 г. Вместе с тем сохраняются два фрагмента из работы Э.Дюмона, одного из ближайших сподвижников Бентама, включенные во «Введение в основы нравственности и законодательст ва» издателем эдинбургского собрания сочинений Бента ма, печатавшегося в 1838— 1943 гг. Д.Боурингом, но опущенные в позднейших публикациях. Разумеется, эти фрагменты нельзя рассматривать в качестве простых «дополнений» к тексту Бентама, как вслед за Боурингом делали составители русского издания. Но они — инте ресные и серьезные комментарии, которые заслуживают тем большего внимания, что труды Дюмона на русском языке не печатались.
Глава I
О принципе полезности
I.
Природа поставила человечество под управление двух верховных властителей, страдания и удовольствия. Им одним предоставлено определять, что мы можем де лать, и указывать, что мы должны делать. К их престолу привязаны, с одной стороны, образчик хорошего и дур ного и, с другой, цель причин и действий. Они управля ют нами во всем, что мы делаем: всякое усилие, которое мы можем сделать, чтобы отвергнуть это подданство, послужит только к тому, чтобы доказать и подтвердить его. На словах человек может претендовать на отрицание их могущества, но в действительности он всегда останет ся подчинен им. Принцип полезности1признает это под чинение и берет его в основание той системы, цель ко торой возвести здание счастья руками разума и закона.
1 Примечание автора, 1822 г. К этому обозначению прибавлено было недавно, или заменило его, выражение: принцип в е л и ч а й ш е г о (воз можного) счастья или б л а г о д е н с т в и я (greatest happiness or greatest felicity principle) — выражение, употребляемое.для краткости, вместо того чтобы говорить: т о т п р и н ц и п , который полагает величайшее счастье всех тех, о чьем интересе идет дело, истинной и должной целью челове ческого действия, целью, единственно истинной и должной и во всех от ношениях желательной; и далее целью человеческого действия во всех положениях, и особенно в положении должностного лица или собрания
должностных |
лиц, пользующихся правительственной властью. Слово |
|
п о л е з н о с т ь |
не так |
ясно указывает на идеи у д о в о л ь с т в и я и |
с т р а д а н и я , |
как слова |
с ч а с т ь е и б л а г о д е н с т в и е ; притом оно |
не ведет также к количественной оценке тех интересов, о которых идет дело; того числа, которое есть обстоятельство, в самых обширных разме рах содействующее образованию той меры, о которой здесь речь, именно меры хорошего н дурного, или справедливого и ложного (standard of right and wrong), по которой одной можно справедливо судить о свойстве по ведения человека во всех положениях. Это отсутствие достаточно ясной
связи между идеями |
с ч а с т ь я и у д о в о л ь с т в и я , с одной стороны, |
и идеей п о л ь з ы , |
с другой, я всегда считал весьма значительной поме |
хой к принятию этого принципа, которое иначе могло бы иметь место.
10 |
Иеремия Бентам |
Системы, которые подвергают его сомнению, занимают ся звуками вместо смысла, капризом вместо разума, мра ком вместо света.
Но довольно метафор и декламации — нравственная наука должна быть совершенствуема не такими средст вами.
П.
Принцип полезности есть основание настоящего труда, поэтому будет не лишним в самом начале дать точный и определенный отчет о том, что понимается здесь под этим принципом. Под принципом полезности понимается тот принцип, который одобряет или не одоб ряет какое бы то ни было действие, смотря по тому, имеет ли оно (как нам кажется) стремление увеличить или уменьшить счастье той стороны, об интересе кото рой идет дело, или, говоря то же самое другими словами, содействовать или препятствовать этому счастью. Я го ворю: какое бы то ни было действие, и потому говорю не только о всяком действии частного лица, но и о вся кой мере правительства.
Ш.
Под полезностью понимается то свойство предмета, по которому он имеет стремление приносить благодея ние, выгоду, удовольствие, добро или счастье (все это в настоящем случае сводится к одному), предупреждать вред, страдание, зло или несчастье той стороны, об инте ресе которой идет речь: если эта сторона есть целое об щество, то счастье общества; если это отдельное лицо, то счастье этого отдельного лица.
IV.
Интерес общества есть одно из самых общих выраже ний, какие только встречаются во фразеологии нравст венного учения: неудивительно, что смысл его часто те ряется. Когда это слово имеет смысл, он таков. Общест во есть искуственное т е л о , состоящее из индивидуаль ных лип. которые рассматриваются как составляющие
Введение в основания нравственности и законодательства 11
его ч л е н ы . Что же такое есть в этом случае интерес общества? Сумма интересов отдельных членов, состав ляющих его.
V.
Напрасно толковать об интересе общества, не пони мая, что такое интерес отдельного лица. Известная вещь может содействовать интересу или быть в интересах от дельного лица тогда, когда она стремится увеличить целую сумму его удовольствий или, что одно и то же, уменьшить целую сумму его страданий.
VI.
Поэтому известное действие может называться сооб разным с принципом полезности (относительно целого общества), когда его стремление увеличить счастье об щества больше, чем стремление уменьшить его.
VII.
Известная мера правительства (это только особенный род действия, совершаемого частным лицом или лица ми) может быть названа сообразной с принципом полез ности или внушенной этим принципом, когда таким же образом стремление этой меры увеличить счастье обще ства бывает больше, чем ее стремление уменьшить это счастье.
VIH.
Когда человек полагает, что известное действие, или, в частности, мера правительства, сообразны с принци пом полезности, то, для удобства речи, возможно пред положить род закона или правила, называемого законом или п р а в и л о м п о л е з н о с т и , и говорить об этом действии как сообразном с этим законом или правилом.
IX.
Известный человек может быть назван последовате лем принципа полезности, когда одобрение или неодоб рение им какого-нибудь действия или меры определяют ся и соразмеряются тем стремлением, какое он предаю-
12 |
Иеремия Бентам |
латает в них к увеличению или уменьшению счастья об щества, или, другими словами, когда его одобрение или неодобрение определяются сообразностью или несооб разностью этих действий с законами или правилами по лезности.
X.
О действии, сообразном с принципом полезности, всегда можно сказать: или что оно таково, что должно быть осуществлено, или по крайней мере, что оно не та ково, что не должно быть осуществлено. Можно также сказать, что хорошо было бы его сделать или, по крайней мере, неплохо было бы, если бы оно было сделано; что это хорошее действие или, по крайней мере, что это — не плохое действие. Объясняемые таким образом, слова д о л ж н о , х о р о ш и й , п л о х о й и другие подобные слова имеют смысл; если они объясняются иначе, они не имеют смысла.
XI.
Была ли когда-нибудь формально оспариваема вер ность этого принципа? Могло бы казаться, что была — теми, кто не знает, что они говорят. Возможно ли для этого принципа какое-нибудь прямое доказательство? Могло бы казаться, что нет, так как то, что служит для доказательства чего-нибудь другого, само не может быть доказываемо: цепь доказательств должна где-нибудь иметь свое начало. Давать такое доказательство невоз можно, да и не нужно.
ХП.
Но, впрочем, нет также или даже не было живого че ловеческого существа, как бы оно ни было тупо или из вращено, которое бы не ссылалось на принцип полезнос ти во многих и, может быть, в большей части случаев своей жизни. По естественному устройству человечес кой природы люди в большей части своей жизни вооб ще, не думая, принимают этот принцип, если не для оп ределения своих собственных действий, то по крайней