konstantinova_la_stilistika_i_literaturnoe_redaktirovanie_ku

элементов языковой системы, а также взаимодействие речевых факторов, способствующих формированию выразительных средств того или иного языка»10.

Современная стилистика включает в круг своих интересов изучение выразительных средств языка, однако далеко не ограничивается ими. Выразительными в принципе могут оказаться любые единицы языка. Следовательно, понятие выразительности шире круга специализированных экспрессивно-эмоциональных средств

иприемов. Чтобы изучать выразительность, надо анализировать весь язык, включая и нейтральные средства. Поэтому сводить предмет стилистики к изучению выразительных средств — значит резко сужать задачи этой науки.

Ученые, входившие в Пражский лингвистический кружок (Пражская школа),

перенесли центр тяжести интересов стилистики на функциональные стили. «Стилистика

— это наука о стиле . в языке», — писал Б. Гавранек11. С этих пор одной из важнейших ! категорий стилистики становится функциональный стиль — разновидность литературного языка, выполняющая определенную функцию в общении (подробнее см. главу «Функциональные стили»).

Итак, развитие стилистики выделило в качестве объектов изучения функциональные стили и эмоционально-экспрессивные средства. Однако и они не исчерпывают предмет стилистики.

Полная картина изучения языка складывается из двух фундаментальных аспектов: 1) устройство, сущность языка и 2) функционирование языка. До сих пор в языкознании уделялось преимущественное внимание первому аспекту. Японский лингвист Нисио Минору пишет: «Предшествующие языкознание и языковедение не пытались исследовать язык в том виде, в каком он существует. При этом старались исследовать сущность языка

ипутем анализа выявить его структуру. <...> Однако нужно изучать функции живого, действующего языка»12.

Изучать язык в том виде, в каком он существует («живой, действующий»), означает исследовать функционирование языка — естественную, реальную форму его

существования. Как писал B.В. Виноградов, «предметом стилистики служат все области и все способы использования языка, особенно литературного»13.

Таким образом, самое общее (и короткое) определение предмета стилистики: это наука о функционировании языка и речи.

Функционирование предполагает изучение изменений, происходящих со словом и другими единицами языка в процессе превращения языка в речь (см. § 2). Это проблемы коннотаций (сопутствующих семантических или стилистических оттенков, которые накладываются на основное значение слова и служат для выражения разного рода экспрессивно-эмоционально-оценочных обертонов), проблемы функциональностилистического расслоения языка, функционирования грамматических средств. Так как речь — это результат функционирования языка, то все проблемы речи также входят в стилистику: структура и сущность коммуникативного акта (говорящий — слушающий), единицы текста и их функционирование, жанры речи.

Функционирование — это второй важнейший, фундаментальный аспект изучения языка, углубляющий, обогащающий изучение структуры и сущности языка, дающий принципиально новое знание.

Стилистика интегрирует все, что относится к функционированию языковых и речевых средств. Она включает в себя все аспекты функционирования языка: коммуникативный (исследующий условия эффективности общения), прагматический

(воздействие на читателя, зрителя, слушателя), нормативный или ортологический

10Балли Ш. Французская стилистика. — М., 1961. —С. 17.

11Цит. по: Вахек 0. Лингвистический словарь Пражской школы. — М., 1964.-С. 216.

12Минору Нисио. Язык японцев. Языкознание в Японии. — М, 1983. —C.97.

13Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М., 1963.-С. 93.

11

(соответствие языка и речи литературным нормам), эстетический (литературное качество языка и речи).

Академик В. В. Виноградов, определивший контуры отечественной стилистики, выделил три круга исследований, три отрасли этой науки: стилистику языка, изучающую функциональные стили языка, виды их соотношения и взаимодействия и исследующую все языковые средства (лексические, морфологические, синтаксические) с точки зрения синонимики, вариантности, выразительности; стилистику речи, изучающую устойчивые формы устной и письменной речи (речевые жанры) и стилистику художественной литературы, анализирующую способы индивидуального или канонизированного (целой писательской школой) использования языка, его стилей и средств.

Стилистика, как и любая наука, имеет не только свой предмет (в широком смысле

— функционирование языка и речи), но и свой метод анализа языковых и речевых средств. В отличие от других лингвистических дисциплин стилистика рассматривает язык и речь с точки зрения: 1) синонимики и вариантности, 2) выразительности, 3) коммуникативной целесообразности. Эти три аспекта и составляют стилистический угол зрения, специфику стилистического подхода к языку (речи). Как писал Г. О. Винокур, «стилистика обладает тем свойством, что она изучает язык по всему разделу его структуры сразу, т.е. звуки и формы... но зато с особой точки зрения. Эта особая точка зрения и создает для стилистики в чужом материале ее собственный предмет»14.

Аспект синонимики — важнейший в стилистике. Стилистический анализ возможен только там, где есть два или больше средств выражения одного и того же значения,

например: красный — алый — багряный — багровый — пурпурный — малиновый — румяный. Прилагательные различаются оттенками красного цвета.

Кто-то стучит — кто-то стучится. Второе предложение отличается от первого оттенком интенсивности действия, заинтересованности в его результате: кто-то стучится, чтобы ему открыли. Стилистику интересуют близкие, соотносительные, параллельные средства выражения, но различающиеся смысловыми оттенками и экспрессивной окраской.

Специфику стилистического подхода составляет и аспект выразительности: все языковые и речевые средства рассматриваются с точки зрения экспрессивности. Стилистика анализирует и раскрывает выразительные ресурсы, заложенные в языке и речи. Так, В. Г. Белинский восхищался выразительностью русского глагола с его богатым приставочным образованием: «Русский язык необыкновенно богат для выражения явлений природы. <...> В самом деле, какое богатство для изображения явлений естественной действительности заключается только в глаголах русских, имеющих виды!

Плавать, плыть, приплывать, приплыть, заплывать, отплывать, заплыть, уплывать, уплыть, наплывать, наплыть, подплывать, подплыть, поплавать, поплыть, расплавиться, расплыться, наплаваться, заплаваться: это все один глагол для выражения двадцати оттенков одного и того же действия!»151.

Выразительный потенциал частей речи русского языка весьма велик. И стилистика анализирует весь язык с точки зрения заложенных в нем выразительных ресурсов.

Однако выразительность, образность речи — не самоцель, и она не всегда уместна, например, в докладной записке, в хроникальной информационной заметке. Речевое произведение должно быть прежде всего эффективным, т.е. используемые в нем средства должны отвечать"целям и задачам этого произведения. Поэтому аспект выразительности можно точнее обозначить (переформулировать) как прагматический. Выразительны те языковые средства (пусть даже они не образны, нейтральны), которые коммуникативно целесообразны, т.е. точно и тонко выражают смысл сообщения. В этом плане

14	Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. — М, 1959. — С. 223.
15	Белинский В. Г. Грамматические разыскания В. А. Васильева // Белинский В. Г. Поли. собр.

соч.: В 13 т. — М.;Л., 1945. — Т. 9. — С. 477 — 478.

12

выразительным может быть и язык закона, и докладная записка, и официальное сообщение. Иными словами, выразительность далеко не всегда предполагает использование образных средств. Выразительной в определенном контексте может стать любая языковая единица. Принцип коммуникативной целесообразности и определяет во многом подход стилистики к выбору и оценке языковых и речевых средств.

Все, что сказано выше о стилистике, сохраняет свою силу и для практической стилистики русского языка. Последняя включает в себя изучение и функциональных стилей, и языковых и речевых средств (стилистику языка и стилистику речи) в аспекте синонимики, выразительности и коммуникативной целесообразности. Отличается же практическая стилистика подчеркнуто прикладным характером, нормативным аспектом анализа (подробно о норме см. § 3), ориентацией на правильность речи, ее соответствием литературным нормам.

Любая речь — газетная, научная, официальная, художественная, публичная — должна быть литературной, т.е. стилистически грамотной (орфографическая, пунктуационная, грамматическая правильность сама собой разумеется). Не может быть выразительной речь, изобилующая ошибками, небрежная, неряшливая. Нормативность — первое и естественное элементарное требование, предъявляемое к любой литературной речи.

Требование нормативности особенно актуально для СМИ, язык которых оказывает сильнейшее воздействие на воспитание языкового вкуса, формирование стилистических норм.

Практическую стилистику русского языка можно определить как научную дисциплину, изучающую функционирование языковых и речевых средств, использование их с точки зрения нормы, эффективности, целесообразности, выразительности в зависимости от цели и обстоятельств высказывания.

Таким образом, предмет практической стилистики русского языка: 1) изучение функциональных стилей, 2) изучение всех языковых и речевых средств в стилистическом аспекте. Стилистический аспект предполагает анализ языковых и речевых средств с точки зрения синонимики, нормы, выразительности и коммуникативной целесообразности.

Задачи практической стилистики — воспитание осознанного отношения к выбору языковых и речевых средств, профессиональная подготовка в области языка и стиля будущих журналистов, литературных сотрудников, работников рекламы, формирование стилистической грамотности (умение оценить уместность, правильность и выразительность того или иного языкового средства). Тексты, создаваемые журналистами, должны быть не только грамотными, но и яркими, выразительными.

ЯЗЫК И РЕЧЬ

Итак, практическая стилистика русского языка изучает функционирование языковых и речевых средств. Однако чтобы осознать этот процесс во всей глубине, надо разобраться в том, что такое язык и речь.

Раньше лингвистика пользовалась термином «язык», и лишь в начале XX века появилось понятие «речь». Как показал выдающийся швейцарский лингвист Ф. де Соссюр, язык и речь образуют в совокупности единое явление, представляют собой две стороны одного целого.

Речь — это конкретное говорение (в звуковой или письменной форме), это все, что говорится и пишется: разговор между знакомыми, выступление на митинге, речь адвоката, научное сочинение, стихотворение, повесть, доклад и т.д.

Но речь невозможна без языка. Например, иностранная речь (будет восприниматься как непонятный сплошной гул, в котором трудно различить слова, предложения, если мы не знаем языка. Речь строится по законам языка, производится языком, представляет собой его воплощение, реализацию. Как писал Ф. де Соссюр, <*язык одновременно и орудие и продукт речи». Иначе говоря, язык творит речь и в то же время сам творится в речи.

13

Мы читаем текст, слышим речь. Наблюдая, анализируя звучащую и письменную речь, лингвист постигает структуру языка как <<механизма, порождающего речь». Например, чтобы «открыть» Такую часть речи, как существительное, лингвистам надо было проанализировать громадный речевой материал. И тогда обнаружилось, что есть слова, имеющие значение предметности и обладающие определенными грамматическими признаками, т.е. ведущие себя в речи одинаково.

Язык — это система категорий, извлекаемых из речи (части речи, спряжение, склонение и т.д.), это формы слов, конструкции предложений и т.д. Но язык в отличие от речи не дан нам в непосредственном восприятии. Языком можно владеть и о языке можно думать, — говорил известный лингвист А.А.Реформатский, — но ни видеть, ни осязать язык нельзя. Его нельзя и слышать в прямом значении этого слова.

Всамом деле, можно услышать или произнести слово, предложение, целый текст, но «потрогать» существительное или глагол невозможно. Это абстрактные понятия, которые извлекаются из речи, образно говоря, как железо из руды.

Итак, речь материальна, она воспринимается чувствами — слухом, зрением, даже осязанием, например тексты для слепых. Язык — это система категорий, порождаемых речью, управляющих ею, но недоступных нашим чувствам или ощущениям. Язык постигается разумом, научным анализом речи.

Лингвистика всегда изучала язык, его устройство, и лишь сравнительно недавно обратилась к исследованию речи. Что же делает речь самостоятельным объектом изучения, каковы особенности речи, принадлежащие только ей?

Обратимся к анализу речевых актов — единиц, из которых состоит любая речь, т.е. отрезков речи, высказываний. Начнем с самых элементарных: Идет дождь; Дай воды;

Волга впадает в Каспийское море.

Эти высказывания различны по смыслу, содержанию, грамматическому строению. Единственное, что их объединяет, это определенное отношение к говорящему лицу, к Я. Так, высказывание Идет дождь означает: Я (говорящий, пишущий) утверждаю (заявляю, говорю), что сейчас идет дождь'. Высказывание Дай воды означает непосредственное обращение говорящего к слушающему (собеседнику) с просьбой (приказом, побуждением) дать, принести ему (говорящему) воды. Третье высказывание содержит определенную информацию, которая может быть выражена говорящим.

Влюбом высказывании более или менее явно, открыто обязательно присутствует или подразумевается говорящий {Я). И высказывание воспринимается как осмысленное не только потому, что компоненты его имеют грамматическую форму, но и благодаря тому, что оно соотносится с говорящим, выражает его речевое намерение. Так, ответом на наш вопрос могут быть не слова, а какой-либо жест, например пожатие плечами или покачивание головой. И такой жест тоже воспринимается как высказывание только потому, что принадлежит участнику речевого акта. И как жест нельзя представить себе в отрыве от человека, так и высказывание невозможно без говорящего.

Таким образом, языковые (и неязыковые) средства становятся речью лишь тогда, когда происходит их соединение с говорящим лицом, с Я, т.е. в речевом акте. Именно структура речевого акта определяет общее, речевое в самых разнообразных высказываниях. Речевой акт «вмещает» в себя все произнесенные и еще не произнесенные (потенциальные) высказывания. Его структура, схема: «Я (говорящий) сообщаю нечто ТЕБЕ (слушателю) о НЕМ (предмете, лице, событии и т.д.)». Это универсальный, всеобщий характер речевого акта получает отражение в любом высказывании.

Среди трех компонентов, сторон речевого акта (говорящий — слушающий — передаваемая информация) определяющее значение имеет первый — говорящий, производитель речи. Без него вообще невозможна речь, невозможно общение. Производство же речи (высказываний) осуществляется благодаря соединению какой-либо информации с говорящего. Для того чтобы слово вне речи стало высказыванием, речью, необходимо поставить его в определенное отношение к Я. Сравним писать (слово в

14

словаре) и Писать! В первом случае нет связи с говорящим, поэтому нет и высказывания. Во втором случае перед нами высказывание: говорящий выражает приказ, информация тесно соединяется с Я.

Я — это изначальный центр любого высказывания, его основа даже тогда, когда открыто не выражено. Далеко не случайно то, что лингвистика не знает ни одного языка, в котором отсутствовали бы личные местоимения.

Итак, важнейшее качество речи, вытекающее из сущности речевого акта, можно определить как персонализованность (эгоцен-тричность).

Второй компонент речевого акта — слушатель {ТЫ), адресат. Я к ТЫ взаимообусловлены. Я могу употребить Столько по отношению к кому-нибудь, кто в моем обращении предстанет как ТЫ.

ТЫ — это объект и цель высказывания, но не его производитель. Высказывание обращено к ТЫ, существует для адресата, но он не участвует активно в речевом акте. Он пассивная, воспринимающая сторона, обязательный, хотя и нередко потенциальный его участник. Даже тогда, когда речь формально строится от 2-го лица (Ты идешь по берегу моря. Ты видишь валуны, водоросли) или обращена непосредственно к собеседнику (Дай воды), все равно она принадлежит Я, исходит от Я. Этим определяется косвенная, но важная роль адресата (слушающего) в речевом акте, в высказывании. Ведь речь всегда обращена к кому-то, рассчитана на реакцию слушающего, побуждение его к определенным поступкам, мыслям и т.д. В этом заключаются главный смысл и цель речи.

Итак, важная особенность речи, непосредственно связанная с адресатом речевого акта, — это адресованность речи.

Речь не существует сама по себе, ради самой себя. Итальянский языковед В.

Пизани замечает, что когда двести юкагиров спят и не видят снов, их язык перестает существовать как таковой и вообще прекратил бы свое существование, если бы по какой-либо причине юкагиры перестали просыпаться.

Речь существует для слушающего, для того, чтобы передать, сообщить ему, что думает, чувствует, хочет говорящий. Роль адресата не менее важна, чем роль производителя речи. Без Я речь невозможна, без ТЫ речь обессмысливается, превращается в глас вопиющего в пустыне и тоже фактически перестает существовать. В этом случае нарушается коммуникативная природа речи, существующей прежде всего как средство общения.

Позиция адресата и производителя речи обусловливают и другие важные качества речи. Если с позицией Я связана индивидуальность, субъективность речи (говорящий стремится выразить особенности своего восприятия), то с позицией ТЫ связаны тенденция к стабильности, постоянству речевой формы, стремление к использованию речевых средств, общих для говорящего и слушающего.

Индивидуальность речи — третье важнейшее ее качество. Стремление к индивидуализации речи — глубинная потребность общества и отдельного человека. «Пока существует человечество, будет жить и мир явлений и чувств, которые остаются не выраженными в слове, если верное слово не найдено»16.

Однако индивидуальность речи подразумевает не только своеобразие, субъективность, уникальность, но и типизацию, которая становится конститутивной чертой речи. Типизированность — четвертое важнейшее качество речи, тесно связанное с индивидуальностью.

Коммуникация осуществляется успешно прежде всего благодаря тому, что у говорящего и адресата есть не только фонд общих знаний и представлений о некотором фрагменте действительности, но и общий фонд выражений. Речь функционирует в коллективе и следует его традициям. Поэтому мера индивидуальности, во всяком случае для многих видов речи, довольно низка. И главная тенденция речи заключается в типизации

16 Манн Т. Указ. соч. — С. 481.

15

речевых явлений для отражения тех или иных фрагментов действительности, для выполнения тех или иных функций. Именно слабая типизация речи подразумевается в нередких сетованиях писателей. поэтов на неразработанность языка, например: «...Но ученость, политика и философия еще по-русски не изъяснялись: метафизического языка у нас вовсе не существует; проза наша так еще мало обработана, что даже в простой переписке мы принуждены создавать обороты слов для изъяснения понятий самых обыкновенных; и леность наша охотнее выражается на языке чужом, коего механические формы давно уже готовы и всем известны»17.

Смысл этих замечаний заключается в том, что отсутствуют слова и обороты для выражения мыслей.

Выразить в речи уникальное, новое, нетипичное довольно трудно. Пресловутые муки слова — это не что иное, как попытка через общее, языковое передать индивидуальное, единичное. Однако цель выразить единичное, уникальное ставится далеко не всегда. Очень часто возникает необходимость в выражении повторяющихся ситуаций, явлений, мыслей. Именно в этих случаях и нужны прежде всего типизированные элементы. Речь не только индивидуальна, но и социальна по своей природе, как и язык.

Индивидуальность служит важным стимулом ее развития. Это одна из существенных характеристик речи. Но не меньшее, если не большее значение имеет некоторое единство речевых оборотов для коллектива говорящих. Отсюда и вытекает тенденция к типизации.

В каждом виде речи есть компоненты общие, традиционные для относящихся сюда текстов, и компоненты, излагающие новую мысль, новую информацию, которые не могут быть оформлены стандартно. Типизация охватывает прежде всего сферы речи, отражающие общие, регулярные, частотные, повторяющиеся ситуации.

Таким образом, речь в идеале должна содержать в себе типизированные элементы, относящиеся к самым разнообразным областям социальной жизни. Если брать аспект развития, формирования речи, то главная ее тенденция — тенденция к типизации, которой противостоит тенденция к индивидуализации, уникальности. Взаимодействие этих тенденций и определяет характер функционирования, развития, форму речи, движущейся между двумя полюсами: уникальное, индивидуальное — общее, массовое. Однако главной в этом процессе является тенденция к типизации, унификации.

Обратимся к конкретному тексту и попытаемся выяснить, что представляет собой в реальности речь. Какие отрезки ее типизированы, какие индивидуальны? Что в ней от языка и что непосредственно речевого? Перед нами начало рассказа Ф. Искандера «Люди и гусеницы»:

Молодой инженер, стоя под одним из платанов, росших вдоль шоссейной дороги, дожидался автобуса, чтобы поехать в свою контору. С утра стояла подоблачная духота. Дышать было трудно. Море замерло.

Молодой инженер был высоким, крепким, интересным мужчиной. Ему было тридцать лет, он был удачлив, и, казалось, есть все основания радоваться и радоваться жизни.

Можно ли сказать, что в этом отрывке от языка и что от речи? По-видимому, вопрос не совсем корректен. Как в теории разделение на язык и речь относительно, не абсолютно, так и в реальном тексте в каждой единице, в каждом отрезке проявляются и язык, и речь. Например, молодой инженер — словосочетание, построенное по модели «существительное + прилагательное» — единица языка. Но это и единица речи, потому что наполнение модели индивидуально для данного текста, конкретно.

Точно так же можно проанализировать и другие отрезки. Обращает на себя внимание оборот подоблачная духота — несколько необычный, но точный и яркий,

17 Пушкин А. С. О причинах, замедливших ход нашей словесности (из чернового наброска)// Полн.

собр. соч.: В 16т. - М., 1937-1949. —Т. 11. —С 21.

16

воплощающий индивидуальность речи. Разумеется, эта черта проявляется не только в необычных, оригинальных оборотах, но и прежде всего в особой, свойственной данному автору комбинации единиц, которые могут и не блистать оригинальностью, быть вполне обычными, однако, будучи объединены в одном фрагменте, поставлены рядом, производят впечатление индивидуальной художественной речи. Так, нетрудно заметить, что в цитируемом рассказе Ф. Искандера предложения к концу первого абзаца становятся все короче, и это очень точно передает атмосферу духоты, зноя, когда даже дышать трудно и длинные фразы неуместны.

Итак, текст состоит из единиц, которые воплощают в себе и язык, и речь. Как же происходит превращение языковой единицы в речевую? Каков статус речевой единицы и речи в целом? Каковы виды речевых единиц?

Главное, что превращает языковую единицу в речевую, — это лексическое наполнение, реализующее потенции языковой модели. Например, словосочетание зеленый куст построено по модели «существительное + согласованное с ним прилагательное». Эта модель имеет теоретически бесконечное (ограниченное лишь законами сочетаемости) количество вариантов лексического наполнения (п). Любое заполнение модели — это выбор из п вариантов.

Модель открывает многообразные возможности ее заполнения, но реализуется лишь одна. Происходит слияние, соединение языковой формы и содержания (лексического наполнения). И таким образом появляется единица, в которой языковое начало уходит вглубь, а на поверхности остается лексическое наполнение. Выбор последнего, зависящий от многих факторов, и есть производство речевой единицы.

Заполненная модель ограничивает, точнее, исчерпывает варианты заполнения, сводя их к единственному. Этот единственный вариант становится представителем всего множества вариантов лексического наполнения, а также языковой модели.

Речь стремится к идиоматизации своих звеньев, т.е. к превращению их в готовые, воспроизводимые средства выражения. Она стремится закрепить выбранное лексическое наполнение модели, типизировать его (приспособить к употреблению во многих аналогичных случаях). Тенденция к ограничению количества речевых единиц для той или иной ситуации, наименования предмета и т. п. связана, по-видимому, с ограниченными возможностями оперативной памяти человека.

Сравним обороты зеленый куст и зеленые насаждения. Словосочетание зеленый куст, употребленное в каком-либо тексте, дает точное, расчлененное наименование явления и в этом смысле незаменимо. Вырванное же из контекста, оно теряет семантические связи, присущие ему в тексте, и оказывается несамостоятельным, изолированным в смысловом отношении.

Выражение зеленые насаждения не нуждается в раскрытии своего значения в контексте, имеет точно определенное значение ('посаженные деревья, растения') и может быть употреблено в любом тексте. Оно самодостаточно в отличие от выражения зеленый куст. Если последнее закреплено за текстом, в котором оно употреблено, то первое {зеленые насаждения) не имеет закрепленности, не зависит от текста. Это воспроизводимый, готовый оборот речи. Словосочетание зеленый куст производимо, потому что в зависимости от экстралингвистических причин (ситуации) мы выбираем и существительное {куст, забор, мост и т.п.), и прилагательное {зеленый, молодой и т.п.). Выражение же зеленые насаждения воспроизводимо, так как регулярно используется для наименования соответствующего явления в качестве целостной единицы. В выражениях типа зеленый куст связь между словами подвижна, опирается на ситуацию (например,

зеленый куст среди желтых). В оборотах типа зеленые насаждения связь между словами настолько тесна, что выражение воспринимается как единое, нерасчлененное.

Таким образом, необходимо выделять в речи два типа единиц — типизированные (зеленые насаждения) и нетипизированные (зеленый куст). Назовем первые речевыми оборотами, а вторые речевыми сочетаниями.

17

В любой речи есть место для речевых оборотов (стандартов, стереотипов) и речевых сочетаний (манифестирующих индивидуальное начало). Они отражают две сферы речи, создаваемые приложением языка, с одной стороны, к новой действительности, а с другой — к повторяющимся, однотипным ситуациям. В первом случае это речевые сочетания, во втором — речевые обороты. Комбинация тех и других определяет общий характер речи, при этом спектр вариантов очень широк — от высокотипизированных текстов, жанров до слаботипизированных, стремящихся к речевой новизне, индивидуальности. Степень стандартизированное™ — один из важнейших признаков текста. Мера стандартизированное™ конкретного текста зависит от стиля, жанра, замысла, языковой компетентности пишущего (говорящего). Однако в любой речи присутствуют речевые обороты, ибо составляют ее сущность, специфику. Без речевых оборотов нельзя говорить и о речи. Они являются основой, опорой, тем известным, от чего речь отталкивается, из чего исходит. При отсутствии речевых оборотов речь оказалась бы трудновоспринимаемой.

Речевые обороты не следует воспринимать как штампы (см. § 20). Они выполняют важные творческие функции: 1) служат строительным материалом речи как в высказывании, так и в целом тексте (на уровне композиции); 2) выполняют многообразные экспрессивно-смысловые функции (подчеркивание тех или иных сторон мысли, их выделение и т.д.); 3) выполняют эстетические, стилевые функции. Многие речевые обороты становятся приметой стиля, эпохи, направления.

«Для классиков, как Гёте и Пушкин, — пишет С. Аверинцев, — готовое слово, т.е. риторическая формула, не становясь предметом систематической агрессии, как у Гейне и русских шестидесятников, остается законным инструментом творчества, но смена этих инструментов небывало свободна. Готовое слово у них обоих — объект игровой манипуляции, свободной, однако, достаточно серьезной; и серьезность, и игра в некотором смысле невинны. Готовое слово берется в руки, но, так сказать, к рукам не прилипает. Авторское отношение к нему конструктивно, однако, дистанцированно, всегда остается право стремительно отходить от одного регистра к другому. Примеров можно найти сколько угодно много у обоих поэтов»18.

Таким образом, развитие речи протекает между двумя полюсами, определяется двумя тенденциями: 1) тенденцией к формированию готовых, воспроизводимых выражений и 2) прямо противоположной тенденцией к индивидуальности, уникальности.

Общая картина речеобразования пестра, сложна. Однако главная тенденция не вызывает сомнений: речевая цепь стремится к идиоматизации, к заполнению ее звеньев воспроизводимыми, готовыми элементами. Разумеется, эта тенденция эффективна до тех пор, пока воспроизводимые элементы отражают фрагменты частотных, типичных, массовидных ситуаций, и становится неэффективной в тех видах литературы, где необходимы речевые средства уникального назначения. В таких видах литературы речевые обороты воспринимаются обычно как штампы. Действием противонаправленных тенденций к типизации и уникальности выражения определяется многообразие стилей, жанров, направлений — от стандартно регламентирующих до эстетически индивидуальных.

ПОНЯТИЕ НОРМЫ

Когда речь идет о функционировании языковых и речевых средств. мы неизбежно приходим к понятию нормы, без которого процесс общения неполон, недостаточен и практически невозможен.

Что же такое норма и почему это понятие так важно и необходимо и в теоретическом, и в практическом плане?

В предшествующем параграфе говорилось о языке и речи как о двух тесно взаимосвязанных явлениях одной сущности — «язык — речь».

18 Аверинцев С. Гёте и Пушкин//Новый мир. - 1999. - № 6. - С. 196.

18

Однако, по мнению известного испанского языковеда Э.Косе-риу, процесс общения не исчерпывается языком и речью.

Если язык (система языка) содержит систему возможностей выражения мыслей и чувств и означает 'можно говорить', речь — это то, что 'говорится в действительности', то норма, находясь между языком и речью, означает, как 'следует говорить'.

Это можно представить в виде схемы 1.

		Схема 1
Язык (система языка)	=	Можно говорить
Норма	=	Следует говорить
Речь	=	Говорится в действительности

Норма действует как своеобразный фильтр: оценивая многообразные возможности языкового выражения, она отбирает те из них, которые в наибольшей степени соответствуют целям общения и прошли апробацию в речи. Иными словами, норма регулирует процессы функционирования и развития языка и речи. Рассмотрим примеры действия нормы в живых языковых процессах.

Так, в системе словообразования русского языка есть словообразовательные модели «глагольная основа + суффикс -тель», «глагольная основа + суффикс -щик», «глагольная основа + суффикс -ник». Одно из значений существительных, образованных по этим моделям, — называние лиц по их деятельности: например, бурильщик, искатель. Следовательно, модели позволяют образовать существительные с соответствующим значением, присоединив к глагольной основе суффиксы -тель, -щик или -ник. Но далеко не все возможности, предоставляемые системой, действительно реализуются в речи. Система, как видно из приводимой ниже таблицы 1, может содержать и «пустые клетки».

В русском языке нет вполне возможных теоретически слов «болетель», «вредильщик», «куритель». Но они и не нужны. Они ничем не отличались бы по значению и употреблению от бытующих в языке слов болельщик, вредитель и т.д. Их отсутствие — одно из свидетельств действия нормы: язык стремится не допускать абсолютных синонимов. Если же встречаются параллельные образования, они различаются по значению и употреблению, например: сеяльщик — 1) сельскохозяйственный рабочий, занимающийся посевом семян; 2) рабочий, занимающийся просеиванием чего-либо. Слово сеятель, имея то же значение, различается по сфере употребления — оно используется в высокой, торжественной речи, а также в переносном значении — 'тот, кто распространяет что-либо среди людей': сеятель свободы, сеятель знаний и т.п.

Таблица 1

Суффикс	-тель	-(ль)щик	-ник
Глагол			—
болеть	—	болельщик
			______
вредить	вредитель	—
курить	—	курильщик	—
клеветать	—	—	клеветник
грабить	грабитель	—	—
шутить	—	—	шутник

Таким образом, система языка — это система возможностей, представляемых языком, норма — это реализованные возможности, закрепленные практикой. Речь — это вся совокупность употреблений, закрепленных и не закрепленных практикой.

Приведем еще один пример действия нормы в современной речевой практике. После начала эры космических полетов по модели глагола приземлиться появилась целая серия новообразований: прилуниться, примарситься и даже привенериться. Это было вызвано необходимостью обозначить процесс посадки космического аппарата на планетах Солнечной системы. В выражении «приземлиться на Марсе» (Юпитере и т.д.) ощущается

19

некоторая неловкость, так как в слове приземлиться довольно сильно ощутим корень - земл (земля), что ведет к колебаниям в выборе формы выражения.

Примечание. Такое колебание характерно, например, в устах специалиста, рассказывающего корреспонденту: «А приборов на спускаемом аппарате очень много... Стоит, к примеру, сейсмодатчик. Есть ли там землетрясения, точнее, венеротрясения?» (Из газет)

Итак, перед нами ситуация, возникшая в живой речевой практике. Можно, повидимому, говорить о двух путях выхода из данной ситуации: 1) глагол приземлиться расширяет (обобщает) свое значение и используется для обозначения процесса посадки на любую планету (приземлиться на Марсе, Венере и т.д.); 2) глагол приземлиться сохраняет свое прежнее значение ('опускание только на Землю'), а для других случаев создаются и используются глаголы, образуемые по типу глагола приземлиться. Предугадать, по какому пути пойдет развитие, трудно. Норма еще не установилась. Возможности, предоставляемые языковой системой, как бы испытываются на пригодность, они еще не закрепились в речевой практике. Не исключено, что последняя может предложить и другие решения.

Как показывают примеры, норма — важнейшая часть механизма языкового общения, механизма, регулирующего функционирование и развитие языка и речи, распределяющего возможности языковой системы, обеспечивающего выбор того или иного языкового средства.

С точки зрения языковых навыков «постоянно наблюдается несоответствие между знанием системы и знанием нормы. Знание нормы означает более высокую степень культуры, поскольку оно предполагает осведомленность не только о возможном, о том, что можно сказать на данном языке, не нарушая его функционирования, но также и о том, что действительно говорится и говорилось, то есть о традиционной реализации. Система заучивается гораздо раньше, чем норма: прежде чем узнать традиционные реализации для каждого частного случая, ребенок узнает систему "возможностей", чем объясняются его частые "системные образования", противоречащие норме»19. Большое количество подобных «системных образований» приводит К.Чуковский в своей книге «От двух до пяти». Норма объективна, т.е. она складывается как результат развития языковой и речевой практики, независимо от пожеланий тех или иных лиц. Было бы глубоким заблуждением утверждать, что нормы «придумывают» лингвисты. Глубоко анализируя речевую практику, языковеды фиксируют, рекомендуют те формы, слова, ударения и т.д., которые приняты обществом, прошли проверку практикой. При этом учитывается много факторов: законы языка (насколько та или иная форма соответствует им), продуктивность, речь авторитетных носителей языка, массовое употребление. Тщательно взвешивая каждый из факторов, лингвисты и вырабатывают свои рекомендации, которые получают отражение в грамматиках и словарях. Отражая коллективный языковой опыт, лингвисты закрепляют, кодифицируют норму, которая становится обязательной для языкового сообщества.

Таким образом, норма складывается как совокупность устойчивых традиционных реализаций языковой системы в результате социально-исторического отбора.

Сложившиеся нормы обеспечивают единство, постоянство литературного языка, преемственность его от поколения к поколению. Разнобой засоряет литературный язык,

затрудняет общение, ср.: вахтёр и вахтер; приговор и приговор; любуй{с'а] и любуй[са], нормализовать и нормализировать; чтут и чтят. Формирование литературного языка в известном смысле есть становление его литературных норм. Именно благодаря нормам сохраняются стабильность и самобытность литературного языка.

19 Косериу Э. Синхрония, диахрония и история// Новое в лингвистике -Вып. III. - М., 1963. - С. 236-

237.

20