2. Русская философия

Более всего русская философия была занята вопросами о смысле и целях ис­тории, где главная тема — человек, его судьба и жизненные пути, что обусловлено духовными устремлениями, исходившими из прошлого русского народа, общена­циональных особенностей русской души. Собственно, философская мысль в России формировалась не на пустом месте, а под влиянием достижений мировой философии. Но этот источник и не единст­венный, и недостаточный, чтобы с его помощью объяснить специфику русской философской мысли. Она во многом складывалась под влиянием социально-куль­турных процессов, происходивших на Руси: предпосылки для возникновения философского сознания, созревали уже в культуре языческой Руси, ее христианизация сыграла важную роль в становлении русской философской культуры. Рус­ская философская мысль имеет своим источником произведения киевского фило­софа — митрополита Иллариона, давшего философско-историческое и этико-гносеологическое толкование русской жизни конца X — начала XI в., поставившего вопрос о месте русского народа в мировой истории, об историческом значении принятия им христианства («Слово о законе и благодати», «Молитва», «Исповеда­ние веры»). Ценными источниками русской средневековой общественной мысли явились литературные памятники: «Слово о полку Игореве» (XII в.), летописные своды «Повесть временных лет» (XI—XII вв.) и др. Процессы политического еди­нения Руси, образования русской национальности, укрепления феодализма, при­ общения Руси к мировой культуре (через Византию), настойчиво требовавшие глу­бокого социально-философского осмысления, также в немалой степени обусловили своеобразие русской философской культуры

А.Н. Радищев

Большую роль в развитии русской литературы и философской культуры сыграл Александр Николаевич Радищев (1749—1802), жестоко пострадавший за обличение крепостничества в своем ли­тературном произведении «Путешествие из Петербурга в Москву». Он получил образование в Германии, обстоятельно изучив про­ изведения Г. Лейбница, а также К. Гельвеция, Вольтера и Ж.Ж . Руссо. В трактате «О человеке, о его смертности и бессмертии», напи­санном в сибирской ссылке, он рассматривал «картину человека» под углом вписанности его в систему природных связей, подчер­кивая способность человека видеть во всем, в том числе и в самом себе, присутствие Бога, при этом воспроизводя доказательства и в пользу смертности души, и в пользу ее бессмертия. Само по себе столь противоречивое утверждение говорит о двух подходах к их оценке. Во-первых, Радищев исходит из признания существова­ния души, и это не подлежит спору. Во-вторых, его спор о смерт­ности и бессмертии души являет собой мучительный поиск, кото­рый продолжает вековую традицию в подходе к этому сверхслож­ному метафизическому вопросу. Необходимо подчеркнуть, что этот труд Радищева является первой в истории русской мысли систематической философской разработкой проблемы человека. Радищев утверждал, что «бытие вещей независимо от силы позна­ния о них и существует по себе» . Он указывал, что человек в процессе своего взаимодействия с природой познает ее: «...в бытии вещей иначе нельзя удостовериться, как чрез опыт». Мучительно размышляя над проблемами бытия Бога и бессмертия души, Радищев впадал в такие противоречия, что было бы явной натяжкой (или даже извращением сути дела) считать его материалистом или идеалистом. Основную мощь своего философского ума он направил на поиски путей решения социально-философских проблем. Понимая, что «самодержавство есть наипротивнейшее человеческо­му естеству состояние»0, он отвергал идею просвещения монархов, призывая к просвещению народа. Его социально-философские взгляды эволюционировали под влиянием американской и фран­цузской революций и следовавших за ними социально-политичес­ких событий, а также под влиянием процессов, происходивших в русском обществе. К концу жизни Радищеву пришлось пережить Радищев

П.Я. Чаадаев разочарование в результатах Французской революции. От идеи революционного просветительства народа Русская философия России от мирового исторического процесса рассматривалась как недостаток, то затем она стала представляться, напротив, преиму­ществом ее, которое позволит ей быстро овладеть достижениями западноевропейской цивилизации, избегнув при этом присущих ей пороков. Однако реальная политическая обстановка в России, связанная с усилением абсолютизма, настраивала его на резко кри­тический лад. Чаадаев оставался истинным патриотом России, хотя «высочайшим повелением» и был объявлен сумасшедшим и не мог публиковать свои работы. Свою позицию он высказал честно и прямо: «По-видимому, есть несколько способов любить свое оте­чество и служить ему... Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, — только ее не обманывать».

Славянофилы Своеобразным направлением в русской философии явилось славянофильство, яркими представителями которого были Алек­ сей Степанович Хомяков и Иван Васильевич Кире­евский и др., оказавшие значительное воздействие на развитие русской мысли. В центре их внимания находились судьбы России и ее роль в мировом историческом процессе. В само­ бытности исторического прошлого России славянофилы видели залог ее всечеловеческого призвания (они поставили ряд важных социально-политических и философско-исторических проблем, связанных с крестьянской общиной, ее прошлым и будущим), тем более что западная культура, по их мнению, уже завершила круг своего развития и клонится к упадку, что выражается в порож­денном ею чувстве «обманутой надежды» и «безотрадной пусто­ ты».

По словам Вл. Соловьева, славянофилы, представляя всю за­падную историю как плод человеческого злодейства, имели в этом ложном представлении достаточное основание для негодования и вражды. Но ожесточенно нападать на заведомые следствия естест­венной необходимости — хуже, чем бить камень, о который спотк­нулся. В критике ранней буржуазной цивилизации славянофила­ ми были усмотрены негативные, нарушающие внутренний душев­ный лад, деморализующие факторы человеческого бытия. Отсюда славянофилы развивали основанное на религиозных представле­ниях учение о человеке и обществе, проявившееся, например, в структуре души и о ее «центральных силах» (Хомяков) или о «внутреннем средоточии духа (Киреев­ский). Достижение целостности человека и связанное с этим об­новление общественной жизни славянофилы усматривали в идее общины, духовной основой которой является русская православ­ная церковь. Первоначало всего сущего, согласно Хомякову, - «волящий разум», или Бог. Исторический прогресс человечества связан с отысканием «духовного смысла». Сущность мира, или «волящий разум», может быть познана лишь своеобразным син­тезом всех духовных функций человека, так называемой «разум­ ной зрячестью» или «живознанием», исходным началом которых является «народная вера», религия. На этих религиозных взгля­дах славянофилами строилась концепция русского исторического процесса. Историческое значение славянофильства в том, что оно стало выражением идеологии русского либерализма, игравшего актив­ную роль в подготовке крестьянской реформы 1861 г. Отстаивая реформы славянофилы объективно были выразителями перехода России от феодально-крепостнического строя к буржуазной монархии.

Западники. К западникам относятся выдающиеся мыслители — В.Г. Бе­линский, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев, А.И. Герцен. Это талантливые литературные крити­ки, философствующие публицисты, общественные деятели. За­падники прошли поучительную школу немецкой классической философии и французского Просвещения. После глубокого увле­чения гегельянством русские философы, не без влияния Л. Фей­ербаха, повернулись к материализму, стремясь, однако, сохранить диалектический метод Г. Гегеля. Они полагали, что сознание есть свойство не всей, а лишь высокоорганизованной материи — мозга. (Выдающаяся роль в исследовании функций мозга принадлежит русскому физиологу И.М. Сеченову, на труды которого опирался, 1 Считая Фейербаха «отцом новой философии», Чернышевский высоко ставил философию Гегеля за раскрытие им тех «общих форм, по которым двигался про­цесс развития».

Необходимость сочетания диалектики Гегеля и материализма Фейербаха была, таким образом, осознана в русской философии еще до всякого влияния на нее со стороны марксизма. Русская философия в частности, Н.Г. Чернышевский.) Среди западников в философ­ском отношении особо выделяются Герцен и Чернышевский. Ни­колай Гаврилович Чернышевский, испытавший сильное влияние воззрений Л. Фейербаха, уделял большое внимание антропологи­ ческой философии, дополняя ее социальными, этическими и, что очень важно, экономическими аспектами: для человека очень су­щественны реальные условия его бытия. В области этики Черны­шевский проповедовал знаменитую идею «разумного эгоизма», и поныне рождающую споры. В области эстетики (о чем он написал свой труд «Об эстетическом отношении к действительности») Чер­нышевский рассматривал художественное творчество и категории прекрасного. Согласно Чернышевскому, «прекрасное — это жизнь». Поэтизация самого факта жизни во всем ее разнообра­зии — существенный аспект в философских воззрениях мыслите­ ля. Чернышевский жестоко пострадал на каторге за свои полити­ческие убеждения и выступления.

Александр Иванович Герцен в своем мировоззрении прошел сложный и внутренне противоречивый путь. Его идейное разви­тие — это духовная драма, процесс очарований и глубоких разо­чарований вплоть до пессимизма. Он был не согласен с идеологией славянофилов, увлекался западноевропейскими философскими концепциями. В своих изданиях — альманахе «Полярная звезда» и газете «Колокол» — он выступал против крепостничества и ца­ризма, выдвигая общедемократические требования — освобожде­ние крестьян с землей, общинное землевладение и уничтожение цензуры. Провозглашая идеалом не какой-либо абстрактно-логи­ческий момент в жизни абсолютной идеи, но справедливо устро­енную жизнь, Герцен, например, отмечал, что природа и челове­ческая история вечно и непрерывно изменяются, что они «течение, перелив, движение», причем движение происходит посредством борьбы двух противоположных тенденций (или стремлений) — возникновения и разрушения. Касаясь проблемы личности, Гер­цен утверждал, что она теперь становится центральной: лич­ность — вершина исторического мира, к ней все примыкает, ею все живет. Общефилософские проблемы, занимавшие интересы Герце­на, — это единство бытия и мышления, жизни и идеала, поиски метода, в котором гармонично сочетались бы эмпирический и ра­циональные приемы человеческого ума. Он стремился обосновать закономерность движения человечества по пути к свободному от антагонизмов обществу.

По Герцену, грядущий мир есть царство разума, он как бы подытожит и воплотит разумные начала всей предшествующей истории: реалистическое преклонение перед природой и принципы суверенности личности, свободы духа, раз­ витые в первоначальном христианстве. Он ратовал за снятие край­ностей материализма и идеализма. В молодости он был глубоко верующим, впоследствии разделял идеи атеизма, говоря точнее, находился в поисках и колебаниях в этом вопросе. Герцен уделил особое внимание взаимоотношению личности и общества; он кри­тиковал как буржуазный индивидуализм, так и уравнительные коммунистические утопии. Размышляя над проблемой свободы и необходимости, он стремился избежать крайностей и фатализма, и волюнтаризма, пытался осмыслить историю как «свободное и необходимое дело», развивал идею единства среды и личности, исторических обстоятельств и человеческой воли. Герцен с глубоким интересом воспринимал идеи социализма, например, высоко ценил труды К.А. Сен-Симона, П.Ж. Прудона и др.

Он исходил из того, что пути к социализму многообразны и зависят от исторически сложившихся форм общественной жизни и культуры. Относительно России он считал, что для нее наиболее приемлем крестьянский социализм, так как русская де­ревенская община содержит его зачатки. Хотя Герцен верил в идеи социализма, но не рассматривал его как окончательную и совершенную форму общественного устройства, при этом от ме­тодов революционного преобразования он склонялся все же к ре­формистским путям совершенствования общества. В своем про­ изведении «С того берега» он поставил резонный и мудрый во­прос: «Где лежит необходимость, чтобы будущее разыгрывало нами придуманную программу?» Другими словами, какие суще­ствуют объективного характера ручательства в том, что идеалы социализма осуществимы? В области философии истории в фокусе его внимания была про­блема сущности социальных законов, которые осмысливались как переплетение стихийного хода истории, т.е. бессознательного на­ чала в историческом потоке, и сознательной деятельности инди­видов и общества в целом в виде развития научного знания. Герцен боролся за просвещение масс, подготавливающее их к социально­му перевороту. Но после поражения революции 1848 г. он суще­ственно пересмотрел некоторые основные положения своих соци­ально-философских воззрениях, в частности, отказался от идеи разумности хода истории, подверг резкой критике различного рода социальные утопии и романтические иллюзии. В своей кри­тике западноевропейской цивилизации Герцен дошел до скепти­цизма, ставя под сомнение способность человеческого разума понять и предвидеть направление исторического развития. Он при­ шел к выводу о возможности для России иного, отличного от за­падноевропейского пути развития, рассматривая общину как ос­нову для такого развития, видя в мирской сходке эмбрион, из ко­торого должна произойти самая широкая общественность. Он возвел фундамент для позднейшего русского народничества. Но чем дальше, тем все больше он чувствовал, что Россия заражается «буржуазной оспой».

Последним словом социально-философских воззрений Герцена явились письма к М.А. Бакунину, направленные против крайнос­тей его революционной теории: призывов к уничтожению государ­ства, немедленному социальному перевороту, требований не «учить народ», а «бунтовать его». Герцен говорит теперь уже так: нельзя звать массы к такому социальному перевороту, потому что насилием и террором можно только расчищать место для будуще­го, но не создавать новое. Для социального созидания необходимы «идеи построяющие», нужна сила, нужно народное сознание. «Нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобождены внутри». По мнению С.Н. Булгакова, все сознаваемые страдания Герце­ на имели источником позитивизм и атеизм. Но при всех своих позитивно-атеистических воззрениях, Герцен был постоянно занят вопросами религиозного сознания — о смысле жизни, исто­рии и т.д. — карамазовскими вопросами. Но, как и Карамазову, Герцену суждено было испытать не радость положительного раз­ решения этих великих и страшных вопросов, а горечь сознания их неразрешимости. Он искал и не нашел; однако истинная рели­гиозность состоит именно в искании. Со всепобеждающей силой внутреннего переживания значение религии на русской почве было показано Ф.М. Достоевским, а позднее Вл. Соловьевым с по­ мощью логической аргументации, опирающейся на философию идеализма. Поэтому можно сказать, что Герцен, хотя и кружным путем, более отрицательным, чем положительным, ведет к До­стоевскому и Соловьеву. В нем дорог нам не только народный три­ бун, герой освободительной борьбы, но и один их провозвестников грядущего религиозного возрождения. Отношение к христианст­ву у Герцена было противоречиво-поисковым. Заслуживает упоминания, что к Евангелию он всегда сохранял необычайно теплое чувство. Влияние его личности на движение русской интеллигенции сказывалось десятки лет

3