Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, рассматривается степень изученности проблемы, обосновывается структура работы, формулируются цели и задачи исследования, его научная новизна и научно-практическое значение. В первой главе диссертации «Российские трансформации как объект социальной теории» анализируется понятие «социальные трансформации в современной России» и обосновывается взаимосвязь социально-философского и социологического подхода к их изучению; рассматриваются проблема теории и методологии исследования социальных трансформаций и объяснительные концепции, формирующиеся в отечественной социологии на базе эмпирических исследований; обосновывается значение методологии гендерного подхода в исследованиях российских социальных трансформаций.

В первом параграфе «Проблема теории и методологии изучения социальных трансформаций» обосновывается, что ответ на вопрос о перспективах развития России непосредственно связан с углублением теоретического и эмпирического анализа реальных проблем, которые в изобилии порождает переживаемый нами период быстрых и глубоких изменений. Подчеркивается, что теория и методология исследования социальных трансформаций находятся в стадии становления и обсуждения. Исходя из этого, особое значение приобретает взаимосвязанность эмпирических исследований и теоретических объяснений, а также необходимость соотнесения результатов исследований и различных концепций между собой.

Диссертант показывает, что теоретические и методологические трудности, с которыми столкнулись российская социальная философия и социология, отчасти воспроизводят в современных условиях ситуацию, сложившуюся в советской социальной науке. Конструкция, в которой философское знание об обществе играло, по сути дела роль теории и методологии социологических исследований, зафиксировала компромисс, достигнутый между государственной идеологией и социальной наукой. На деле, обосновывалось отождествление социологии исключительно, с эмпирическими исследованиями, обозначился разрыв между объяснительными концепциями в социологии и социально-философской теорией. Это выразилось в снижении уровня социальной рефлексии в советском обществе.

В постсоветский период проблема теории и методологии возникла в деидеологозированном российском теоретическом дискурсе и была непосредственно связана с его открытостью многим западным концепциям и методологиям. Это поставило вопрос об основаниях их выбора для решения задач исследования российской реальности. На философском уровне был сформулирован тезис о том, что таким основанием становится смена парадигм социального знания, связанная с переходом к новому – «постнеклассическому» типу рациональности. В этом контексте в исследованиях социальных трансформаций возникли два подхода. Один ориентируется на множественность объяснений, рассматривая в качестве и методологической базы исследований социальных трансформаций современную теоретическую социологию в целом. Другой подход сконцентрирован на особенностях трансформаций российского общества и заостряет методологическую постановку вопроса о природе объекта исследований, что требует переработки под этим углом зрения западных концепций и ориентирует на развитие российской традиции социального знания.

В настоящее время большинство ученых признают, что в современных исследованиях российских трансформаций отсутствует сложившийся категориальный аппарат и достаточно обоснованные модели объяснения. Это обусловлено, в первую очередь, новизной, многоплановостью и противоречивостью объекта изучения – российского общества, находящегося на историческом переломе, поэтому, в известной степени, понятна преимущественная ориентация на сбор данных и их первичную систематизацию. Вместе с тем, уже сейчас обозначилась негативная тенденция к нормативности такого положения, которую закрепляет растущая специализация научного сообщества.

Диссертант подчеркивает, что наиболее плодотворные подходы в социальной философии и социологии возникают на основе обобщения новых фактов, описания проблемных ситуаций, формулирования гипотез и создания моделей объяснения. Такой поворот социальной науки к реальным проблемам изменяющегося общества, напрямую связан с необходимостью повышения методологической культуры исследований. Это означает, что перед профессиональным ученым встают вопросы эпистемологии, то или иное решение которых связано с его принадлежностью к определенному направлению социальной мысли. От этого зависит способ постановки конкретных исследовательских задач, формулирование гипотез, обоснование процедуры исследования и интерпретация его результатов. Именно в этой связи возникает вопрос о взаимоотношениях социально философского и социологического подходов. Поскольку социально-философский подход стимулирует разработку новых понятий и идей, без которых невозможно развитие исследований российских трансформаций, диссертант подчеркивает, что новые концепции в таких исследованиях возникают на основе синтеза философского и социологического знания.

В диссертации показано, что современные исследования российских социальных трансформаций развиваются в русле модернизационного подхода. Это обусловлено тем, что истоки радикальных изменений в России связаны с новым пониманием ситуации в стране и мире. Соответственно, основное внимание исследователей сосредоточено на анализе модернизационных моделей, или способов перехода к новому общественному устройству.

В диссертации показано, что данная методологическая установка может реализовываться по-разному.

Модернизационный подход в широком смысле, рассматриваемый на социально-философском уровне, понимается как переход от традиционного общества к современному (modernity). Его центром выступает идея «современности», в основе которой лежит понимание того, что изменения последних десятилетий имеют всеохватывающий характер и большую глубину, чем изменения предшествующих периодов истории. На вызовы современности отвечают все общества, и многообразие этих ответов представляет собой объект изучения в социальной науке.

Другое, «узкое» понимание модернизационного подхода, более распространенное среди отечественных исследователей, основано на его отождествлении с классической концепцией модернизации, в соответствии с которой модернизация рассматривается как направленное движение от периферии к центру современного общества, отождествляемого с современным Западом, т.е. как догоняющее развитие отсталых или слаборазвитых стран.

Радикальные перемены, происходившие в последние 15-20 лет в России и в Центральной и Восточной Европе, способствовали ренессансу модернизационного подхода и возникновению в его рамках концепции неомодернизации, которая стремится преодолеть ограничения эволюционистского взгляда на историю как на направленный процесс прогрессивного развития, предостерегая от попыток подогнать социальные изменения в разных обществах под единственную «правильную» модель перехода к современности.

Новое видение модернизации непосредственно связано с перспективой глобализации, которая втягивает в себя все социальные трансформации современного мира, которые не сводятся только лишь к развитию капитализма или становлению демократии. Включая в свою орбиту страны с разным уровнем развития, глобализация усиливает разрыв между полюсами богатства и бедности в мире, с одной стороны, и между богатством и бедностью внутри развивающихся стран, с другой. В результате в ходе глобализации возникают две разнонаправленные тенденции, – «отгораживание» Запада от остального мира и одновременно, его стремление диктовать свои условия странам, продолжающим решать задачи собственной модернизации. Поэтому аналитики предпочитают сейчас говорить о многообразии типов модернизации. При этом модернизация рассматривается теперь как исторически ограниченный процесс, в ходе которого решаются задачи, связанные с рационализацией социальной жизни в целом и индивидуального поведения, в результате чего возникает общество, способное отвечать на новые вызовы современности.

В настоящее время большинство ученых признают, что социально- экономические, политические и культурные изменения, составляющие содержание современных российских трансформаций – процессы с открытым финалом. Поэтому в фокусе исследований оказываются разнообразные проблемы и тенденции, которые обусловлены активностью субъектов трансформаций и выражаются в возникновении и распространении новых социальных практик, формировании новых систем ценностей и жизненных стратегий. В диссертации показано, что в связи с этим в исследованиях российских трансформаций была поставлена проблема переориентации вектора изменений, который прежде был обозначен как «европоцентристский». Это лежит в основе противопоставления модернизационного подхода как общеисторической перспективы и конкретно-социологического анализа социального механизма трансформации, или «трансформационного подхода», а также понимания социальных трансформаций как стихийного, многовекторного, разнонаправленного и непредсказуемого процесса.

Хотя концептуализация является задачей качественно нового уровня в исследованиях, объектом которых выступает переходное общество, отказ от модернизационного подхода и пользу трансформационного, не снимает проблемы общего вектора изменений, который определяет роль и специфику современных российских трансформаций в контексте глобальных изменений. Поэтому понятие модернизации, понимаемой как трансформация традиционного общества в направлении современности, сохраняет методологическое значение для исследований российского общества, решающего задачи модернизации в условиях, когда наряду с внутренними проблемами перед ним стоят вызовы «новой современности» (postmodernity), сконцентрированные в «феномене риска».

Диссертант подчеркивает, что в «проблеме вектора» сконцентрировались многие теоретические и методологические трудности, признаваемые сейчас большинством ученых, и обосновывает методологическое значение термина переходное применительно к российскому обществу, как определенному типу современного общества, переживающего процессы посткоммунистических трансформаций. В переходном обществе продолжают осуществляться задачи модернизации, решение которых зависит от степени включенности в этот процесс всех слоев населения.

Во втором параграфе – «Социальные трансформации в России как особый тип социальных изменений» анализируется методологическая роль концепций, рассматривающих современные российские трансформации как проявление особого исторически сложившегося типа изменений, которые предопределяет «судьбу России». Подчеркивается, что эта линия отечественной мысли имеет глубокие культурно-исторические корни, хотя представляет собой мозаику разнообразных позиций и подходов, которые находятся в полемике другом с другом. При всех различиях в понимании причин, следствий и масштаба особенностей России объединяющим моментом здесь выступает признание, что базовой моделью российских социальных трансформаций выступает не реформа, результатом которой является постепенное включение в процесс изменений всех социальных групп населения, а разрыв в прошлым, чреватый кризисами и социальным катаклизмом. В результате первоочередной задачей общества становится поиск стабильности, происходит воспроизводство в новых условиях прежних социальных образцов, устойчивых к последующим изменениям, возникают переходные формы сосуществования «новых» и «старых» норм, ценностей и социальных практик, препятствующих развитию модернизационных процессов «вглубь». На этой основе формируются и получают распространение жизненные стратегии выживания, которые превалируют над инновационными стратегиями.

Диссертант рассматривает описанные А.Фадиным и Н.Ф.Наумовой обобщающие модели современных российских трансформаций, а также концепцию «преодоления культурной травмы», которая пока не получила развития на отечественном материале, но разработана П.Штомпкой применительно к современным трансформационным процессам в Центральной и Восточной Европе. Данные концепции ориентируются на исследование переходного общества как особого состояния социальной системы с характерным для него специфическим сознанием и поведением людей. Методологический потенциал моделей «модернизации через катастрофу» Фадина и «рецидивирующей модернизации» Наумовой, как и концепции культурной травмы состоит в том, что они основываются на анализе конкретной социальной ситуации, сложившейся в 90ых годы в переходных обществах, выявляют ее специфическое содержание и одновременно стремятся рассмотреть современные трансформации в историческом контексте.

По предположению Наумовой, переходное российское общество - не результат исторического отставания, а возможная историческая альтернатива - «ресурс человечества». Диссертант подчеркивает, что употребляемый Наумовой термин «запаздывающая модернизация» означает не констатацию отставания России от Запада (что характерно для исследований, проведенных в методологии классической теории модернизации), а констатацию специфического типа отношений с историческим временем, характерных для переходного общества. Особенность этих отношений, сконцентрированная в феномене переходности, заключается в том, что нерешенность проблем предыдущего периода вынуждает социальную систему отвечать одновременно, как на вызовы современности, так и на вызовы прошлого, на которые она «не успела», или «не смогла» ответить, когда сущностные проблемы и противоречия были впервые обозначены. В значительной степени это связано с отсутствием тщательного анализа конкретной социальной ситуации, сценариев ее возможного развития и их обсуждения – необходимого условия своевременной и успешной реформы. С этой точки зрения, приобретает особое значение временной срез в исследованиях социальной информации, который позволяет выявить те проблемы прошлого, которые становятся «вызовами» для настоящего. Поскольку темп изменений в новейшей истории России очень высок, продуктивны исследования, которые содержат сравнительный материал за этот период.

Диссертант приходит к выводу, что интеллектуальная работа, проделанная к настоящему времени, позволила выдвинуть целый ряд объяснений современных российских трансформаций и сформулировать идеи, имеющие методологическое значение для изучения различных типов проблемных ситуаций, возникающих в переходном обществе. Особый комплекс таких ситуаций возникает в связи с гендерными аспектами социальных трансформаций.

В третьем параграфе – «Гендерный подход как методология и исследовательская стратегия», анализируя результаты работы, которая ведется отечественными авторами по включению гендерной теории в российский дискурс, диссертант рассматривает взаимосвязь двух сторон гендерного подхода, позволяющую использовать его возможности в исследованиях социальных трансформаций.

В основе гендерного подхода как методологии лежит различение пола (sex, или биологического пола) и гендера (gender, или социального пола). Это дает возможность сделать представления о мужском и женском, или представления о гендерных различиях, отражающие отношения мужчин и женщин в конкретном обществе, объектом исследований и целенаправленных изменений.

Становление и развитие современной концепции гендера связано с такими традициями и теоретическими перспективами философско-социологического знания, как марксизм, психоанализ, структурный функционализм, феноменология, структурализм и постструктурализм. Вместе с тем, ключевая роль в разработке методологии гендерного подхода и его распространении в обществе, принадлежит современному феминизму и женскому движению второй половины ХХ века.

В феминистском дискурсе второй половины ХХ века фундаментальный для культуры факт различия мужского и женского, выраженный в представлениях о мужественности и женственности, стал отправной точкой для обоснования того, что в ходе социализации создаются правила, подразумевающие «вторичность» женщин и закрепляющие разнообразные структуры неравенства по признаку пола, или структуры патриархата. Они лежат в основании социальных институтов и социальных практик.

В диссертации подчеркивается, что это дало возможность рассматривать гендер к качестве одного из базовых измерений социальной стратификации наряду с классовой принадлежностью, возрастом, национальностью, а также в качестве социального статуса, определяющего индивидуальные возможности в различных сферах. В работах феминистских теоретиков стало обоснование гендерного измерения социальных отношений, на чем основывается гендерный подход как исследовательская стратегия, или гендерный анализ. В современной теории гендера отношения мужчин и женщин в обществе рассматриваются как отношения социальной асимметрии, поэтому в центре гендерного анализа оказываются вопросы гендерного распределения социальных ресурсов и обосновывается необходимость достижения гендерного равенства. Возникающие в этой связи проблемы обусловлены различиями социальных ролей и социальных статусов мужчин и женщин, определяющими межличностное взаимодействие и отношения в основных социальных институтах - таких, как семья, образование, занятость, наука, религия, политика.

Несмотря на то, что современный феминизм не является единым, целостным образованием, он основывается на определенной совокупности философских и социально - политических идей, стимулировавших возникновение исследований женщин, или феминистских исследований, в которых положение женщин рассматривается с точки зрения их самих. Благодаря этому были открыты новые для социальной науки темы – такие, как домашняя работа, рождение детей, уход за людьми, а также формулировалась, обосновывалась и продвигалась политическая повестка дня, целью которой является борьба против дискриминации по признаку пола. В исследованиях женщин гендерный подход рассматривается как научная методология исследований и одновременно, как обоснование необходимости гендерно - чувствительной политики.

Под влиянием дискуссий, развернувшихся в рамках социально-гуманитарных наук, началось формирование направления междисциплинарных исследований, использующих методологию гендерного подхода, или гендерных исследований. Объектом их анализа является гендер как социально-культурный феномен. Исследования женщин и гендерные исследования имеют много линий пересечения, поскольку и те и другие работают с гендерной теорией и методологий, однако последние обращаются к более широкому кругу проблем, возникающих как в женском, так и в мужском опыте в различных возрастных, социокультурных, этнокультурных и расовых группах.

Диссертант обосновывает своеобразие познавательной ситуации в гендерных исследованиях, которое состоит в том, что они используют методологию, на которой лежит отпечаток двойственности, свойственной природе феминизма. С одной стороны, феминизм представляет собой теорию, вскрывающую социальную природу отношений между мужчинами и женщинами, с другой стороны, он является идеологией и общественным движением, которые ставят под вопрос легитимность нормативного социального порядка, выдвигают политические требования. Поэтому исследования, использующие методологию гендерного подхода, решают три взаимосвязанных задачи: (1) поиск эмпирической информации, ее анализ и интерпретация, формулирование объяснительных концепций, (2) гендерное просвещение, цель которого состоит в развитии гендерной чувствительности общества; (3)обоснование политики гендерного равенства.

В диссертации подчеркивается, что, несмотря на взаимосвязанность этих задач, с методологической точки зрения, их необходимо различать. Это приобретает особое значение в связи с тем, что понятийный аппарат гендерных исследований, конституировавшихся сравнительно недавно (с 80-ых годов ХХ века), еще не устоялся, концепции находятся в стадии разработки, получая новые стимулы в исследованиях проблем, которые обнаруживаются в современных обществах. Это предполагает дальнейшую разработку гендерной теории, сформировавшееся в русле таких исследовательских направлений как структурный функционализм (в варианте теории половых ролей Т.Парсонса) и социальный конструктивизм. Принципиальным пунктом современных теорий является акцент на множественности проявлений мужественности и женственности в социальном взаимодействии, на активной природе процесса создания гендерных отношений, или процесса создания и воспроизводства различий (гендерных границ) между женщинами и мужчинами, а также среди женщин и среди мужчин.

С позиций современных подходов гендер выступает не только как набор ролей, характеристик или свойств индивидуумов и система социальных отношений, конструируемых в ходе повседневных взаимодействий на микроуровне социальной системы, но как глубинное основание любого общественного устройства, то есть социальная структура. Согласно концепции Р.Конелла, не единая структура патриархата (как считает большинство феминистских теоретиков), а три взаимосвязанные структурные модели лежат в основе организации гендерных отношений обществе - в сферах труда, власти, эмоциональных связей и отношений. Конкретным, эмпирическим проявлением взаимодействия (композиции) этих структур является гендерный порядок, определяющий базовую модель отношений между мужчинами и женщинами и соответствующие ей определения женственности и мужественности. Этот вывод имеет методологическое значение, определяя задачу исследований, которая состоит в анализе гендерных порядков конкретных обществ. Одновременно, концепция Конелла обосновывает возможность рассматривать гендерные проблемы в более широком теоретическом контексте, чем феминистская критика общества.

В четвертом параграфе «Роль гендерного подхода в исследованиях современннных российских трансформаций» обосновывается статус гендерных исследований как составной части исследований социальных трансформациий и формулируются особенности подхода, положенного в основу диссертационного исследования.

В диссертации показано, что теоретические и методологические трудности, которые обнаруживаются, с одной стороны, в гендерных исследованиях, а с другой, во всем комплексе исследований российских трансформаций, аналогичны. В том и другом случае существуют проблемы множественности объяснений, связанных с использованием разнообразных западных концепций, необходимостью их критического переосмысления применительно к российскому материалу, и преимущественно, эмпирическим характером исследований, которые находятся на этапе «блуждания» между фактами и гипотезами.

Диссертант обращает внимание на то, что гендерные исследования не имеют в России среды, сформированной феминизмом и женским движением, в которой на Западе они зародились и развиваются, поэтому в России они уходят в академическую и образовательную деятельность, но их место и роль здесь также не определены до конца. Последнее связано с тем, что распространение результатов гендерных исследований рассматривается, в значительной степени, как способ внедрить феминисткую интерпретацию социальной реальности и ввести в научный обиход гендерную проблематику, язык которой сформирован другим культурным и социальным контекстом.

Россия имеет собственную богатую и разнообразную традицию постановки и попыток решения «женского вопроса», как в философии и классической литературе, так и в гражданской истории и непосредственно, в политике. В России «женский вопрос» и его сердцевина - движение за права женщин всегда являлись частью более широких общественных движений и подчинялись их задачам. Нынешний масштаб и влияние женского движения недостаточны для того, чтобы оно могло создать пространство, в котором могло бы развиваться публичное обсуждение гендерной проблематики, хотя в российский публичный дискурс при активном участии, в том числе, СМИ введены многие темы, впервые поставленные в гендерных исследованиях. Парадоксальность ситуации состоит в том, что в обсуждениях, в том числе и среди интеллектуалов, как правило, воспроизводится набор стереотипов, а сама постановка проблемы с позиций гендерного подхода воспринимается как попытка «уравнять» мужчин и женщин или «противопоставить» их друг другу, «посеяв между ними враждебность».

В диссертации подчеркивается, что в рамках такого дискурса отношения между мужчинами и женщинами еще не мыслятся как социальные. Это обусловлено структурными особенностями гендерных отношений в российском социуме, символизируемых представлениями о «природой обусловленной» различий мужественности и женственности, над которыми «надстраиваются» социальные различия, закрепленные в традиционных ролях и связанных с ними отношениях мужчин и женщин в обществе. Поэтому сложная, многоцветная социальная ткань отношений, обозначенная понятием «гендер», оказывается за пределами анализа, не становится объектом рефлексии. Это разрушает основания трансформации традиционных отношений в направлении партнерства и равноправия. На пути такой трансформации стоит воспроизводство традиционных отношений через акцентирование различия «мужских» и «женских» ценностей и стереотипных представлений о мужественности и женственности, чреватое разрастанием гендерного конфликта в обществе.

В реальности отношения все более разнообразного социального взаимодействия мужчин и женщин складываются под влиянием тех огромных изменений, которым подверглось за почти сто лет положение женщины в российском обществе. Ее новые социальные роли порождают многочисленные проблемы, которые сконцентрированы в таких тенденциях как «кризис семьи» и «демографический кризис», обострившихся в период социальных трансформаций. Постановка вопроса о роли гендерного подхода в их изучении ориентирует на развитие исследований и выяснение особенностей гендерной проблематики, как в традиции русской социальной мысли, так и в современном российском обществознании и публичной дискуссии.

В диссертации обосновывается необходимость вычленения гендерных аспектов в рамках исследований социальных трансформаций в России. Речь идет о гендерном анализе различных сфер российского общества (таких, как семья, образование, занятость, политика) и определении основных тенденций изменения российского гендерного порядка, связанных, в первую очередь, с появлением новых жизненных стратегий женщин.

Подход, положенный в основу диссертационного исследования, представляет собой соединение методологий гендерного подхода и сравнительных, кросскультурных исследований, что позволяет дать «объемное» видение гендерных аспектов социальных трансформаций. Это предполагает, что, во-первых, гендерные исследования должны стать частью общей программы изучения российских трансформаций, во-вторых, что необходим отбор используемых в них понятий и концепций и их соотнесение с результатами, идеями и гипотезами, которые обсуждаются в российских трансформационных исследованиях в целом. Такой подход применялся в осуществленных диссертантом исследованиях гендерных отношений в российском обществе.

В сравнительных исследованиях гендерных отношений то, что на поверхности выглядит как сходство, при более внимательном анализе обнаруживает культурную специфику. С одной стороны, эта особенность кросскультурного материала облегчает его объяснение, так как найденное сходство уже «готово» для интерпретации в рамках общей теории, в роли которой выступает гендерный подход. С другой стороны, интерпретация различий предполагает разработку гипотез и обобщающих моделей на основе анализа концепций, которые разрабатываются в исследованиях российских трансформаций, и позволяет объяснять, результатом каких процессов, отношений, представлений, существующих в данной культуре, стали обнаруженные различия.

Сравнительные межкультурные исследования являются, по сути дела, единственным способом проверить, имеем ли мы дело с социальными процессами, свойственными всем модернизирующимся обществам, или полученные результаты обусловлены, в большей мере, конкретными историческими, культурными или политическими обстоятельствами, присущими России.

Диссертант отмечает, что для методологии исследования социальных трансформаций принципиальной является проблема точки отсчета и временных рамок изучаемого процесса. В исследованиях, положенных в основу диссертации, такой точкой отсчета является позднее советское общество, как оно сформировалось на рубеже 80ых-90ых годов. В диссертации проанализированы гендерные аспекты социальных трансформаций постсоветской системы, которые отчетливо обозначились в течение десяти – двенадцати лет, прошедших с начала 90ых годов. В течение этого периода выявляются – хотя и в ином контексте – основные черты и конфликты, существовавшие в предыдущий период, и складываются тенденции, значимые для дальнейшего развития социальных изменений.

Диссертант подчеркивает, что исследование различных сторон переходного общества – включая его гендерные аспекты, исключительно значимо, как для определения сценариев российского развития, так и для становления современной социально-философской и социологической теории.

Во второй главе - «Гендерные представления в контексте трансформации современного российского общества» рассматривается специфика социально-философского анализа представлений о мужественности и женственности в работах русских философов; анализируется значение понятия «гендерные границы» как методологического инструмента для анализа современных представлений о гендерных различиях; обосновывается роль и место гендерных представлений в повседневной идеологии; обосновывается постановка проблемы гендерного просвещения как общественной дискуссии.

В первом параграфе - «Проблема женственности и мужественности в контексте «русской идеи» показано, что в период, охватывающий ХIХ – начало ХХ веков русские мыслители формулировали и развивали концепции, важные для понимания специфики российских представлений о гендерных различиях. Диссертант избегает упрощенных интерпретаций проблемы «женственность» - «мужественность», представленной в русской философии, подчеркивая, что ее необходимо рассматривать сквозь призму философского спора об историческом пути России и смысле ее существования в мире.

Диссертант выделяет тот аспект «русской идеи», который связан с проблемой женственности и мужественности, понимаемых русскими мыслителями как два противоположных начала русской жизни, отношения между которыми разворачиваются в форме конфликта, символизирующего отношения России и Европы.

Уже в первой половине ХIX в. в западническом дискурсе обосновывалось право рационального - «мужественного» - начала (европейского) дисциплинировать и оформлять экспрессивное - «женственное» - начало (Россию). Напротив, в славянофильском дискурсе идеализировались «женственные» черты России, ее исконное «стремление к цельности бытия внутреннего и внешнего» (И. Киреевский), не доступное рациональному европейскому разуму.

В диссертации показано, что вплоть до того момента, когда история дореволюционной России была прервана Первой мировой войной, представления о взаимоотношениях женственности и мужественности разворачивались в рамках спора о «русской идее». В нем одна сторона выделяла черты присущего России идеального женского характера, как он представлен в патриархальной картине мира, обосновывала превосходство славянского культурно-исторического типа над европейскими типами (Данилевский) или наделяла Россию мощной «природной» женской силой, которая, в конечном счете, всегда побеждает «железную» мужественность и «великое мещанство» европейской цивилизации (В.А. Розанов). Другая сторона в этом споре, подчеркивая искажение «идеи» России в ее эмпирической реальности, видела одним из знаков этого разъединенность мужеского и женского начал в русской жизни, отсутствие их «совершенного взаимодействия и общения», которое рождается из преодоления замкнутости на себе и своих интересах (преодоления «эгоизма») и составляет «смысл любви» (В.С.Соловьев). Созданная русской историей «ловушка», попадая в которую женственность и мужественность (они же «русское» и «западное») обнаруживают свои темные стороны («пассивная рецептивность» и «рассудочно-деловое» начало), образована «несоединенностью мужественного и женственного в русском духе и русском характере» (Н.А.Бердяев).

В диссертации обосновывается, что постепенно национальный образ России все более осознается как двойственный, сотканный из противоречивого сочетания воли и безволия, силы и зависимости, стремления к «мужественной» активности и «женственной» пассивности, то есть основанный на жестком противопоставлении женственности и мужественности, содержательная интерпретация которых выступает частью философского виденья российской истории.

Во втором параграфе – «Методологическое значение концепции «гендерных границ» в исследованиях гендерных представлений» обосновывается, что в исследовании представлений о гендерных различиях особое значение играет понятие гендерные границы, разработанное в рамках методологии гендерного подхода. Гендерные границы определяются как «комплексные образования - физические, социальные, идеологические, психологические – устанавливающие различия и сходство как между мужчинами и женщинами, так и среди женщин и среди мужчин» (Ю. Герсон и K. Пайс). Фиксируемые гендерными границами различия между «настоящим мужчиной» и «настоящей женщиной» являются способом конструирования гендерно ассиметричных отношений.

Диссертант подчеркивает, что гендерные границы не представляют собой непереходимых барьеров; они проницаемы, (хотя степень их проницаемости различна), не являются раз и навсегда определенными, активно конструируются как часть динамической системы создания и воспроизводства гендера, поэтому открыты изменениям и обсуждению. Анализ реального взаимодействия мужчин и женщин позволяет увидеть множественность, подвижность и проницаемость гендерных границ, а не только поляризацию и жесткость фиксируемых ими различий.

Концепция гендерных границ приобретает методологическое значение в исследованиях современных обществ, характерной чертой которых является отсутствие ясных и четких норм, регулирующих гендерные отношения в частной и публичной сферах.

В диссертации обосновывается, что данная концепция плодотворна в исследованиях гендерных аспектов российских трансформаций, в ходе которых мужчины и женщины вынуждены искать способы адаптации в противоречивых, потенциально конфликтных социальных ситуациях.

В диссертации понятие гендерные границы используется в анализе представлений о гендерных различиях, в связи с проблемами главенства в семье и партнерства женщин и мужчин в современной российской политике.

Третий параграф – «Гибкость гендерных границ: исследования семейного главенства» посвящен анализу особой роли, которую в формировании и изменении представлений о гендерных различиях играют взаимодействия в семье и возникающие в их ходе внутрисемейные договоренности по поводу семейного главенства и разделения домашних обязанностей.

В диссертации на базе анализа результатов российско-чешского исследования «На пути к разнообразию семейных моделей. Экономический вклад супругов и семейная власть» показано, что представления о роли кормильца, закрепленной исключительно за мужчиной, в нашей культуре маркируют одну из важнейших гендерных границ. Способность быть кормильцем семьи является главной составляющей образа «настоящего мужчины». Вместе с тем в современной семье традиционные гендерные границы, связанные с ролью кормильца семьи становятся все менее жесткими и открыты изменениям. Это выражается в том, что, хотя роль кормильца остается важнейшей частью самоидентификации мужчины-семьянина, супружеское взаимодействие строится на основе договоренностей по поводу основных семейных решений и повседневных проблем.

В диссертации показано, что в русле общей тенденции «отхода» от норм традиционной семьи складываются разные модели супружеского взаимодействия, соответствующие традиционной или эгалитарной семье, а также семье, основанной на договоре между супругами, определяющем их права и обязанности. Так, последняя модель является нормативной у чехов, у россиян нормативной моделью выступает эгалитарная семья. Традиционная семья остается второй по значимости нормативной моделью в России - подобную роль в Чехии играет эгалитарная семья. Вместе в тем, конфликт двух противоположных моделей (традиционной и эгалитарной) более напряженно выражен в российских ответах – как мужских, так и женских.

В диссертации вводится важное в методологическом плане различение явного и скрытого внутрисемейного договора. Если явный (декларируемый) договор фиксируется в нормативных представлениях супругов о том, к какому типу принадлежит семья (традиционному, эгалитарному или «договорному»), то скрытый договор формируется в опыте конкретного супружеского взаимодействия и как ответ на решение семьей проблем ее адаптации в обществе. Скрытый договор не менее важен, чем явный. Если явный договор фиксирует четкость нормативных для данного общества гендерных границ, то скрытый договор предполагает их гибкость, проницаемость и изменяемость. От того, в какой мере совпадают, различаются или противоречат друг другу явный и скрытый договоры, зависят стабильность семьи и общая удовлетворенность супружескими отношениями, способность семьи адаптироваться в обществе, решать задачу социализации членов семьи и отвечать на «вызовы» окружающего мира. Эти вопросы с становятся особенно острыми в период интенсивных социальных трансформаций.

В диссертации показано, что причина воспроизводства традиционных представлений о гендерных различиях (традиционных гендерных границах) в современной российской семье состоит в том, что профессиональная стратегия мужчины и женщины оказалась полностью зависимой от размера заработка, который, как правило, обеспечивают «неженские» сферы занятости. Этот процесс, характерный для семей из российского среднего класса, возник и развивается в условиях незавершенности формирования рынка рабочей силы. Иначе говоря, становление новой трудовой мотивации столкнулось с отсутствием преобразований в сфере занятости, которые могли бы обеспечить радикальная реформа оплаты труда и развитие рыночных отношений. Это вызвало переоформление семейного договора, «явная» часть которого стала меняться в сторону большей гендерной асимметричности, особенно заметной в результатах сравнительного исследования. Проанализировав их, диссертант приходит к выводу, что в семьях нарождающегося среднего класса, с которым связывается успешность социальных преобразований в России, формируется тенденция традиционализации представлений о гендерных различиях, предполагающая более жесткие границы мужской и женской ролей. В диссертации проанализирован феномен взаимной жертвы: если это позволяет заработок мужа, женщины жертвуют профессиональной самореализацией ради семьи, а мужчины также жертвуют профессиональной самореализацией ради заработка для семьи. «Взаимная жертва» является выражением скрытого семейного договора. Именно он, по сути, дела представляет собой ответ мужчин и женщин на ситуацию, в которой общество порождает у них отчужденность и сильнейшую тревогу, а семья становится буфером, смягчающим социальное напряжение и компенсирующим экономические дисфункции в обществе.

Диссертант подчеркивает, что для большинства супружеских пар предметом споров являются представления о гендерных границах. При этом женщины значительно чаще придерживаются эгалитарных взглядов на гендерные отношения в семье и склонны менять границы, разделяющие гендерно закрепленные сферы ответственности. Мужчины, напротив, чаще выступают на неизменяемость гендерных границ, поддерживающих, с их точки зрения, мужскую идентичность. Поэтому именно возможность изменения гендерных границ (их гибкость, характерная для современной семьи) постепенно превращает семейное несогласие в согласие.

Переоформление гендерных границ, в свою очередь, является ответом на изменения в социально-экономическом положении семьи, характерные для периода социальных трансформаций. Тем не менее, даже наиболее традиционно настроенные мужья не решаются отрицать право жен работать, что свидетельствует о том, что самореализация женщин в профессии – превратилась в норму современной культуры и одно из оснований комплекса представлений о гендерных различиях.

Гендерные представления, ядром которых являются самореализация женщины в профессии и связанная с этим нормативность эгалитарной семьи, достаточно пластичны, реагируя на социальные изменения и обеспечивая способы защиты индивидуума и семьи в эпоху социальных потрясений. Эта гибкость гендерных границ, выразилась в «скрытом» семейном договоре. Благодаря этому «традиционализация» представлений о гендерных различиях, проявляющаяся, главным образом, в акцентировании роли мужчины-кормильца, не становится ренессансом патриархатной семейной власти. Напротив, можно видеть в этом один из способов адаптации, выработанный в период социальных трансформаций. Такой способ адаптации основан на неустойчивом компромиссе (феномен взаимной жертвы), позволяющем мужчинам и женщинам сохранить ценности семьи и ценности самореализации, укорененные в «двухкарьерной семье» советского типа (семье двух работающих супругов, имеющих высшее образование) в условиях, когда в обществе возникло противоречие между значимостью ценностью самореализации и «денежным измерением» профессии.

Диссертант обращает внимание на то, что это реальное противоречие, с которым столкнулось поколение, создавшее семьи в 90ые г.г., лежит в основе усиления гендерной асимметрии, основанной на более жестких гендерных границах, но одновременно, делает описанную тенденцию непродуктивной, неустойчивой и в перспективе, подрывающей семейную стабильность.

В четвертом параграфе – «Гендерные границы в сфере политики: проблема партнерства мужчин и женщин» рассматриваются два различающихся, комплекса представлений о политическом участии женщин, или представлений о гендерных различиях в политике и возможности партнерства в ней мужчин и женщин. Это, с одной стороны, представления мужчин и женщин, профессионально занимающихся политикой, а с другой стороны, комплекс массовых представлений населения.

В диссертации показано, что в массовых представлениях населения ясно проступает разрыв между представлениями об общественно-политической активности, которую более половины населения рассматривает как возможную и желательную для женщин, и представлениями о профессиональной политике, в которой население не видит существенной необходимости участия женщин. При этом можно с большой долей уверенности предположить, что оба эти убеждения в ходе социальных трансформаций только окрепли.

На основе анализа тенденций, демонстрирующих, как менялись представительство и роль женщин в политике, а также на базе анализа резулшьтатов исследования «Партнерство в политике» диссертант делает вывод, что в российском обществе сфера профессиональной политики отличается наибольшей жесткостью гендерных границ, которые формируются в связи с обладанием политической властью.

В диссертации описаны две модели интерпретации гендерных различий в политике: модель «двух начал» и «партнерство профессионалов».

Представления о «природной» полярности гендерных различий формируют и представления об «идеальном партнерстве», или гармоническом сочетании мужского и женского начал, на основе принципа взаимодополнительности,

Основываясь на том, что различия в мужском и женском способе восприятия жизни и принятия решений абсолютны, в рамках модели двух начал делается вывод, что на практике идеальное партнерство невозможно, поэтому вместо него предлагается компромиссный вариант взаимодействия мужчин и женщин в политике. Он основан на принятии жестких гендерных границ: для мужчин «естественно» стремление быть на виду и стремиться завоевать высокий социальный статус; женщины, напротив, «по своей натуре» не честолюбивы и не склонны к публичности и довольствуются тем, что имеют доступ к принятию решений, работая в политике «в тени мужчин».

В диссертации показано, что модель «двух начал» воспроизводит комплекс гендерных представлений о традиционной семье, и предполагает многочисленные ограничения и высокую управляемость участия женщин в политике. В рамках этой модели женщины не участвуют в открытой борьбе за власть, не соперничают с мужчинами, а «помогают» им, обеспечивают «надежный тыл». При этом отказ женщин от участия в политической конкуренции является необходимым условием их выживания как политиков.

Вторая модель - «партнерство профессионалов» - основана на апелляции к западному опыту участия женщин в политике. На первый взгляд, создается впечатление, что «партнерство профессионалов» противоположно модели «двух началах». В действительности, даже те, кто утверждают, что «в политике нет пола» (то есть декларируют гендерную нейтральность политики), по ходу своих рассуждений приходят к выводу, что даже успешная женщина-политик – это, по сути дела маскулинизированный тип женщины, который не примет российский избиратель, поэтому, в конечном счете, партнерство мужчин и женщин неосуществимо в российской полтике .

Диссертант анализирует внутреннее противоречие, разрушающее «партнерство профессионалов», основанное на либеральной концепции «формального равенства»: профессионализм подразумевает конкуренцию, но гендерные границы, определяющие политику как сферу мужской активности, отрицают самую возможность открытой конкуренции между мужчиной и женщиной в этой сфере.

В диссертации обосновывается, что в рамках двух моделей гендерного взаимодействия в политике партнерство мужчин и женщин в ней, практически, не реализуемо, поскольку обе модели основываются на идее «естественно» заданных гендерных границ, фиксирующих, что политическая власть принадлежит мужчинам.

Реальная ситуация участия женщин в политике более многогранна, и в современной России создаются основы новой - политической - профессии для женщины. Диссертант подчеркивает, что в отличие от недавнего прошлого, можно говорить не только об отдельных фигурах, но о нескольких типах женщин-политиков - то есть о тенденции изменения гендерных границ в сфере власти.

В диссертации описаны четыре типа современных женщин–политиков: общественница, революционерка, звезда, эксперт. Тем не менее, сложно определить перспективы каждого из этих типов в российской политике, поскольку жесткость и непроницаемость гендерных границ осознается как женщинами, прошедшими опыт предвыборных кампаний, так и населением.

Диссертант приходит к выводу, что обладание властью сконструировано в российском обществе как одни из самых жестких гендерных границ. Их обсуждение ведется в пределах, ограниченных двумя возможными моделями партнерства, каждая из которых базируется на идее «естественной заданности» гендерных границ, что сокращает возможности усиления политического участия женщин через формирование современного гендерно-чувствительного подхода в политике.

В пятом параграфе – «Повседневные гендерные идеологии» разрабатываемая в зарубежной и отечественной литературе концепция повседневных идеологий рассматривается как дополнительный методологический ресурс, позволяющий анализировать гендерные представления, существующие в массовом сознании.

В диссертации обосновывается, что повседневные гендерные идеологии представляют собой определенным образом организованные комплексы представлений о мужественности и женственности, о взаимоотношениях полов в семье и обществе, которые можно обнаружить в обычном рассуждении людей. Эти комплексы формируются в культуре и выражают опыт отношений между мужчинами и женщинами в обществе. Чем ближе к ядру гендерной идеологии находятся те или другие представления, тем более значима их роль для ее оформления и тем сильнее их сопротивление изменению.

Анализ повседневных гендерных идеологий, проведенный в диссертационном исследовании, показывает, что в их ядре наряду с представлениями о гендерных различиях находятся представления об особых свойствах России, определяющих логику рассуждений о гендерных отношениях, обусловленных специфической, матрицентричной структурой российской семьи и особым статусом женщины в культуре, связанным с гиперответственностью женщины за сохранение семьи в кризисном социуме.

В диссертации анализируются повседневные гендерные идеологии журналистов, для которых характерно противоречивое сочетание традиционных и модернизированных представлений о гендерных различиях. Это обнаружилось в исследовании как противоречие между ответами на вопросы анкеты о положении женщины в обществе и рассуждениями журналистов на фокус-группах, где они имели возможность развернуто формулировать свою точку зрения. Интерпретируя это противоречие сквозь призму понятия гендерные границы, можно утверждать, что результаты анкетного опроса свидетельствуют о гибкости и проницаемости границ – напротив, феноменом групповых дискуссий было конструирование полярных гендерных различий.

Анализируя результаты исследования повседневных гендерных идеологий, диссертант приходит к выводу, что они обладают устойчивостью и самодостаточностью, что позволяет им блокировать или, по меньшей мере, игнорировать вызовы, которые несут в себе проблемы, возникающие в реальном опыте мужчин и женщин. В повседневных идеологиях закрепляются гендерные стереотипы, которые создают препятствия усвоению нового знания, искажают восприятие новой информации. Гендерные идеологии воспроизводят традиционную логику рассуждения, поэтому легко воспроизводятся и прочно закрепляются в среде, где отсутствует обсуждение гендерных проблем, или общественная дискуссия, в которой можно ставить вопросы и искать на них ответы. Развитие такой дискуссии предлагает метод гендерного просвещения.

В шестом параграфе – «Гендерное просвещение как публичная дискуссия» анализируя опыт семинаров, проведенных в рамках проекта «Женщина третьего тысячелетия: гражданская и политическая ответственность российских женщин», диссертант рассматривает проблему развития публичного гендерного дискурса.

В диссертации развивается понимание просвещения, как развития публичной дискуссии. Если речь идет о гендерной тематике, то дискуссия позволяет обнаружить препятствия для становления гендерной идентичности - и личностного становления («взросления»). Она дает толчок к осмыслению индивидуального опыта - и в то же время обнаруживает типичные способы сопротивления усвоению новой информации, которые способны блокировать развитие публичного гендерного дискурса, необходимого для того, чтобы гендерное равенство было воспринято как ценность и социальная проблема, требующая политического решения.

Диссертант рассматривает широко употребляемое отечественными исследователями понятие дискурс, как обозначение содержания, логики и способов рассуждения на наиболее важные для данного общества темы. В дискурсе выражаются, воспроизводится, создаются и развиваются фундаментальные черты культуры. Неразвитость дискурса означает, что тема табуирована в данной культуре или не признается существенной. Последнее характеризует, как показано в диссертации, публичный гендерный дискурс в современной России.

Результаты исследования, проанализированные в диссертации, показали, что, как правило, обсуждение сводится к противостоянию двух способов рассуждения, или стратегий ведения дискуссии - просветительской и патриархатной. В рамках просветительской стратегии любая проблема сводится к «незнанию» и «неразвитости сознания». Просветительскую стратегию, как правило, развивают женщины, которые получили информацию о гендерной проблематике на различных курсах, семинарах, школах, в женских организациях. Для просветительской стратегии характерно однозначное видение решения проблемы (контр - стереотип), которое уже не подвергается анализу.

Просветительской противостоит патриархатная стратегия, уравнивающая нормы узаконенных в традиционном обществе системы властных отношений между мужчинами и женщинами и «общечеловеческие ожидания». Один из основных аргументов здесь - отождествление гендерного подхода с идеологией и отказ видеть в нем метод социального анализа. Эту стратегию, как правило, развивают мужчины.

Вместе с тем, в диссертации подчеркивается, что особенностью дискуссий на по гендерной проблематике является доминирование патриархатной стратегии присутствующей в рассуждениях, как мужчин, так и женщин и противостояние просветительской и патриархатной стратегий, способное завести дискуссию в тупик, заблокировать содержательный диалог и, в конечном счете, развитие публичного гендерного дискурса.

В диссертации выделены этапы «вхождения в тему» дискуссии: неприятие информации или снисходительное, пренебрежительное, недоверчивое отношение к ней; попытка обесценивания информации; поверхностное восприятие информации без анализа и попытки осмысления. Описаны способы сопротивления новой информации: защита с помощью стереотипов, выдвижение контр-аргументов, извлеченных из повседневных гендерных идеологий, формирование контр-стереотипов. Диссертант подчеркивает, что особенностью публичного гендерного дискурса, развивающегося в ситуации противостояния просветительской и патриархатной стратегий, становятся принятие новой информации при сохранении старых позиций и убеждений в почти неизменном виде и конформизм в дискуссии, который приводит к возвращению на прежние позиции после ее окончания.

Анализируя причины трудностей продвижения гендерной тематики в публичном пространстве, диссертант показывает, что одним их важнейших факторов, влияющих на восприятие новой, социально актуальной информации, полученной в гендерных исследованиях, и «нейтрализующих» ее действенность, являются социальная тревожность и страх перед неопределенностью и опасностью будущего, связанной с вызовами и рисками нового века, которые грозят сделать слишком проницаемыми границы, разделяющие «мужской» (преимущественно, публичный мир) и «женский» (преимущественно, частный, семейный мир). В ситуации неразвитости публичного гендерного дискурса ответом на вызовы, связанные с новыми социальными проблемами, становится стремление опереться на «проверенные», «от природы данные», унаследованные от «давней истории» истины (патриархатная стратегия) или полное отвержение последних и принятие новых - также воспринимаемых как «незыблемые», непроницаемые для критического взгляда, как и старые, «отжившие», «неправильные» воззрения( в этом случае выбирается «просветительская» стратегия).

«Гендерная тема» сама по себе, несомненно, вызывает тревогу, и надежным прибежищем от нее становятся мифы и «самоочевидности» повседневной идеологии. Диссертант подчеркивает, что обращение к термину гендер и его распространение означает рост влияния женщин в обществе. Опыт гендерного просвещения как публичной дискуссии позволяет утверждать: важнейшим условием развития конструктивной общественной активности женщин является их участие в обсуждении гендерной проблематики, как она представлена в современных исследовательских работах, просветительских и публицистических текстах, а также в дискуссиях с участием мужчин и женщин – как сторонников, так и противников идей гендерного равенства.

В третьей главе – «Тенденции изменения семьи и жизненных стратегий: гендерный анализ», посвященной рассмотрению того, как влияют социальные трансформации на положение мужчин и женщин в российском обществе, анализируются магистральные изменения, которые происходят в семье и гендерных отношениях в ходе модернизации и глобализации и обосновывается вклад гендерной теории в исследование этого процесса; рассматривается проблема жизненных стратегий женщин в условиях углубляющейся социальной дифференциации российского общества и анализируются гендерные аспекты бедности, выразившиеся в тенденции «феминизации бедности»; обсуждается связь социальных трансформаций с обеспечением гендерного равенства.

В первом параграфе – «Семья и гендерные отношения в контексте модернизации и глобализации» анализируются современные проблемы трансформации семьи, связанные с продолжающейся модернизацией (переход к нуклеарной, «супружеской» семье) и семейной динамикой в контексте глобальных изменений в современном мире, в котором биография, прожитая как «судьба», сменяется проектированием жизненных стратегий, основанных на новых возможностях личностного выбора. Поскольку современность, для которой характерны динамичные изменения социальных институтов, самым радикальным образом влияет на повседневность и затрагивает «личностные аспекты нашего опыта» (А.Гидденс), семья, оставаясь существенной частью как «традиционной», так и «новой» биографии, также переживает принципиальные изменения. Она утрачивает свою «автономность» в обществе, становится более открытой изменениям, происходящим в публичной сфере и во многом утрачивает свою важнейшую функцию «убежища» в мире. Динамика индивидуализации усложняет современным мужчинам и женщинам задачу следовать «нормативным требованиям пола» (У.Бек) Большинство исследователей сходятся во мнении, что сегодня не существует единственной, нормативной модели семьи.

В диссертации показано, что в контексте этих новых теоретических подходов складывается концепция постсовременной семьи. Ее характерными признаками является отсутствие ясных, четких норм, определяющих гендерное взаимодействие: мужчины и женщины ориентируются на отношения, лишенные патриархатной субординации, в то же время эмоциональные потребности и индивидуальные стремления выдвигаются на первый план. Это ставит под угрозу семейную стабильность, фундаментом которой в традиционной семье является солидарность, основанная на полном единстве интересов членов семьи и одновременно, комплиментарность гендерных ролей. В противоположность этому в постсовременной семье все важнейшие стороны ее жизни становятся объектом обсуждения и возможных гендерных конфликтов.

В диссертации рассматриваются две влиятельные в западной социологии концепции, фиксирующие принципиальные изменения, связанные с модернизацией семьи в условиях современной глобализации. В концепции Э. Гидденса рассматривается трансформация идеалов любви, связанная с меняющейся ролью традиции в жизни современного человека и возвышением ценностей интимности. Это выражается в возникновении феномена «чистых отношений», которые развиваются как альтернатива традиционному браку, основанному на экономической зависимости женщины. А. Хохшилд, в свою очередь, анализирует тенденцию трансформации эмоциональной составляющей семейной жизни, связанную с тем, что в повседневной реальности семья и близкие вытесняются на периферию жизненного мира под давлением «работы» и «супермаркета» - доминирующих символов и ритуалов современного капитализма – «высоко организованной системы производства, рекламирования и продажи вещей» (Хохшилд). В ответ на распространение «религии глобального капитализма» семья и близкие приобретают для большинства людей более высокую ценность, чем раньше. Тем не менее, центральным пунктом противоречий в постсовременной семье, остается наличие сильнейших центробежных тенденций.

Диссертант подчеркивает, что динамика индивидуализации, которая выражается в стремлении каждого члена семьи удовлетворять свои стремления, связана с подвижностью скрепляющих отношения норм супружеского взаимодействия, которые были четко прописаны в традиционной семье и фиксировали гендерные границы: экономический вклад мужчины в семью, неоплачиваемый домашний труд женщины, семейное главенство мужчины, обязанности женщины по ведению домашнего хозяйства и уходу за детьми. Напротив, постсовременная семья представляет собой проект, осуществление которого требует значительных усилий и который содержит в себе высокую степень неопределенности гендерных отношений.

Анализ, проведенный диссертантом показывает, что постсовременная семья является своеобразным ответом модернизированной семьи на вызовы глобализации, однако она порождает новые проблемы, требующие дальнейшего анализа и нетрадиционных подходов к их решению.

Во втором параграфе – «Концепция «гендерного контракта» в исследовании жизненных стратегий российских женщин» анализируя изменение социального положения российской семьи в период социальных трансформаций, диссертант подчеркивает, что российская семья включена в мировую тенденцию изменений, современный этап которых ознаменован появлением постсовременной семьи. Спецификой России является то, что в ходе модернизации, которую российская семья переживает, начиная с середины прошлого века, происходят глубокие структурные изменения советской модели - «семьи с двумя зарплатами», или семьи «работающей матери». Затяжной социально-экономический кризис 90ых годов, выразившийся в резком расслоении населения и формировании стратегии выживания как основной для подавляющего большинства семей, имел противоречивое, но главным образом, негативное воздействие на общество. Одним из результатов кризиса стало то, что именно семье пришлось взять на себя все основные функции жизнеобеспечения своих членов. В результате в период социальных трансформаций резко усилилось значение как экономических функций семьи (развитие надомного труда, расширение семейного самообслуживания), так и ее психологических функций, связанных с возрастанием роли эмоциональной поддержки и доверия, обеспечиваемых семьей и ближайшим окружением. Это лежит в основе переоценки ценностей модернизированной семьи, связанных с возрастанием ценности профессии в жизненной стратегии женщины.

Рассматривая проблему жизненных стратегий российских женщин в период российских трансформаций, диссертант подчеркивает, что особую сложность вызывает их анализ в переходном обществе. В качестве методологического инструмента исследования этой проблемы в диссертации используется концепция гендерных контрактов, позволяющая исследовать особенности решения конфликта «семья—работа», как основы формирования жизненной стратегии российской женщины.

Конфликт между семьей и работой - «классическая» проблемой социологии семьи –- связан, с одной стороны, с возрастающим значением работы и профессии в жизни женщин и изменением баланса гендерных ролей в семье, а с другой стороны, с наличием в культуре современных обществ двух противоположных жизненных стратегий - преимущественно «мужской», связанной с реализацией в профессии и публичной сфере, и преимущественно «женской», ориентированной на семью и частную жизнь. Традиционно конфликт между семьей и работой рассматривается как основной ролевой конфликт современной женщины. В 90ые гг. в России он обострился в связи с декомпозицией базового гендерного контракта советской эпохи – контракта «работающей матери».

Теоретическая разработка этого понятия в отечественных исследованиях представлена в работах А.А.Темкиной и А.Роткирх. Понятие гендерный контракт определяет правила, обеспечивающие разделение труда по признаку пола и систему предписаний, в соответствии с которой оформляется поведение мужчин и женщин в публичной и частной сферах. Поскольку гендерные отношения в этих сферах построены как отношения иерархии, гендерный контракт фиксирует компромисс между сторонами, наделенными разными властными полномочиями.

Условием возникновения и сохранения контракта «работающей матери» является вынужденная занятость женщин на производстве. В диссертации проанализированы основные черты контракта «работающей матери», который фиксирует отношения между советским государством и женщиной и отличается, как от контракта «домашней хозяйки», базового для традиционной, патриархатной семьи, так и от контракта «равных статусов», на который ориентируется модернизированная семья.

Принципиальное «условие» контракта - исключительность роли женщины–матери в обществе, обеспечивавшая ее безусловный приоритет в воспитании детей. Помощь государства в воспитании детей была важнейшей составляющей контракта работающей матери. Другой его важной характеристикой в России была «женская доминанта» в воспитании и проблематичность (а иногда и устранение) роли отца даже в полных семьях. В послевоенный период, и особенно, начиная с 60ых годов, жизненная стратегия работающей матери включала получение среднего и высшего образования, обеспечивающего определенный уровень социальной мобильности.

Базовый гендерный контракт советской эпохи обеспечивал определенную степень сочетания семьи и работы в жизненной стратегии женщин. Вместе с тем, основанием контракта оставались традиционные представления о гендерных различиях, неравное распределение бытовых обязанностей и «двойная занятость» женщины, препятствующие формированию стратегии профессиональной ориентированности, являющейся базовой в модернизированной семье. В отличие от советской семьи, в ней баланс семьи и работы обеспечивается контрактом «равных статусов», который основан на ценности гендерного равенства и поддерживается политикой, направленной на его достижение.

Диссертант подчеркивает, что контракт «работающей матери» подрывает основы патриархальной семейной власти, предполагающей главенство мужчины-кормильца, поскольку разрушал экономическую зависимость жены от мужа и поддерживался идеологией женского равноправия. Вместе с тем контракт «работающей матери» содержит в себе скрытый гендерный конфликт, проявлением которого явялется феномен двойной занятости работающих женщин и скрытая дискриминация по признаку пола..

В диссертации на базе анализа результатов сравнительных исследований, осуществленных автором работы, делается вывод, что появление новых жизненных стратегий женщин в 90ые гг. связано не с трансформацией базового гендерного контракта советской эпохи, а с его разрушением и распространением жизненных стратегий выживания. Диссертант подчеркивает, что после распада советской системы контракт «работающей матери» был в одностороннем порядке разорван государством, которое, используя шоковые методы перехода к рынку, перестало поддерживать его идеологически, политически и экономически. В диссертации рассмотрены основные составляющие процесса декомпозиции базового гендерного контракта, результатом чего стали резко возросшие трудности в совмещении семьи и работы. Это ухудшило жизненные шансы большинства работающих женщин и стало главным условием снижения их конкурентноспособности на рынке труда. Результатом этого стало усиление экономического гендерного неравенства, снижение экономической отдачи образования для женщин, и возрастание их социальной незащищенности. В диссертации показано, что разрушение основ контракта работающей матери явилось мощным тормозом для формирования жизненной стратегии современной профессионально-ориентированной женщины, основанной на сочетании ценностей семьи и профессиональной самореализации.

Разрушение контракта «работающей матери» ярче всего проявились в кризисе «двойной», то есть семейно-профессиональной, идентичности, связанном с обострением конфликта семьи и работы. В диссертации показано, что по мере углубления социальных трансформаций, в российском обществе разворачивается противоречие между семейно-ориентированной стратегией женского поведения и стратегией индивидуального успеха, на которую ориентируются, преимущественно, молодые женщины. Этот конфликт разнонаправленных жизненных стратегий приходит на смену кризису двойной идентичности, остро пережитому российскими женщинами в первой половине 90ых годов. Характерным для формирующейся жизненной стратегии женщины является противоречие между ценностью успеха и ценностью семьи и разрушение стереотипных представлений о различиях мужского и женского поведения. Новая жизненная стратегия, основанная на ценностях личной независимости и успеха, является не стратегией самореализации, а одной из разновидностей стратегий выживания в жестких условиях сегодняшней российской реальности. В диссертации этот вывод подтверждается анализом результатов российско - шведского исследования «Жизненные стратегии молодых женщин в условиях культурной модернизации». Исследование показало, что, стремясь к самореализации и успеху, россиянки в то же время ощущают недостаток ресурсов, обеспечивающих их равноправие на рынке труда и в обществе в целом. При этом гендерный фактор существенно снижает шансы женщин, стремящихся к профессиональной и личностной самореализации.

В третьем параграфе - «Гендерный анализ проблемы бедности» показано, что одной из наиболее заметных тенденций периода социальных трансформаций оказалось то, что гендерный фактор существенно усиливает риск бедности для женщин. Эта тенденция переходного периода, характерная в той или иной степени для всех постсоциалистических стран, получила название феминизации бедности. В России из общей численности женщин в группу бедных попадает почти половина.

Гендерный аспект проблемы бедности состоит в том, что женщины составляют большинство среди бедных и в том, что женская бедность имеет особенно тяжелый и застойных характер, и для выхода из нее требуются специальные меры социальной помощи. Статистически фиксируются две группы женщин, наиболее подверженных риску бедности. Это женщины – главы семей с одним работником (неполные семьи) и пожилые одинокие женщины. Именно увеличение удельного веса этих групп в населении России позволяет говорить о развитии тенденции феминизации бедности.

Основными причинами того, что женщины, как правило, беднее мужчин являются: неравенство мужчин и женщин на рынке труда, неравное распределение материальных ресурсов между мужчинами и женщинами в обществе и в семье, преобладание женщин в материально-уязвимых социально-демографических группах.

Мужчины и женщины не обладают равными возможностями на рынке труда. Это проявляется в гендерной дифференциации оплаты труда, в горизонтальной и вертикальной профессиональной сегрегации по признаку пола, в характере женской безработицы. Самый высокий риск попасть в группу низкооплачиваемых существует у молодых и пожилых женщин, у женщин, работающих в бюджетной сфере, на традиционно «женских» рабочих местах.

Основными причинами неравенства женщин и мужчин на рынке труда являются: различия в структуре распределения времени у мужчин и женщин, дискриминация женщин со стороны работодателей, особенности гендерной социализации и различия в жизненных притязаниях мужчин и женщин.

Исследования, проведенные как среди работников, так и среди и работодателей показывают, что наиболее актуальным видом дискриминации на российском рынке труда является дискриминация при найме и увольнении.

Интенсивная занятость в сфере домашнего труда и традиционная женская социализация во многом объясняет стереотип поведения самих женщин на рынке труда, проявляющийся в том, что они не ставят перед собой высоких карьерных целей и выбирают те профессии и должности, которые оставляют время для занятий домом и детьми. Женщины, которые знают, что к ним относятся как к менее предпочтительным работникам, исходят из того, что соревноваться с мужчинами, у них нет возможностей, и выбирают виды деятельности, которые требуют меньшей профессиональной квалификации.

Диссертант подчеркивает, что на рынке труда действуют одновременно и механизм дискриминации по признаку пола, и механизм «занижения притязаний», обусловленный женской социализацией. В условиях российских трансформаций действие этих механизмов ведет к вытеснению женщин в группу бедных.

В диссертации проанализированы причины феминизации бедности, которые не связаны напрямую с рынком труда, а обусловлены неравным распределением материальных ресурсов внутри семей и преобладанием женщин в материально-уязвимых социально-демографических группах (неполные семьи, одинокие пожилые женщины). Подчеркивается, что, хотя экономическое неравенство в доходах мужчин и женщин в полных семьях может сглаживаться за счет внутрисемейного перераспределения денег, оно не всегда ведет к выравниванию различий в доходах женщин и мужчин, а только усугубляет для женщин ситуацию экономического неравенства.

В диссертации на основе анализа результатов исследований, посвященных проблеме женской бедности в городах, показано, что положение женщин из бедных городских семейств, в целом, хуже, чем у мужчин в таких же домохозяйствах. Это связано с тем, что проблемы, с которыми сталкиваются женщины, живущие в бедности, далеко не исчерпываются материальными трудностями. Основной негативный результат периода социальных трансформаций для женщин из бедных городских домохозяйств связан, в первую очередь, с невозможностью для них эффективно совмещать обе свои главные социальные роли — семейную и производственную. Это вызывает у женщин состояние постоянного стресса и переживания вины перед детьми.

В диссертации подчеркивается, что, разрабатывая систему мер по преодолению женской бедности, надо исходить из того, что женщины имеют специфические проблемы, требующие специальных мер помощи.

В диссертации делается вывод, что, специфическими проблемами женщин, живущих в бедности являются, во-первых, проблемы, обусловленные гендерным неравенством: большая, чем у мужчин загруженность домашней работой и гиперответственность за воспитание детей и уход на ними; дискриминация женщин при найме, увольнении и профессиональном продвижении; более низкие заработки, чем у мужчин; более высокий риск пополнить ряды безработных и большие трудности при поисках работы. Во-вторых, проблемы субъективного характера, являющиеся отражением гендерного неравенства: меньшая уверенность женщин в себе, меньшая ориентированность на профессию, в ряде случаев связанная с противодействием профессиональной работе жены со стороны мужа; ухудшение общего психологического самочувствия женщин, вызванное бедностью.

В диссертации выделены три стратегии, направленные на борьбу с бедностью, включая и женскую бедность. Подчеркивается, что, ставя цель ее сокращения, выдвигают на первый план стратегию «помощи бедным», то есть ежемесячные пособия, к которым население быстро привыкает. Поэтому возникает проблема адресности такой помощи, основанной на тщательном гендерном анализе особенностей различных групп населения, живущего в бедности.

В отличие от этого стратегия «преодоления бедности» - это комплекс мер, которые, в конечном счете, должны привести к повышению уровня жизни населения в целом, связанного, в первую очередь, с развитием доступности качественного образования, системы переподготовки и дополнительного образования, а также с реформами в сфере занятости и оплаты труда. Осуществление данной стратегии тормозится незначительным прогрессом в формировании российского среднего класса. Это выражается в сохраняющейся высочайшей социальной дифференциации - фактически, социальной поляризации российского общества, в условиях которой гендерное неравенство ведет к феминизации бедности.

Существует стратегия борьбы с женской бедностью, опирающаяся на ресурсы гражданского общества. В случае феминизации бедности речь идет в первую очередь о постоянном взаимодействии с женскими организациями, которые с одной стороны, ориентируются на повседневную работу, на привлечение средств для оказания непосредственной помощи женщинам, живущим в бедности, а с другой, являются одним из инструментов воздействия на сами причины возникновения женской бедности. Последнее обусловлено тем, что политические стратегии женских организаций нацелены на глубокие социальные преобразования, способствующие достижению гендерного равенства – наиболее действенного механизма преодоления феминизации бедности.

В четвертом параграфе – «Гендерный аспект социального неравенства как проблема российских трансформаций» гендерное неравенство рассматривается как одна из составляющих социального неравенства, которая в российском обществе находится на периферии внимания политиков, экспертов и гражданского общества в целом. В диссертации подчеркивается, что в мире достижение гендерного равенства ставится как универсальная проблема, одна из ключевых для современной демократии, пронизывающая сферы семьи и образования, экономику и политику. Этим обусловлено то, что гендерное неравенство рассматривается как фундаментальное препятствие на пути обеспечения равных возможностей.

Анализ гендерного неравенства в переходном российском обществе показывает, что в 90ые годы обозначились тенденции его распространения и углубления. Это выразилось в сокращении экономических возможностей женщин в связи дерегуляцией рынка труда, ущемлением их интересов в ходе приватизации, деформированием пенсионной системы, системы социального обеспечения и политики в области образования, поставившей женщин перед необходимостью выбирать между работой в соответствии с полученным образованием, и отказом от профессии ради заработка для семьи или полным «уходом в семью». В нынешних экономических условиях это, по сути дела, подрывает благосостояние семьи, поскольку профессиональная занятость остается главной жизненной стратегией современной российской женщины, а требования рынка и конкуренция на нем становятся все более жесткими. Показателями гендерного неравенства, которое традиционно рассматривается как проблема женщин являются мужская сверхсмертность в трудоспособных возрастах и тенденция маргинализации мужчин, выражающаяся в распространении среди них различных форм девиантного поведения и несостоятельности на рынке труда.

Анализируя причины гендерной «нечувствительности» публичной политики, которые не исчерпываются господствующими стереотипами, слабостью влияния гражданского общества в целом и женского движения в частности, диссертант подчеркивает, что наиболее опасными выступают три тенденции, представляющие собой результат экономической и социальной политики постсоветского периода.

Первая тенденция связана с кризисом семьи «работающей матери» и обусловленной им феминизация бедности. Распространенность этой тенденции связана с тем, что подавляющее большинство российских женщин, лишившись гарантий, существовавших в советское время, в реальности продолжают оставаться «работающими матерями». Они столкнулись с резко возросшей конкуренцией на рынке труда, требующей полной отдачи от работника и одновременно вынуждены принять на себя возросшую ответственность за семью в условиях, когда сокращается бюджетное финансирование услуг, но остаются низкими доходы большинства семей. Феминизация бедности представляет собой крайнее выражение кризиса семьи «работающей матери».

С этим связана вторая тенденция – разрушение женской солидарности. Феминизация бедности, способствующая возникновению и разрастанию в обществе особого социального слоя и образа жизни, описываемых терминами «социальная эксклюзия» и «культура бедности», охватывает значительные слои женского населения и разрушает женскую солидарность. Диссертант анализирует разработанную и описанную Т.И.Заславской эмпирическую модель социальной структуры с точки зрения ее гендерного измерения и приходит к следующему выводу. Если принять во внимание тот факт, что три верхних слоя российского общества («правящая элита», «верхний субэлитный слой», «средний протослой») включают в себя не более четвертой части населения России, оказывается, что в количественном отношении женщины, принадлежащие к ним, составляют исключительное меньшинство женщин России (примерно 10%). Практически, все они, сосредоточены в «среднем протослое», или прототипе российского среднего класса, который рассматривается как важнейшая потенциальная движущая сила социальных и политических изменений, но в современной ситуации еще не в состоянии играть эту роль. В то же время женщины составляют большинство (55%) в «нижнем слое», а среди «социально беспомощных», их в 1,5 больше, чем мужчин.

Большинство российских женщин чувствительны в разным формам дискриминации по признаку пола, отмечая ее наличие в сфере занятости, в семье, в бизнесе и, разумеется, в политике. Вместе с тем сама проблема участия женщин в политике больше волнует женщин, которые хуже адаптированы, хужее справляются с материальными проблемами или живут в бедности. По данным исследований, более «благополучные», профессионально - ориентированные женщины, отмечая неравенство шансов мужчин и женщин в доступе к политической деятельности, пока не видят особой необходимости в том, чтобы менять ситуацию. Таким образом, возникает разрыв между ними и женщинами, участвующими в политике, в которых видят не представительниц своих интересов, а в лучшем случае, «звезд» или «исключения из правил», не способных изменить сами правил. .

Третья тенденция - ограниченность общественной активности женщин, которая выражается в снижении их гражданского участия и влияния, а также в препятствиях формированию равноправного партнерства мужчин и женщин в политике. Диссертант подчеркивает, что достижение гендерного равенства не осознано обществом и не обсуждается в публичной политике как актуальная задача, требующая решения и создания правового и политического механизма для своего осуществления.

Как свидетельствует международный опыт, перспективы гендерного равенства напрямую связаны с демократизацией общества и с активностью гражданского общества. Этап превращения женского движения в реальную силу пока в России не наступил, но нельзя не видеть в гражданском обществе важнейший канал распространения идей гендерного равенства и вовлечения российских женщин в общественную активность и публичную политику.

В заключении диссертации подводятся итоги проведенного исследования, подчеркиваются его теоретическое и практическое значение, намечаются пути и перспективы развития проблематики.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях

общим объемом 60 п.л. в том числе:

Публикации в ведущих рецензируемых журналах по перечню ВАК

1. Здравомыслова О.М. Представления о справедливости и равенстве и правовой опыт населения // Мир России. 2004, N 3. 1 п.л.

2. Здравомыслова О.М. Новый взгляд на общество? Изменяющиеся представления о власти, справедливости и солидарности // Полития 2003, N 1. 0.7.п.л.

3. Здравомыслова О.М. «Русская идея»: антиномия мужественности и женственности в национальном образе России // Общественные науки и современность, 2000, N 4, 0.5 п.л.

4. Здравомыслова О.М. О возможности изменения статуса женщины в семье // Народонаселение, 2000, N 2, 0.5 п.л.

5. Здравомыслова О.М., Шурыгина И.И. Трансформация моделей успеха // Народонаселение, 1998, N 1, 1 п.л.

6. Здравомыслова О.М. Арутюнян М.Ю., Курильски-Ожвэн Ш. Образы права в России и во Франции // Мир России, 1997, N 3, 1 п.л.

7. Здравомыслова О.М., Авраамова Е.М., Арутюнян М.Ю.,Турунцев Е. Россия в поисках идентичности // Социологические исследования , N 4, 1992, 1 п.л.

8. Здравомыслова О.М. Авраамова Е.М., Арутюнян М.Ю.,Турунцев Е. Здравствуй, племя младое, незнакомое (идеи и ценности молодых интеллектуалов) // Общественные науки и современность, 1993. N 5, 1.п.л.

9. Здравомыслова О.М., Баскакова М.Е. Несколько интервью по вопросам приватизации // Социологические исследования , N 5, 1993, 0.8 п.л.

10. Здравомыслова О.М. Алкоголь и общество. «Социологические исследования»,

№ 3, 1988, 1 п.л.