3. Понятие акцессорности в дореволюционном

отечественном гражданском праве

Сначала мы рассмотрим соотношение залога как вещного обеспечения и поручительства как личного обеспечения с акцессорностью в работах дореволюционных цивилистов, а затем - в работах советских авторов.

В Своде законов гражданских залог был помещен в раздел об обязательствах как способ обеспечения их исполнения. Действовавшее в ту пору право рассматривало залог как право акцессорное, дополнительное, обеспечивающее требование кредитора <1>. При этом залог обычно подкреплял заемное обязательство, хотя не было препятствий для обеспечения им и других обязательственных отношений.

--------------------------------

<1> Гуляев А.М. Русское гражданское право. Обзор действующего законодательства, кассационной практики Прав. сената и проекта Гражданского уложения. 4-е изд., пересмотр. и доп. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1913. С. 53.

Своевременное исполнение обязательства должником приводило к прекращению залогового права кредитора; при таком условии залоговое право не имело повода проявиться <1>. Именно на такую форму зависимости, как возможность остаться всего лишь зародышем, нераскрывшейся юридической конструкцией, обращал внимание дореволюционный цивилист А.М. Гуляев.

--------------------------------

<1> Там же. С. 75.

Особые надежды в связи с проектом Гражданского уложения 1905 г. возлагались на возможность уступки основного права требования вместе с залоговым правом, чего не допускало действовавшее Собрание гражданских законов. Мало того, жесткая связь сохранялась внутри конструкции главного и обеспечительного права, она проявлялась еще и в жесткости передачи этих прав другим лицам.

А.М. Гуляев неоднократно отмечал, что в нашем праве залоговое право носит архаичный характер, проходит стадии развития римского залога с поглощением личным правом вещного в конструкции акцессорности. Намечалась тенденция к отходу от жесткой зависимости, к признанию залога более самостоятельным правом, правом вещным.

Так, К.П. Победоносцев видел особую природу залога в том, что он является звеном, соединяющим два разных по содержанию права: личное и вещное <1>. Автор признавал за правом залога полностью вещный характер, говоря о том, что это право самостоятельное и безусловное, потому что оно имеет силу не только по отношению к должнику, прямому владельцу заложенного имущества, но и по отношению ко всем сторонним лицам. Истинное значение права залога исследователь отметил в положении его относительно третьих лиц, когда кредитор получает преимущество перед другими кредиторами - незалоговыми или может требовать удовлетворения требований посредством продажи предмета залога в том случае, если должник произвел его отчуждение третьим лицам.

--------------------------------

<1> Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Часть первая: Вотчинные права. М.: Статут, 2002. С. 362.

Однако уже в следующих своих рассуждениях автор как будто с сожалением возвращается к описанию залога в действующем законодательстве: право на залог есть право дополнительное, вспомогательное, ибо служит дополнением, обеспечением иного, личного права по обязательству, следовательно уничтожение или погашение обязательства непременно влечет за собой уничтожение права на залог.

Некоторые авторы прямо придерживались строгой акцессорности в отношении залога, упоминая о невозможности обеспечения им будущих обязательств <1>. Наше законодательство, писал Г.Ф. Шершеневич, смотрит на залог как на средство обеспечения договоров, следовательно признает его акцессорность. Интересно заметить, что вопрос об акцессорности встал при упоминании германской независимой Grundschuld, которая резко критиковалась в дореволюционный период.

--------------------------------

<1> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. По изданию 1907 г. М.: Спарк, 1995. С. 224.

Упоминание об акцессорности как понятии, принципе впервые в дореволюционной литературе можно встретить у Л.В. Гантовера, который составил подробный комментарий к проекту разработанного Вотчинного устава. Так, понятие вещных прав заменялось понятием "вотчинных" прав, куда и входило право залога. Его отличие от других вотчинных прав заключается в несамостоятельности, отмечал автор <1>. В то время как другие вотчинные права, такие как право собственности или пожизненного владения, могут существовать ради самих себя, ради той пользы, которая достигается фактическим осуществлением их содержания, залог имеет чисто акцессорное, дополнительное значение. Залог мыслится только при существовании основного права, служит средством его обеспечения.

--------------------------------

<1> Гантовер Л.В. Залоговое право: Объяснения к положениям главы IV раздела I проекта Вотчинного устава. СПб.: Гос. тип., 1890. С. 32.

Как уже было упомянуто выше, идеи рецепции залога как самостоятельного, независимого права на примере конструкции вотчинного долга (Grundschuld) мекленбургского и прусского законодательства оценивались дореволюционными цивилистами, в частности Л.В. Гантовером, Г.Ф. Шершеневичем, отрицательно. По их мнению, это все бессмысленные попытки смешения обязательственных и вещных прав, когда мы пытаемся в вещное право заложить право требования и выставить его самостоятельным абсолютным правом. Но в таком абсолютном праве все равно содержится право требования, поэтому оно уже не самостоятельное вотчинное. Идея же Grundschuld - это внедрение вотчинного векселя, который, придя на смену обычному, невещному векселю, был бы удобен в обращении, как не зависящий от одного, основного права требования. Попытки преобразования залога в самостоятельное право, упрощение залоговых актов путем вещных векселей для удобства обращения в сфере поземельных кредитов, подобно личным векселям в сфере личных кредитов, оценивались отечественными учеными также отрицательно.

Прусское ипотечное право в ходе реформы 1872 г. обеспечило самостоятельный характер залогового права путем введения вотчинных книг, на основании которых и возникал залог. Поэтому он мог обеспечивать и недействительное требование; ему требовалась регистрация, чтобы показать для третьих лиц существование обременения. Прусское право пошло по пути признания самостоятельности залога не через отрицание связи с основным обязательством, а через регистрацию записи о нем в вотчинных книгах, которые, в свою очередь, обеспечивались принципом достоверности.

Дореволюционная российская реформа ипотечного права, к большому сожалению, не смогла ослабить акцессорность залога по отношению к основному обязательству, пойдя по пути мекленбургского или прусского закона. Как отмечают указанные авторы, в тот момент происходило начальное становление ипотечной системы, внедрять такие конструкции было бы просто опасно ввиду отсутствия наработанной практики по ним. Кроме того, составители Вотчинного устава отмечали существование в прусском законодательстве наряду с Grundschuld традиционной ипотеки (Hypothek), тем самым указывая на то, что неакцессорная ипотека имеет не такое уж первостепенное значение.

Интересную связь залога с основным обязательством показывал отечественный исследователь А.С. Звоницкий <1>. Он отмечал некую самостоятельность залогового права, но при этом подчеркивал его условность в плане осуществления. Залоговое право, по мнению исследователя, все же ограничено возможностью его реализации, которая, как правило, связана с неисполнением должником обязательств по основному требованию.

--------------------------------

<1> Звоницкий А.С. О залоге по русскому праву. Киев: Изд. кн. маг. Н.Я. Оглоблина, 1912. С. 259.

В свою очередь, интересную позицию занимал И.А. Покровский, который, описывая независимые формы обеспечения, обвинял отечественную модель акцессорности в "негибкости" <1>. Рассуждая об акцессорности залогового обязательства в римском праве, когда тесная связь проявляется в возникновении, прекращении и возможности возражений по залогу на основании главного требования, автор пришел к выводу о неудобстве такого принципа, если есть необходимость в циркуляции обеспечительных прав в обороте. В частности, кредитору невыгодно приобретать обеспечительное право с "возражениями" из основного требования. Сам автор при этом поддерживал германскую и швейцарскую модель неакцессорных обеспечений, позволяющих поддерживать высокую оборотоспособность в отрыве от основных требований. Такое ослабление автор называл "абстрагированием" от основного требования.

--------------------------------

<1> Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. Пг.: Изд. юрид. кн. склада "Право", 1917. С. 141.

Как мы видим, все дискуссии об акцессорности залоговых правоотношений, существовавшие в дореволюционном отечественном гражданском праве, "реагировали" в основном на западные попытки внедрения независимой ипотеки. Отечественные авторы, за исключением И.А. Покровского, критиковали такие новеллы, обосновывали невозможность и ненужность перенесения нетрадиционных конструкций, разрывающих жесткую связь основного и обеспечивающего обязательств. Понятие акцессорности было очень сужено, никаких отступлений от общего правила зависимости в сторону ослабления авторами, описывавшими вещное залоговое обеспечение, не высказывалось.

Гораздо интереснее взять в качестве объекта для изучения поручительство как личное обеспечение. Несмотря на то что авторы придерживались позиции о его "придаточности", существовании только при наличии основного обязательства <1>, в этой области высказывались те идеи, которые получили свое применение в современной законодательной и судебной сфере.

--------------------------------

<1> Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Т. III: Права обязательственные. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1895. С. 259.

Одним из выдающихся авторов, на наш взгляд, является А.М. Нолькен, который рассуждал о зависимости поручительства от основного обязательства с точки зрения разумности и удобства применения конструкции в гражданском обороте. Так, им был рассмотрен важнейший вопрос о возможности существования поручительства, когда основное требование еще не возникло, т.е. поручительство в отношении будущего требования.

По мнению автора, поручительство будет считаться действительным с момента заключения договора, порождающего обязанности поручителя, но не в момент наступления будущего требования. Главное, чтобы основное требование хоть когда-нибудь наступило, и в этом случае требования к поручителю могут быть предъявлены со стороны кредитора <1>.

--------------------------------

<1> Нолькен А.М. Учение о поручительстве по римскому праву и новейшим законодательствам. Т. 1. СПб.: Тип. Имп. акад. наук, 1881. С. 100 - 101.

Интересно заметить, что эта позиция получила свое отражение в Постановлении Пленума ВАС РФ, посвященном рассмотрению основных вопросов, связанных с поручительством <1>.

--------------------------------

<1> Пункт 2 Постановления N 42.

Кроме того, автор анализировал возможность обеспечения поручительством обязательств с истекшим сроком исковой давности. Он разрешил этот вопрос положительно, указав при этом, что при обеспечении натурального обязательства поручительство по своему характеру натуральным не является, на него распространяются общие правила о возможности кредитора предъявлять требования в судебном порядке <1>. Такие предложения нам необходимо оценивать не с точки зрения наличия здесь акцессорности, а в принципе, в аспекте соблюдения в этой ситуации принципа справедливости, в том числе по отношению к кредитору, имеющему возможность получить такое обеспечение. Возможно, для последнего это является неплохим способом удовлетворения своих интересов.

--------------------------------

<1> Нолькен А.Н. Указ. соч. С. 333.

Интересным представляется вопрос, связанный с требованием о тождестве основного и дополнительного обязательства, поставленный К.И. Бернштейном <1>. Он рассматривает следующую ситуацию: должник обязан передать кредитору по обязательству определенную вещь. Можно ли установить поручительство, согласно которому поручитель при неисполнении обязан будет передать вещь либо денежную сумму (т.е. сформулировать его обязанность альтернативно)? Тот же самый вопрос возникает при альтернативном основном обязательстве. Можно ли при неисполнении предусмотреть обязанность поручителя, связанную только с выплатой денежных средств?

--------------------------------

<1> Бернштейн К.И. Учение о разделительных обязательствах по римскому праву и новейшим законодательствам. СПб.: Тип. т-ва "Общественная польза", 1871. С. 290.

Сам автор придерживался мнения, что можно. Он считал, что, если в совокупности альтернативное дополнительное обязательство не выше одночленного основного, это соответствует принципу законности. В отношении второй ситуации, когда основное обязательство является альтернативным, исходя из логики Кодекса Наполеона и закрепленного в нем принципа тождественности, французы считали так: если поручитель отвечает вещью, которую должен был дать должник, это поручительство; если иным предметом - это не поручительство, а иной договор <1>.

--------------------------------

<1> Там же. С. 300.

Таким образом, можно говорить о том, что уже на этапе становления теории обеспечения в дореволюционном праве появлялись первые мысли о возможности "отклонения" от акцессорности в целях удобства для оборота.