книги / Экономическая социология переходной России. Люди и реформы
.pdfна вопрос “кто виноват?” Имеются разные версии. По мере накопления новых фактов версии меняются. Но официаль ная версия не меняется: неплатежи — это “аморальный бизнес” директоров предприятий и региональных руководителей.Так, в 1994 г. авторы статьи под сенсационным на званием “Найдена причина неплатежей” [30] писали, что огромный объем просроченной задолженности объясняет ся деятельностью “нескольких десятков российских пред приятий, авторов и дирижеров неплатежей”.
На первый взгляд с этим можно согласиться. Очень по казателен в этом отношении опыт работы Дальневосточно го филиала АО “Центральная расчетная палата” (ДВФ ЦРП), где впервые в стране была налажена система взаи мозачетов. Однако быстро выяснилось, что многие дирек тора государственных и приватизированных предприятий действительно мало заинтересованы в избавлении от непла тежей. ДВФ ЦРП имеет компьютерную технологию погаше ния взаимных долгов предприятий. Казалось бы, организа ции, имеющие долги, должны сами стремиться воспользо ваться ее услугами. Однако реально организовывать рабо ту по погашению взаимных долгов приходится с помощью краевой администрации, которая приняла уже два постано вления по этому поводу. И несмотря на значительную по мощь администрации, результаты работы по погашению взаимных долгов далеко не такие, какими могли быть, если бы предприятия сами активно стремились избавиться от своих долгов [31]. Можно привести еще множество приме ров, показывающих заинтересованность директоров в не платежах, активное использование ими этой ситуации.
Однако из этого совсем не следует, что они и есть глав ные “авторы и дирижеры” кризиса неплатежей. Да, они во всю пользуются этим кризисом. Но что дало им возмож ность воспользоваться им, что породило сам этот кризис? Является ли поведение директоров предприятий его конеч ной причиной?
При всей очевидной причастности директоров к исполь зованию ситуации в своих интересах их поведение являет ся следствием более глубокой причины — политики госу дарства, которая и породила кризис неплатежей. Именно государство стимулировало рост неплатежей — как прямо, так и косвенно. Прямое воздействие государства состояло и состоит в том, что оно раздавало и раздает нереальные обязательства и не выплачивает (или отсрочивает) на мно гие месяцы выплаты предприятиям денег за продукцию по госзаказу. Так, государство должно огромные суммы пред приятиям военно-промышленного и аграрно-промышленно
го комплексов. По оценке специалистов, 1 руб. государст венных неплатежей порождает 6—7 руб. просроченной за долженности предприятий своим поставщикам. Это означа ет, что долги государства только двум названным отраслям породили задолженность, исчисляемую десятками трилли онов рублей.
Значительные государственные долги создали моральное оправдание для резкого падения платежной дисциплины в российской экономике. Ведь если государству в лице феде ральных властей можно не платить по счетам, то тем более это допустимо делать государственным служащим более низкого ранга, какими являются директора предприятий, а также морально оправдано и для частных лиц — руководи телей приватизированных или вновь созданных предпри ятий.
Кроме прямого порождения неплатежей через государ ственные расходы, государство воздействует на неплатежи косвенно, через политические решения, касающиеся других сфер экономики, через соответствующие направления эко номической политики. Ошибочные решения, связанные с конверсией, приватизацией, налогами и др., создают такие условия, при которых предприятия не могут, а потому и не хотят выплачивать свои долги. Хорошим примером являет ся приватизация. Просчеты, допущенные в ней, создают благоприятнейшую среду для неплатежей. Проведенная правительством приватизация не создала настоящих собст венников предприятий. Поэтому предприятия, так же как и до приватизации, продолжают транжирить деньги и не от давать долги. У вновь же созданных частных предприятий, имеющих настоящих хозяев, ситуация с неплатежами за метно лучше. Так, по данным проведенного ВЦИОМом в начале 1994 г. опроса директоров, среди частных промыш ленных предприятий только 27% имели просроченную за долженность поставщикам, что почти в 2 раза меньше, чем у государственных. Интересно, что приватизированные предприятия с точки зрения просроченной задолженности выглядели в целом не лучше, чем государственные. Прива тизированные предприятия, получив хозяйственную свобо ду, в то же время имеют меньший, чем государственные ор ганизации, доступ к кредитам. При меньшей просроченной задолженности по кредитам задолженность поставщикам у приватизированных предприятий больше, чем у государст венных. В сознании директоров приватизированных пред приятий остался старый, характерный для директоров го сударственных предприятий стереотип: главное — получить от поставщика сырье, материалы и др., обеспечить произ-
водство, а рассчитаться с поставщиками всегда поможет государство. С учетом этого можно предположить, что, ес ли у предприятий России появятся реальные хозяева, это поможет сократить число предприятий-неплательщиков.
Таким образом, поведение директоров — это не более чем реакция на экономические условия, созданные полити кой государства. Это хорошо видно также на примере от ношения государства к проблеме банкротств. Своим дли тельным бездействием государство создало благоприятные условия для массовой невыплаты предприятиями долгов. Действительно, если в течение всех лет реформ правовой механизм банкротств оставался неразработанным, работа судебной системы по взиманию долгов не налажена, то ни чего, кроме игнорирования обязательств перед обществом, ожидать нельзя. В прессе многократно отмечалось, что за период реформ не было ни исков по неплатежам, ни адми нистративных мер к руководителям предприятий-непла тельщиков.
Таким образом, огромные масштабы неплатежей (в про мышленности — до 90%) — показатель того, что государ ство не выполняет своих основных функций по правовому регулированию рынка.
Хотя зависимость поведения предприятий от экономиче ской политики и условий хозяйствования очевидна [32], в тех кампаниях, которые периодически проводятся СМИ по разоблачению виновников неплатежей, глубинные причины подменяются следствиями. Такие кампании чаще всего ини циируются федеральными властями. Более того, практиче ские меры, принимаемые ими по преодолению кризиса не платежей, исчерпываются такими идеологическими кампа ниями.
Как видно, неплатежи в постсоветской российской эко номике — это комплексная проблема, которая затронула практически все население страны и “высветила” некоторые особенности перехода России к рынку.
§ 4. Криминализация общества — жизнь под "крышей"
Еще одно немаловажное социальное последствие рыночных реформ — криминализация общества. Сегодня она не толь ко не секрет, но, напротив, стала “общим местом”, о кото ром говорят “публичные” политики. По выражению Г. Яв линского, через пять лет реформ страна стала “криминаль ной олигархией с монополистическим государством”. Бывший глава правительства В. Черномырдин констатиро вал наличие “тотальной криминализации российского об
щества”. Уважаемые журналисты (Ю. Щекочихин, П. Вощанов и др.) по каналу НТВ на всю страну информируют: “Страна — бандитская, власть — коррумпированная. Все, что раньше считалось пороком, сегодня — это детские ша лости. Ни одно громкое дело (убийства Листьева, Холодо ва, Меня, теракт на Котляковском кладбище и другие) не раскрыто. Документы, которые кладутся на стол власти, остаются без внимания. Прокуратура тоже молчит. Сложи лась атмосфера всеобщего порока”. О том же говорил и бывший министр внутренних дел А. Куликов. По его оцен ке (июль 1997 г.), 40 тыс. предприятий контролируются бандитами. По оценке А. Тулеева, по всей цепочке от про изводителей угля до потребителей сидят 6—7 посредников
— “банда на банде сидит”. В этом он видит причину доро говизны угля.
Эта ситуация рождает новые вопросы, в частности воп рос о том, как изменилось влияние преступности на разви тие экономики и общества на этапе перехода к рынку. Но прежде всего надо уточнить, какие новые виды преступно сти появились по сравнению с теми, которые имели место в эпоху СССР [23].
Если говорить о коррупции в аппарате власти, то хотя она имела место и до нынешнего этапа перехода к рынку, но масштабы сращивания госчиновников и криминальных группировок в России эпохи перехода к рынку, по-видимо му, беспрецедентны. В частности, преступные “крыши” за няли и успешно выполняют экономические функции, кото рые должно выполнять государство, но в силу своей слабо сти выполнять не может: собрать налоги, обеспечить безо пасность граждан и предприятий, обеспечить выполнение принятых законов. Иначе говоря, государство не справи лось со своими функциями по регулированию экономики и общества, тем самым “развязав” криминализацию.
В годы реформы богатый конкретный материал по раз витию экономической преступности систематически дает пресса. Обращение к ней чрезвычайно полезно, так как журналисты ведут глубокие и подчас долгосрочные рассле дования, компенсируя дефицит Открытой информации по этой теме. Приведу хотя бы одЧн пример. Обозреватель “Известий” Степан Киселев в статье “История про короля, который не хотел делиться” [33] рассказал о результатах журналистского расследования, проведенного им по делу пермского бизнесмена Дмитрия Рыболовлева. «Хозяин коммерческой палатки нуждается в “крыше” местных хули ганов. Средний бизнес берут НОд свое покровительство средней руки криминальные авторитеты. Крупному же биз
несу нужна крутая “крыша”, построенная на политическом влиянии и коррупции». “Крыша” судит, защищает и соби рает налоги на содержание собственного аппарата насилия, т. е. на эффективную, но криминальную власть, живущую в теле дряхлеющего государства. “Крыша” ставит кураторов на все заводы. Выдавая их за акционеров, “крыша” собира ет информацию о ходе дел на предприятии и диктует свои условия. Она ставит своих людей и обеспечивает распреде ление в свою пользу. Например, во многих случаях “кры ша” устанавливает коэффициенты отчислений от прибылей тех или иных фирм, созданных при предприятиях, идущих на материнское предприятие. “Крыша” — это параллельная власть, существующая наряду с открытой, например с вла стью владельцев контрольных пакетов акций. “Крыша” ис пользует стандартные криминальные способы — угрозы, убийства — для запугивания и устранения владельцев пред приятий, нарушивших те или иные “обязательства”. Неред ко именно “крыша” возбуждает судебные дела с подставны ми лицами, смысл которых в том, чтобы спрятать заказчи ков убийств. “Крыша” запугивает работников судов и про куратуры, исключая возможность не только наказаний, но и выявления истины. И чем крупнее бизнес, тем более мощ ной должна быть охраняющая его “крыша” [33].
Такова сложившаяся практика. Того, кто не делится, убивают. Не случайно фраза бывшего министра финансов Лившица, сказавшего “надо делиться”, вошла в повседнев ный лексикон политиков и бизнесменов.
Журналистам удается выявлять и основные факторы, которые способствуют теневым процессам. Так, Юлия Ла тынина проанализировала роль “неденежности” (хотя и рыночности) российской экономики [34]. Обращение здесь долларов, рублей и денежных суррогатов (включая необла гаемые налогами взаимозачеты), а также бартер стимули руют теневую экономику. В свою очередь, сами теневые финансовые операции (обналичивание стоимости товаров путем продажи их через подставные фирмы и др.) порож даются чрезмерными налогами. Это дает основание дирек торам предприятий считать, что главный бандит — госу дарство [34; 35]. Имея в виду, что суррогатные деньги пред приятий скупаются банками с помощью госчиновников, Ю. Латынина пишет: «Полузаконность всех операций с мертвыми деньгами предоставляет невиданные возможно сти мошенникам: чуть ли не вся московская оборонка по горела от одной фирмы, которая собрала отовсюду ГКО, перепродала их “Мосстрою”, да и пропала, не заплатив» \ 36]. Структура такая: предприятие задолжало по зарплате
сколько-то миллиардов рублей. На эти деньги оно завыша ет свои расходы на покупку товаров у коммерческих стру ктур. Далее оно или перепродает расходы, или кладет их в банк под проценты. Например, так использовались “кон версионные деньги”. Уполномоченные банки на бюджетные деньги в обойных масштабах покупали ГКО и прокручива ли их “в обход бюджетников”. Рост стоимости ГКО усили вает этот процесс и придает экономике еще более “вирту альный” характер. Его следствия — нереальность бюджета
и“приватизация налогов”, т. е. превращение их в подарки чиновникам [36].
Ссоциальной точки зрения “виртуальность” экономики
— это результат срастания официальной экономики с кри минальной. Например, 10% частных охранных фирм явля ются криминальными, не имеют лицензий. Огромное их ко личество работает в контакте с государственными как еди ная система.
Новым для эпохи перехода к рынку является и кримина лизация социальной структуры российского общества в связи со значительным ростом численности “групп риска”, которые появились в период рыночных реформ. Это обни щавшие слои населения; определенная часть безработных и фиктивно занятых; “социальное дно” из числа нищих, бом жей, бепризорных детей и подростков, вышедших из тюрем
идр.; некоторые группы беженцев из “горячих точек” быв шего СССР; неустроенные лица, демобилизованные из ар мии и находящиеся в состоянии “поствоенного шока”. Та кие категории населения в той или иной мере представле ны в любом обществе. Но в нынешней России таких людей неизмеримо больше. Прав Борис Синявский, который пи шет: “В России сегодня асоциальных групп больше допус тимого, и количество их растет ежедневно... Россия люмпе низируется масштабно и стремительно. На дно опускаются миллионы, с тем чтобы никогда уже не подняться. Разрос шиеся до невообразимости асоциальные слои порождают асоциальную мораль и тиражируют ее не только в своей среде, но и в обществе в целом” [37].
Например, если говорить о безработных, то надо разли чать две разные категории: 1) полностью безработных (включая стоящих на учете в службах занятости) и 2) фик тивно занятых, которые в связи с невыплатами зарплаты яв ляются кем-то вроде полубезработных. Криминогенность второй категории в принципе большая, чем первой, так как они продолжают находиться на предприятиях и имеют воз можность использовать их ресурсы для выживания. Отсут ствие нормальной работы и нормальной оплаты труда у мил
лионов таких работников стимулирует массовые хищения на предприятиях. Хищения были и в СССР, но нынешняя бес прецедентная ситуация невыплаты зарплаты сделала хище ния не только массовыми, но и как бы социально оправдан ными. Достаточно напомнить об отнюдь не единичных слу чаях, когда специалисты по уникальной технике, включая и оборонную, продают ценные данные иностранным фирмам, и если там не содержится сверхсекретной информации, их действия не вызывают особого осуждения. Тем более прода жа на улицах посуды и других изделий, получаемых работ никами предприятий вместо зарплаты.
Криминогенную роль играет и “социальное дно”. Эта ка тегория включает самые разные социальные слои — от бес призорных детей и подростков до бомжей и нищих. Какойлибо официальной статистики численности этой категории нет, есть лишь косвенные данные по отдельным составляю щим. Например, за период с 1991 по 1995 г. значительно выросло количество осужденных подростков 14—17 лет — с 85 028 чел. в 1991 г. до 116 474 — в 1995 г., т.е. на 27% [38]. Это показатель роста преступности за счет данной “группы риска” [39]. По-видимому, растет преступность за счет бомжей, нищих и других групп “социального дна”, хо тя точных данных об этом нет.
Весьма криминогенной категорией являются беженцы из “горячих точек” бывшего СССР. Например, появление в го родах России беженцев из разных районов Кавказа и вне дрение их в сферу рыночной торговли породили новые фор мы противоправного поведения в этой сфере: создание кор донов, препятствующих свободному проникновению на рын ки; взимание дани с русского населения за торговлю на рын ках; поборы с тех, кто отказывается от участия в криминаль ных сделках, и др. Во всем этом участвуют работники мест ных правоохранительных органов: сложившаяся ситуация вполне устраивает их, поскольку они кормятся за ее счет.
Судя по материалам прессы, структура асоциальных и криминальных групп в России в последние годы становит ся все более разветвленной за счет возникновения новых форм криминального бизнеса. Например, появилась катего рия сутенеров, зарабатывающих на вовлечении детей в раз ного рода сексуальные связи, на организации связей без домных детей с сексоманами из числа гомосексуалистов и пр. Легко предположить, что эти же сутенеры занимаются и “доставкой” тех же бездомных детей в воровские “мали ны” для вовлечения в преступную деятельность. Таков же механизм вовлечения в криминальные группировки прости туток, наркоманов, бомжей и других девиантных категорий
населения. Для таких групп попадание в преступную среду нередко оказывается решением их проблем.
Из приведенных примеров видно, что рыночные процес сы в России не просто привели к росту преступности, а по родили качественные перемены в структуре экономики и общества. Перемены, которые сказываются во всем облике общества, меняют его тип. В частности, меняется структу ра занятости населения (например, появление зарабатыва ющих попрошайничеством, включая использование для этой цели детей).
На фоне описанной тяжелой ситуации во второй поло вине 1997 г. стало все сильнее ощущаться, что преступ ность вошла в новую стадию, приобрела новое качество. В сентябре 1997 г. в очередном обращении к гражданам Рос сии президент сообщил, что “мафия рвется к власти”. Все общее внимание привлекло, например, дело мэра города Ленинск-Кузнецкого Коняхина, у которого оказалось три судимости. При этом он не скрывает данного обстоятель ства, ссылаясь на свои хозяйственные заслуги перед горо дом и поддержку жителей. Дума обсуждает защитные ме ры, пишет инструкции к избирательным документам... Но не поздно ли все это?
§ 5. Недовольство властью
Настроение населения России складывается из всего комп лекса его реакций на разные условия жизнедеятельности: на ситуацию на работе, в семье, в сфере услуг — в торгов ле, на транспорте и др. Весьма показательны ответы жите лей России на вопрос “Какие проблемы волнуют вас более всего?”, с которым ВЦИОМ обращается к населению не сколько раз в год. Опросы, проведенные в 1996 г., показа ли, что самыми болезненными проблемами (на которые указали более 60% опрошенных) являются две: “преступ ность” (указали 60% опрошенных) и “рост цен” (56%). Хо тя доли указавших на эти проблемы почти не различаются, но все же преступность волнует население несколько силь нее, чем состояние экономики [40]. Вторая группа проблем (на которые указали 40—50% опрошенных) — “отсутствие порядка, законности” (46%); “обнищание населения” (42%); “вооруженные конфликты на границах России и СНГ”; “рост безработицы”. Наконец, третья группа проблем, ко торую выделили 35% опрошенных, включает “спад произ водства”, “коррупцию, взяточничество”, “несправедливое распределение доходов”, “вывоз национальных богатств за рубеж”.
ОЦЕНКИ ЖИТЕЛЯМИ СТРАНЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПОЛОЖЕНИЯ СЕМЬИ, ГОРОДА (СЕЛА), СТРАНЫ В ЦЕЛОМ (в %)
Положение |
Хорошее |
Среднее |
Плохое |
Нет ответа |
Всего |
Семья |
5 |
37 |
55 |
3 |
100 |
Город, сельский район |
2 |
23 |
65 |
10 |
100 |
Россия в целом |
1 |
13 |
78 |
8 |
100 |
Важным показателем настроения населения являются также оценки экономического (материального) положения собственной семьи, населенного пункта, в котором прожи вает респондент, и страны в целом (табл. 5).
Как видно, картина довольно мрачная: хотя положение семьи люди оценили наименее пессимистично (доля указав ших “плохое” — наименьшая, а указавших “хорошее” — наибольшая), но на фоне всей структуры оценок это разли чие несущественно. Важно то, что 55—78% опрошенных считают, что положение “плохое”.
Наконец, ответы на вопрос “Чувствуете ли вы уверен ность в завтрашнем дне?” оказались такими: “да” — 11%, “нет” — 72, “не знаю” — 17%. Как видно, почти 3/4 опро шенных не чувствуют себя уверенными в своем будущем. Это естественное следствие как беспокоящей их преступно сти, так и тяжелого экономического положения семей и на селенных пунктов, в которых они живут.
Таким образом, большинство населения страны обеспо коено экономическим положением своей семьи, своего го рода (села) и России в целом. Это же большинство очень настойчиво выражает озабоченность ростом преступности и отсутствием в стране должного порядка и законности. Причем это подавляющее большинство — 60—80% опро шенных. Все это демонстрирует растерянность людей перед будущим, утрату уверенности в своем завтрашнем дне.
Однако эта далекая от благополучной ситуация, которая имела место в 1993—1996 гг., оказалась отнюдь не крайней точкой в обострении положения в российском обществе. На протяжении первой половины 1997 г. недовольство на селения сложившейся ситуацией как в стране, так и в семь ях, все более обострялось. Кульминационной точкой оказа лись массовые митинги и демонстрации протеста 27 марта 1997 г., которые оцениваются как самые массовые не толь ко в России, но и в мире. По официальным данным, в де монстрациях и митингах участвовали 2 млн. человек (по данным ФНПР, — 20 млн.). Массовые выступления были реакцией на беспрецедентную ситуацию, когда миллионы людей по нескольку месяцев, нередко более полугода, ра-
ботают без зарплаты. Во многих отдаленных регионах страны население живет на грани голода, полуголодает. В критическом положении находятся не только гражданское население, но и армейские подразделения.
Однако все усиливавшиеся жалобы и требования пред ставителей разных слоев общества — от шахтеров до ака демиков — не дают никакого результата. К моменту, когда пишется этот текст, власти настолько привыкли к постоян ным требованиям населения, к угрозам профсоюзов и оп позиции, к голодовкам и забастовкам, что как бы утратили чувствительность. Более того, в момент, когда по стране прокатились описанные выше митинги, Черномырдин на за седании правительства заявил, что “забастовками дело не решить, это все бесполезно”. Эта реакция удивительна, ес ли учесть, что именно правительство и было тем, кому ад ресовались требования митингующих. Но в ответ власть не только не дала какого-либо отчета о том, что будет пред принято для нормализации жизни людей, но, напротив, не сочла даже необходимым вступить в какой-либо диалог с миллионными демонстрантами из всех регионов России.
Правда, в связи с событиями в Приморье, принявшими летом 1997 г. действительно угрожающий характер, новые реформаторы проявили немалую активность — от внуши тельных обещаний нормализовать положение до давления на Думу. Однако ситуация радикально не улучшилась.
Конечно, сами акции протеста в марте 1997 г. носили до статочно формальный характер, поскольку были организо ваны “сверху”, так называемыми “независимыми профсою зами России” (ФНПР). Ко времени этих выступлений насе ление России накопило уже немалый опыт участия в тако го рода митингах и поняло их бесполезность. Поэтому жи тели страны, которые и без того устали от тяжелых рос сийских условий, давно перестали проявлять собственную социальную активность, наподобие той, которую они про явили в августе 1991 г. Это был уникальный всплеск живой, не кампанейской, а реальной активности демократически настроенных людей, которые тогда еще раз искренне пове рили в возможность демократизации России. Но за период 1991—1997 гг. эта вера полностью иссякла. Поэтому воз можными стали только демонстрации “для галочки”, под давлением тех или иных политических сил (в данном слу чае — ФНПР).
Значительное влияние на ситуацию второй половины 90-х годов оказывает коммунистическая оппозиция, которая не оставляет усилий по организации “социального взрыва”, на правленного против курса Ельцина. Однако, несмотря на тя