9.Принцип территориальной целостности государств

Этот принцип утвердился с принятием Устава ООН, который запретил угрозу силой или её применение против территориальной целостности (неприкосновенности) и политической независимости любого государства.

Следующим этапом в развитии данного принципа явился Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 года, который содержит отдельную и наиболее полную формулировку принципа территориальной целостности государств: « Государства-участники будут равным образом воздерживаться от того, чтобы превратить территорию друг друга в объект военной оккупации или других прямых или косвенных мер применения силы в нарушение международного права или в объект приобретения с помощью таких мер или угрозы их осуществления. Никакая оккупация или приобретение такого рода не будет признаваться законной».

10.Принцип уважения прав человека и основных свобод

Становление данного принципа в качестве одного из основных международно-правовых принципов непосредственно связано с принятием Устава ООН. Содержание данного принципа наиболее точно конкретизировано во Всеобщей декларации прав человека и основных свобод 1948 г., Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г. и Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах 1966 г.. Непосредственная регламентация и защита прав и свобод человека являются внутренним делом каждого государства.

11.Принцип уважения государственного суверенитета - общепризнанный принцип международного права, включающий в себя признание и уважение политической независимости государства, его территориального верховенства и территориальной целостности, равноправия с другими государствами, права свободно выбирать и развивать свои политические, социальные, экономические и культурные системы; обязанности уважать суверенитет других государств и строить отношения с ними в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права.

13. Закрепление основных принципов международного права во внутригосударственном праве РФ

Петрова Е.А. Действие принципов международного права в российской правовой системе

Принципы права традиционно определяются в доктрине как основополагающие, базовые начала, на которых строится правовое регулирование, что в равной мере верно, как для национальной, так и для международной правовых систем. Однако, несмотря на эту важность принципов, отсутствуют их легальные дефиниции и четко выстроенная система, что вызывает сложности в их реализации, особенно в случае возникновения коллизии между принципами, в частности, международного и внутригосударственного права. Рассмотрим данную проблему на примере действия принципов международного права в российской правовой системе.

Согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Прямо указывая на общепризнанные принципы, Конституция в то же время не разъясняет, что под ними понимается. Отсутствует их дефиниция и в действующем российском законодательстве. Определенную ясность в данный вопрос внесло Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации»1 (далее — Постановление). Согласно п.1 Постановления под общепризнанными принципами международного права следует понимать «основополагающие императивные нормы международного права, принимаемые и признаваемые международным сообществом государств в целом, отклонение от которых недопустимо». В международной системе такие нормы получили название норм jus cogens, легальное определение которых дано в Венской конвенции о праве международных договоров и которое почти дословно воспроизведено в Постановлении Пленума: «императивная норма общего международного права является нормой, которая принимается и признается международным сообществом государств в целом как норма, отклонение от которой недопустимо и которая может быть изменена только последующей нормой общего международного права, носящей такой же характер» (ст. 53 Конвенции).

Однако в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ указываются, помимо принципов, еще и общепризнанные нормы международного права, вследствие чего возникает вопрос, как они соотносятся с принципами. Пленум в своем Постановлении указал, что под общепризнанной нормой международного права «следует понимать правило поведения, принимаемое и признаваемое международным сообществом государств в целом в качестве юридически обязательного» (п.1). На наш взгляд, данное определение весьма близкое по своей сути к определению принципов, не позволяющее провести четкую грань между указанными юридическими категориями, а соответственно не отвечающее таким требования юридической техники, как ясность и точность правовых понятий. Единственное, что сделал Суд для некоторой конкретизации своей позиции, так это указал примеры общепризнанных принципов, в частности, упомянув принцип всеобщего уважения прав человека и принцип добросовестного выполнения международных обязательств. А также включил в текст общую отсылку к документам (без их перечисления) ООН и её специализированных учреждений, в которых может раскрываться содержание указанных принципов и норм международного права. Соответственно, на наш взгляд, чтобы избежать терминологической путаницы с позиции юридико-технических требований в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ следовало ограничиться указанием либо только общепризнанных принципов, либо общепризнанных норм, поскольку, по нашему мнению, принципы — это те же нормы, но только особого вида.

Следующая проблема заключается в том, что в ч. 4 ст. 15 конституции РФ четко не определено иерархическое место общепризнанных принципов международного права в системе источников российского права. В ней говорится только об иерархии между международными договорами РФ и законами. Если рассматривать принципы права как самостоятельные источники (формы) права и учитывать их характер как норм jus cogens, отклонение от которых по воле одного или даже нескольких государств недопустимо, то, очевидно, что они должны быть расположены на вершине всей иерархической пирамиды источников национального права. Следовательно, российское право (включая конституционные нормы) должно полностью соответствовать общепризнанным принципам международного права, коль скоро мы признаем данные принципы частью российской правовой системы.

С другой стороны, общепризнанные принципы могут содержаться и в международных договорах, выступающих основными источниками современного международного права. Например, большинство их сосредоточено в Уставе ООН (Преамбуле, ст. 2 и других). В этом случае для определения иерархического места принципов мы должны руководствоваться ч.4 ст. 15 Конституции РФ, а также ее толкованием в п. 8 Постановления Пленума, где разъясняется вопрос о юридической силе международного договора в правовой системе РФ, которая зависит от формы акта, выражающего согласие на обязательность договора: «Правила действующего международного договора Российской Федерации, согласие на обязательность которого было принято в форме федерального закона, имеют приоритет в применении в отношении законов Российской Федерации. Правила действующего международного договора Российской Федерации, согласие на обязательность которого было принято не в форме федерального закона, имеют приоритет в применении в отношении подзаконных нормативных актов, изданных органом государственной власти или уполномоченной организацией, заключившими данный договор». То есть по сути приоритет над федеральными законами имеют только ратифицированные международные договоры. Следуя данной интерпретации, получается, например, что Устав ООН (а, значит, и закрепленные в нем общепризнанные принципы), ратифицированный в 1945 г., должен иметь иерархический приоритет над российским законодательством. Еще сложнее определить место принципов, носящих характер норм международного обычая, т.к. про юридическую силу международных обычаев ни в Конституции РФ, ни в других актах не говорится. Единственное упоминание содержится в Преамбуле федерального закона от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации»: «Российская Федерация выступает за неукоснительное соблюдение договорных и обычных норм, подтверждает свою приверженность основополагающему принципу международного права — принципу добросовестного выполнения международных обязательств»1 . В международной же доктрине признано, что нормы договоров и обычаев имеют одинаковую юридическую силу.

Подобная неоднозначность в установлении иерархического соотношения общепризнанных принципов международного права и норм национального права, в т.ч. общеправовых принципов внутригосударственного права, приводит к сложным юридическим коллизиям, которым нет однозначного решения. Особую практическую значимость данная проблема приобретает, когда вступают в коллизию принципы международного права и конституционные принципы. Рассмотрим лишь один пример.

Важнейшим принципом международного права является принцип добросовестного соблюдения международных обязательств (принцип pacta sunt servanda). Непосредственное закрепление данный принцип получил в Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.: «Каждый действующий договор обязателен для его участников и должен ими добросовестно выполняться» (ст. 26 Конвенции). Признавая определенную условность формулировок рассматриваемого принципа (в частности, понятия «добросовестности»), мы полностью согласны с теми учеными-международниками, которые отмечают, что его отмена означала бы ликвидацию всего международного права.

По сути такую же роль играет в национальной правовой системе принцип верховенства Конституции, т.к. его отмена или непризнание также привело бы к разрушению всего «здания» национального права (по крайней мере в тех государствах, где есть конституция), поскольку конституция закрепляет основы правового регулирования, которые получают конкретизацию в действующем законодательстве. Применительно к России, данный принцип находит выражение в частях 1, 2 статьи 15 Конституции РФ, где закреплено, что Конституция РФ имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации, в силу чего принимаемые в России правовые акты не должны ей противоречить; а также, что органы государственной власти и местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию РФ.

Таким образом, каждый из указанных принципов обеспечивает эффективность правового регулирования в соответствующей правовой системе (международной или национальной). Но что делать, если эти принципы вступают в коллизию между собой, а именно: если обязательства государства по международному договору оказываются в противоречии с нормами его Конституции? Конечно, такая ситуация носит исключительный характер.

Поскольку, во-первых, никто не может заставить суверенное государство участвовать в договоре, нарушающем его национальную Конституцию, и, во-вторых, на страже «конституционности» заключаемых государством договоров стоят определенные национальные структуры. У нас, например, это Конституционный Суд РФ, который согласно ст. 125 Конституции РФ уполномочен проверять не вступившие в силу международные договоры РФ на их соответствие Конституции РФ, и в случае выявления такого несоответствия международные договоры не подлежат введению в действие и применению. Тем не менее противоречие может возникнуть, если, например, государство становится участником договора в порядке правопреемства, или, если, как показала недавняя практика Европейского суда по правам человека, межгосударственные органы дают этому договору соответствующее толкование. Ввиду отсутствия, как мы уже указывали, четкой иерархии принципов права, однозначное решение данной юридической коллизии, на наш взгляд, отсутствует и зависит от того, что будет положено в основу её разрешения — международное или национальное (конституционное) право.

Так, Венская конвенция о праве международных договоров в ст. 27 закрепляет, что участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора. Соответственно, добровольно взяв на себя международное обязательство, государство должно его выполнять, независимо от положений внутреннего права, в т.ч. и конституционных. Особенно если государство, как, например, Россия провозглашает международные договоры составной частью своей правовой системы. В противном случае сводилось бы на нет само содержание принципа добросовестного выполнения международных обязательств, т.к. у государства всегда оставалась бы возможность уклониться от исполнения договора, сославшись на его противоречие национальным нормам. У государства как суверенного образования есть другая возможность — изначально не брать на себя подобные обязательства или, если возможно, отказаться от данного договора на условиях денонсации. Если государство этого не делает, то международные обязательства должны обладать иерархическим приоритетом, по крайней мере, те, которые выражены в ратифицированных международных договорах. Подобное понимание принципа pacta sunt servanda только и способно обеспечить стабильность мирового правопорядка.

Однако с точки зрения национального права коллизия решается по-иному. Так, в отечественной правовой доктрине преобладает позиция, основанная на ч. 1 ст. 15 Конституции РФ, согласно которой международные договоры в силу ч. 4 ст. 15 Конституции имеют приоритет только над законами РФ, но не над Конституцией, которая с точки зрения системы источников национального права России в настоящее время не является законом и выступает особым, самостоятельным источником российского права, обладающим высшей юридической силой. П.А. Лаптев делает вывод: «Таким образом, формальное и буквальное толкование ч. 1 и ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации дает возможность утверждать, что в случае возникновения коллизии между конституционными положениями и международным договором Российской Федерации правоприменитель обязан отдать приоритет в применении исключительно конституционным нормам»

Подтверждением указанных доктринальных положений, отдающих приоритет принципу верховенства национальный конституции над принципом добросовестного выполнения международных обязательств, в практической сфере стало наделение Конституционного Суда РФ правом проверять решения Европейского суда по правам человека, вынесенные на основе Европейской конвенции по правам человека, на их соответствие Конституции РФ. В федеральном законе от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» предусматривается положение, прямо вытекающее из принципа pacta sunt servanda: «Российская Федерация в соответствии со статьей 46 Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации»3 . Однако в декабре 2015 г. в федеральный конституционный закон от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» были внесены изменения, на основании которых Конституционный Суд получил право по запросам соответствующих органов разрешать вопрос о возможности исполнения решения межгосударственного органа по защите прав и свобод человека (ст. 3).

Основанием к рассмотрению дела является обнаружившаяся неопределенность в вопросе о возможности исполнения решения межгосударственного органа по защите прав и свобод человека, основанного на положениях соответствующего международного договора РФ в истолковании, предположительно приводящем к их расхождению с Конституцией РФ (ст. 36). Согласно ст. 104.4 по итогам рассмотрения дела Конституционный Суд РФ может, в частности, принять постановление о невозможности исполнения в целом или в части в соответствии с Конституцией РФ решения межгосударственного органа по защите прав и свобод человека, принятого на основании положений международного договора РФ в их истолковании межгосударственным органом по защите прав и свобод человека, в связи с которым был подан запрос в Конституционный Суд РФ. В случае если Конституционный Суд РФ принимает такое постановление, какие-либо действия (акты), направленные на исполнение соответствующего решения межгосударственного органа по защите прав и свобод человека, в Российской Федерации не могут осуществляться (приниматься). Следует отметить, что Конституционный Суд РФ уже неоднократно воспользовался своими новыми полномочиями, в частности, в известном «деле ЮКОСа». Опираясь на верховенство конституционных принципов равенства и справедливости, Конституционный Суд признал невозможным исполнение данного постановления Европейского суда и выплату компенсации в 1 866 104 634 евро акционерам компании, их правопреемникам и наследникам. Соответственно Конституционный суд однозначно отдал приоритет конституционным принципам над международными.

На наш взгляд, наделение подобными «контролирующими» международную инстанцию полномочиями национального суда, хотя и вытекает из суверенных прав государства и действия принципа верховенства национальной конституции, но не способствует укреплению международного правопорядка и, самое главное, подрывает эффективность межгосударственной системы защиты прав человека. А между тем принцип уважения прав человека также относится к числу общепризнанных принципов международного права (норм jus cogens). Остается лишь верить в слова Г. Кузьмина из правового департамента МИД России: «Между Конституционным судом и ЕСПЧ нет конкуренции, они оба осуществляют защиту прав человека, но каждый в своем поле… решение проблемы заключается не в том, чтобы уйти от выполнения неудобных постановлений ЕСПЧ, а в том, чтобы наладить эффективную национальную систему защиты прав граждан».

Таким образом, мы видим, что, провозглашая общепризнанные принципы международного права частью своей правовой системы, Россия тем не менее ставит их действие в зависимость от собственных политических интересов. Конечно, такое положение вытекает из суверенного характера государства и с этих позиций вполне юридически обоснованно. Однако, чтобы избежать обвинений в несоблюдении международных норм, в т.ч. и норм-принципов, целесообразно выстроить в российском праве четкую иерархическую систему принципов как международного, так и национального, в т.ч. конституционного, права и дать ей легальное закрепление.

10