- •Литература конца XIX века
- •Достоевский и его истолкователи
- •Писательский поиск
- •Поэтика. Общие идеи
- •Принципы характерологии
- •Черты архитектоники
- •Лев николаевич толстой (1828-1910)
- •Начало творческого пути
- •«Война и мир»
- •Проза 70-х годов
- •Духовный кризис
- •Проза 80-х годов
- •Проза 90-х годов
- •«Воскресение»
- •Новаторство романной техники.
- •Драматургия
- •Антон павлович чехов (1860-1904)
- •Г. Закончены «Три сестры», премьера состоялась в январе
- •Становление творческого метода
- •«Соборяне»
Литература конца XIX века
В применении к истории русской классической литературы «конец века» -- понятие несколько условное. Во-первых, это не просто хронологическое определение, т.е. два-три последних десятилетия, а скорее временное пространство литературного процесса, отмеченное общими закономерностями, охватывающими период 60—90-х годов. Во-вторых, эта литература выходит вообще за пределы XIX столетия, принимая в свою орбиту целое десятилетие уже нового, XX в.
Уникальность этого периода заключается в целом ряде явлений. Во-первых, интенсивность историко-литературного процесса в разные моменты его становления. Он имел две волны, два мощных всплеска: в начале века - Пушкин, в котором, по словам А.Н. Островского, русская литература выросла на целое столетие, так как он вывел ее на новый уровень, синтезировав в своем творческом порыве предшествующие эпохи ее развития. Вторая волна пришлась на конец века и оказалась связанной с тремя именами: Толстой, Достоевский, Чехов. Этой великой троицей, вполне в русском духе, с громадной, поражающей воображение сконцентрированностью, сгущенностью творческой энергии был отмечен финал века и высший взлет русского гения.
Отечественная литература впервые получила именно в это время всемирное признание. Полунищая, «варварская» Россия, без единой цивилизованной капли крови в жилах, как о ней снисходительно говорили, вдруг выдвинула литературу, которая загорелась звездой первой величины и заставила считаться с собой, диктуя высочайшие эстетические и духовные нормы писателям мира. Это началось с Толстого и Достоевского и было громадным завоеванием русской культуры, затем последовал Чехов, но уже не только с прозой, а еще и с драматургией, совершившей целый переворот в этом роде творчества.
Раньше русская литература порой обращала на себя благожелательное внимание (например, Тургенев), но такого всеобщего, восторженного поклонения никогда не существовало. В феврале 1886 г. во французском журнале «Revue illustree» появилась остроумная жанровая зарисовка, принадлежавшая Морису Барэсу и свидетельствовавшая о переломе в мнениях европейцев: «Все знают, что уже два месяца, как человек, отличающийся хорошим вкусом и осведомленностью, восклицает с первых шагов приветствия: "Ах, мосье, знаете ли вы этих русских?" Вы делаете шаг назад и говорите: "Ох, этот Толстой!" Тот, который на вас напирает, отвечает: "Достоевский!" Мировое признание было завоевано именно литературой конца столетия. После смерти Достоевского прошло всего лишь пять лет, а Толстой продолжал писательское дело в Ясной Поляне, готовясь к созданию третьего романа — "Воскресения"».
Однако это явление было лишь следствием усилий нескольких поколений русских писателей. В 1834 г. Гоголь, еще при жизни Пушкина, опубликовал статью о нем (в «Миргороде»), заметив: «Пушкин — русский человек в полном его развитии, каким он окажется через двести лет». Но прошло немногим более 30 лет, как в Москве вышла в свет книга, привлекшая к себе всеобщее внимание, а вскоре стало ясно, что появился еще один гений ренессансного склада, рожденный, как и Пушкин, Россией. Книгой этой был роман «Война и мир», автором — граф Лев Толстой. Существенным — и не случайным — было также то, что все без исключения корифеи классики XIX в. считали Пушкина своим предтечей. Иными словами говоря, русская литература этого периода могла занять такое место и играть такое значение в мировой культуре потому, что она опиралась на традиции предшествующей литературы.
Третья особенность литературного процесса заключается в энергии проявления творческих усилий, объединявшей в интенсивном художественном потоке самые различные писательские индивидуальности. Например, в 1862 г. в «Русском вестнике» печатались одновременно «Преступление и наказание» Достоевского и «1805 год» Л.Толстого (журнальный вариант начала будущей «Войны и мира»), т.е. два великих романа под одной журнальной обложкой. Еще раньше, в конце 50-х годов было заключено соглашение рядом писателей о публикации своих произведений в журнале «Современник». Участниками соглашения оказались авторы, которые спустя два-три десятилетия стали признанными великими и гениальными мастерами, — Тургенев, Островский, Гончаров, Некрасов, Толстой. В 80— 90-е годы в журнале «Северный вестник» печатались произведения Тургенева, Толстого, Короленко, Чехова.
Еще одна характерная особенность рассматриваемого литературного процесса прослеживается в его вертикальном срезе. Эта система координат дает представление о необычайной яркости и неожиданности сопряжений при разработке писателями близких тем, идей, образов. Начало 60-х голов отмечено появлением «антинигилистических» произведений: романы Н.С.Лескова «Некуда», «На ножах» и «Взбаламученное море» А.Ф. Писемского, незавершенная комедия Л. Толстого «Зараженное семейство». В 1868 г. на писаны драма А.Н. Толстою «Царь Феодор Иоаннович» и роман Достоевского « Идиот»: и там и здесь — герои одного склада по мировосприятию и по характеру воздействия на окружающих. В ¡875 г., когда Некрасов, борясь с мучительными физическими и нравственными страданиями, писал свои «Последние песни». Толстой напряженно работал над «Анной Карениной*, уже зная трагический финал, который ждал героиню романе.
Бесспорно, этот период был торжеством реализма, но чуждавшегося буквального правдоподобия. Верность жизни утверждалась как безусловный закон творчества, отступление от нее хотя бы в деталях, подробностях было подтверждением, с точки зрения этих мастеров, либо слабости таланта, либо поспешной, грубой работы. Толстой высказал эту идею в парадоксальной форме, заметив, что искусство объективное самой науки. Там есть возможность постепенного приближения к истине в формулировках, уточняющих ту или иную закономерность. В искусстве, говорит он, такое невозможно, потому что для художника нет выбора: то, что он создает, — или правда, или ложь, третьего не дано.
Однако при непременном требовании верности жизни литература этой поры шла на дерзкие эксперименты, словно далеко забегая вперед и предваряя новации авангардистского искусства. Жизненная правда сплошь и рядом нарушалась во имя правды художественной. Например, миг, мгновение могло развернуться в несоразмерно громоздкое, обширное пространство повествования (смерть штабс-капитана Праскухина в рассказе Толстого «Севастополь в мае» и эпизод ранения князя Болконского в «Войне и мире»). Или возникало противоречие между авторским взглядом и восприятием героя (очевидное расхождение экспозиции «Палаты № 6» с финалом, где Рагин видит то, о чем должен был бы сказать автор - повествователь при описании запущенного больничного двора перед полем, где возвышалось видимое им зловещее здание — тюрьма, но не сказал, создав тем самым неожиданно мощный эмоциональный и драматический всплеск в заключении повести). Нередко разрушалось не просто жизненное правдоподобие, но еще и законы жанра. Например, объективная манера романного повествования сменялась демонстративными вторжениями автора, который, пользуясь правом демиурга-творца, нередко оставлял сюжетное движение, рассказ о вымышленных лицах и непосредственно обращался к читателю, подробно объясняя ему себя и своих героев (излюбленный романный прием Достоевского и Толстого).
В конечном итоге это было проявлением требования свободы творчества, «свободы в выборе вдохновения», как говорил Достоевский, и открывало простор для художественных новаций.
Наконец, характерная черта историко-литературного процесса, - разумеется, в высших его проявлениях — состояла в том, что в реалистическом методе доминировал культ духа, духовности. «Искусство, - отмечал Толстой в одной из дневниковых записей, — есть микроскоп, который художник наводит на тайны своей души и показывает эти общие всем людям тайны». Решающим судьбу литературных произведений становился масштаб идей и совершенство их воплощения, что демонстрировалось корифеями этой поры.
Подобного уровня не достигали представители других развивавшихся в то же самое время литературных течений. От беллетристики демократического направления (Н.В. Успенский, Н.Г. Помяловский, Ф.М. Решетников, В.А. Слепцов, А.И. Левитов), писателей народнической ориентации (наиболее ярким среди них был Г.И. Успенский), от литературы, схватывающей остроту «текущего момента» в общественной жизни (в беллетристике — П.Д. Боборыкин, И.Н. Потапенко, в драматургии — В.А. Крылов, как и они, отличавшийся невероятной плодовитостью), ничего не сохранилось или остались отдельные произведения как яркие документы эпохи и выдающиеся литературные явления (рассказы и очерки Г.И. Успенского, В.М. Гаршина, романы Д.Н. Мамина-Сибиряка); в лучшем случае они становились предметом специальных исследований.
Вместе с тем литература конца XIX в. отмечена особым присущим ей драматизмом, в какой-то мере даже трагичностью. Взлет ее успеха совпал с уходом из жизни великих писателей. Тургенев, словно предчувствуя близкий конец пути, обратился к «Стихотворениям в прозе» и успел подготовить к печати тщательно выправленные «Записки охотника». Другие были выхвачены из жизни в разгар осуществления творческих замыслов, как Достоевский, создавший почти одновременно «Братьев Карамазовых» и речь о Пушкине, принесшую ему громадную популярность, продолжавший «Дневник писателя», пользовавшийся в последние годы большим успехом. Чехов, добившийся мировой славы прозаика и драматурга, умер в самом расцвете сил — в 44 года.
Таким образом, высшая волна литературного подъема оказалась отмеченной утратами: в конце XIX - начале XX в. происходит не просто смена поколений: художественные достижения остаются, но уходят один за другим их создатели. Наступает новая эпоха развития историко-литературном процесса ~ эпоха русской литературы, но уже XX столетия.
Федор Михайлович Достоевский (1821-1881)
Ф.М. Достоевский - «русский гений, национальный образ отпечатлен на всем его творчестве. Он раскрывает миру глубины русского духа. Но самый русский из русских — он и самый всечеловеческий, самый универсальный из русских», - писал Н. Бердяев. Можно добавить к словам философа, что Достоевский — гений, отмеченный еще и удивительной провидческой силой. Он предсказал XX в. его судьбу: деспотизм кровавых тоталитарных режимов, высказал великое предупреждение людям нового тысячелетия. Его романы «Преступление и наказание*, «Бесы», «Братья Карамазовы» и сейчас звучат поразительно современно: нельзя строить здание всеобщего благоденствия и счастья, если в фундаменте его заложено человеческое страдание. - Разве может человек основать свое счастье на несчастье другого? — говорит Достоевский. - Счастье не в одних только наслаждениях любви, а и в высшей гармонии духа». Можно ли принять такое счастье, если за ним скрывается нечестный, бесчеловечный поступок, и остаться навеки счастливым?
Герои Достоевского и он сам отвечают на этот вопрос отрицательно. потому что здесь для них, в этом вопросе, — соприкосновение с самой природой русской души, русского национального характера, который несет в себе идею всемирного братства: она выражена в русском человеке, по убеждению писателя, с особенной силой и чистотой.
В судьбе Достоевского много необычного. Его словно взялась проверить жизнь в самых экстремальных ситуациях. Ему суждено было пережить двойное испытание — смертью и каторгой. После шумного успеха первого романа «Бедные люди» (1846) он увлекся идеями утопического социализма, а в 1849 г. был арестован вместе с другими участниками кружка М.В. Буташевича-Петрашевского. Восемь месяцев следствия, проведенных в одиночном заключении в Петропавловской крепости, завершились приговором к смертной казни. Его должны были расстрелять. В самый последний момент, когда ему оставалось жить, по его словам, несколько минут, был прочитан другой приговор: он был осужден на четыре года каторжных работ и затем на службу рядовым в Сибири. Мгновенная смерть была заменена живой могилой Омской каторжной тюрьмы. Достоевский, закованный в кандалы, пробыл здесь с января 1850-го по январь 1854 г. Пережитые им последние мгновения перед казнью нашли отражение в его произведениях, а сама каторга — в «Преступлении и наказании» и «Записках из Мертвого дома».
Другое испытание Достоевского — материальными трудностями; ему временами приходилось выдерживать не просто бедность, но откровенную нищету. В 1880 г. Достоевский говорит, что благосостояние его только еще начинается. Он не знает в этот момент, что пошел последний год его жизни.
Третье испытание, особенно тяжелое для человека, живущего писательским трудом, — оценка его творчества критикой: ведь это посредник между автором и читателями. У Достоевского драматически сложились отношения с корифеями революционной демократии 40 - начала 60-х годов, — Белинским и Добролюбовым. Его литературный дебют (роман «Бедные люди») был восторженно встречен Белинским: « В русской литературе не было примера так скоро, так быстро сделанной славы, как слава Достоевского», — писал он. Однако новые произведения — повесть «Двойник», рассказ «Господин Прохарчин» и в особенности повесть «Хозяйка» — вызвали охлаждение и самую суровую отповедь Белинского. Капитальнейшей ошибкой Белинского было то, что он попытался измерить новый талант чужой художественной меркой — творчеством Гоголя. К тому же полного проявления гениального дарования Достоевского ему не дано было увидеть: он мучительно угасал, сраженный чахоткой; Достоевский же успел к этому времени сделать лишь первые шаги на литературном поприще.
Решительно то же самое повторится спустя десять лет. В декабре 1859 г. Достоевский вернулся в Петербург после каторги и ссылки. И начал с того, что подвел итог пережитому, одновременно работая над двумя замыслами: романом «Униженные и оскорбленные» и повестью «Записки из Мертвого дома». В романе он вспомнил свой литературный дебют и жестокую хватку нищеты, с которой успел познакомиться, тепло упомянул Белинского; в «Записках из Мертвого дома» изобразил каторгу и то, что было пережито им в те страшные годы. В июле 1861 г. публикация «Униженных и оскорбленных» была завершена, а в октябрьском номере некрасовского журнала «Современник» появился отклик на роман — статья Добролюбова «Забитые люди». Дав новое толкование произведениям Достоевского конца 40-х годов как исключительно острой социальной критике русской действительности, Добролюбов увидел то, что парадоксальным образом оказалось незамеченным Белинским, сказав, что эти произведения написаны под воздействием «наиболее жизненных идей Белинского». Однако, назвав «Униженных и оскорбленных» лучшим романом года, он отказал ему в праве на эстетическую критику. Добролюбов не уловил в новом произведении начало пути гениального романиста («Униженные и оскорбленные» были первым подлинно эпическим произведением в этом жанре, так как «Бедные люди» больше тяготели к повести). «Записки из Мертвого дома», которые Лев Толстой считал одним из лучших сознаний русской классики, Добролюбов уже не застал: он умер в ноябре 1861 г.; все та же чахотка вырвала его из жизни, как и Белинского, только значительно раньше, ему было всего 25 лет. Повторилась ситуация конца -10-х годов: художник начинал свое новое восхождение, критик уходил в мир иной, оставив резкий (и несправедливый) приговор.
Перед Достоевским открывалось широкое поле деятельности. Каторга его не сломила. Он выступил (с братом М.М. Достоевским) редактором журналов «Время» (1861 -1863) и «Эпоха» (1863-1864), сформировался как блестит) журналист и литературный критик, издавал «Дневник писателя», пользовавшийся успехом у читателей, выступил идеологом новой доктрины - «почвенничества», преодолевшей узость западничества и славянофильства.
Однако все более ясно становилось, что он гений из гениев именно в романном жанре. Вслед за «Униженными и оскорбленными» появились «Игрок» (1866), написанный в 26 дней (!), чтобы избежать последствий кабального договора с издателем, «Преступление и наказание» (1866), «Идиот» (1868), «Бесы» (1872), «Подросток» (1875). «Братья Карамазовы» (1880). Разве только Тургенев может соперничать с ним по плодовитости в этом трудоемком жанре, но он далеко не гений.
За семь месяцев до смерти Достоевский выступил в Москве 8 июня 1880 г. на торжествах по поводу открытия памятника A.C. Пушкину с речью, посвященной любимейшему своему поэту («Пушкин. Очерк»). Она имела громадный успех. В ней он высказал мысль о «всемирности» («всечеловечности») русского сознания, отразившемся в Пушкине, и о том, что русской душе, России предстоит «изречь слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону».
Достоевский умер 28 января 1881 г. в Петербурге после сильного и продолжительного легочного кровотечения, предсказав точно день своей смерти и найдя подтверждение тому в Библии, к которой он обратился: просил открыть и прочесть Святую книгу на том, «что выпадет» (от Матфея, гл. 3, стих 14).
Вл. Соловьев в речи о Достоевском (30 января) охарактеризовал
его как «духовного вождя русского народа и пророка Божия».