12. Наука и естественность

Как известно, человеческая жизнь сохраняется и обеспечивается инъекцией в нее искусственного, т.е. созданного посредством изготавливаемых орудий труда. Ассимиляция искусственного далеко не автоматична и не гарантированно полезна, вследствие чего, а также «по зову естества» осуществляется организмом не иначе, как предварительным переводом искусственного в естественное. Жить предпочтительнее естественно, ибо при этом в жизнеутверждении задействуется уже сформировавшийся в организме и апробированный функционал единства человека и мироздания. И даже, если окружающая природа в чем-то для жизни неполезна, то, во-первых, нейтрализатор ее неполезности всегда найдется в ней же (в силу неисчерпаемости материи), а, во-вторых, организму при задействовании этого нейтрализатора не придется измениться так, чтобы перестать быть самим собой. Поскольку жить искусственным для такого низкоживучего вида, как вид Homo, - необходимость, то возникает жизненная необходимость перевода ассимилируемого искусственного в естественное, ибо дуализм в организме искусственного и естественного пока что смертелен. И когда человек обзавелся наукой, то проблема перевода искусственного в естественное поднялась во весь рост, потому что научная продукция неестественна даже тогда, когда называется естествознанием (она неестественна во многом: в открытии диковинных для человека объектов, в формах и способах их постижения и т. д. В самом деле, относитесь ли Вы, мой читатель, естественно, например, к тому, что F=ma?). Наука стремится постичь глубинное, фундаментальное, мега- и микрообъектное, предельное, ненаглядное, естественно, для усиления человеческой жизни. Но, поскольку мир един не как стационарность, а как самоструктурирующееся в самоорганизации развитие, то раскрывающая его наука может находить такие фрагменты этого единства, которые не только не могут быть ассимилированы (разумеется, для усиления жизни) человеком здесь и сейчас, но даже – там и тогда (разумеется, не существует таких фрагментов, которые не ассимилируемы, в принципе). Видимо, поэтому сегодня всё чаще звучит следующее. «Как бы ни была велика относительная самостоятельность, мощь науки и ее роль в развитии цивилизации, ученые всегда должны помнить, что их главное предназначение – способствовать продолжению человеческого рода, его духовному и материально-энергетическому росту и могуществу.» (42. С. 22, 23.). Ученому не нужно напоминать о самоочевидном, как не нужно напоминать любому из нас о том, что, чтобы жить, нужно дышать. 49). Наука добывает знание исключительно для сохранения и усиления естественной жизни. Но те, кто его реализует, должны помнить об этом регулятиве и постоянно руководствоваться им. По крайней мере, до тех пор, пока естественность жизни остается ценностным инвариантом человеческого самосохранения.

Вместо заключения. О вирусах в науке

Путь к триумфу проходит сквозь деструкторы (ошибки, неудачи, нелепости и т. д.), и участь человечества – аннулировать их (поправлять ошибки, не допускать нелепостей, устранять погрешности и т. д.). История свидетельствует, что человечество в этом не стоит на месте. Но она же являет и то, что в эволюции жизнеутверждения развертывается и эволюция деструкторов. Сегодня имеет смысл утверждать о появлении в науке деструкторов в виде вирусов.

Любая научная ошибка тормозит достижение цели, т.е. совершение научного открытия. Но вирусом становится лишь такая из них, которая разрушает аппарат открытия. Например, гипотеза о существовании мирового эфира стала вирусом в физике, поскольку разрушала ее философскую основу: корректное философское представление о материи. Она не стала вирусом в момент своего появления, ибо автор ее мог еще не знать о появлении корректного философского представления о материи; но более поздняя ретрансляция ее стала инъекцией в физику уже вируса. Примеров подобного рода в физике так немало, что как будто бы напрашивается, что вирусогенно, из-за допущенных философских ошибок, каждое научное открытие, в силу своего новаторского характера. Однако, сегодня, когда уже не менее века публично существует научная философия, совершать философские ошибки там, где соответствующие философские проблемы уже решены, значит инъектировать в науку вирусы или вируленты. Увы! – такие ошибки продолжают совершаться. Так, д-р В. Гейзенберг, спустя более, чем полвека после убедительной критики энергетизма, надеется на превращение материи в энергию. (Самостоятельно найдите здесь философские ошибки).

А вот вирулент сегодняшний, явивший себя в следующем высказывании д-ра С. А. Славатинского. «Фундаментальные частицы сами уже ни из чего не состоят. Многочисленные эксперименты показали, что все фундаментальные частицы ведут себя как безразмерные точечные объекты, не имеющие внутренней структуры, по крайней мере, до наименьших, изученных сейчас расстояний – 10^-16см» (37. С. 62). Здесь допущены две концептуальные ошибки. Первая, - отрицание структурной самоорганизации как атрибута материи. Вторая, - непосредственная онтологизация абстрактного образа (точечного объекта). Концептуально верно данная мысль автора может звучать, например, следующим образом: многочисленные эксперименты показали, что внутренняя структура фундаментальных частиц может быть выявлена не в экспериментах деления частиц в планетной стационарной системе, а при регистрации их структуризации в нестационарной системе, быть может, находящейся даже в состоянии хаоса.

Следующий пример того же рода мы находим в мыслях д-ра Р. Е. Ровинского. «Установлено, что вещество, как одна из форм материи в нашем мире, составляет не более 5% от наблюдаемой тяготеющей массы…Природа 75% тяготеющей массы Вселенной…носит явно выраженный невещественный характер. Такая явно невещественная субстанция получила название «темной энергии» (35. С. 104). Уже здесь две концептуальных ошибки. Первая, - энергия не может быть субстанцией, у нее иной статус. Хотя д-р Р. Е. Ровинский не автор, а ретранслятор этой ошибки, ущерб для науки от такой ретрансляции очевиден. Вторая, - ненаучное наименование специфики данной энергии. Насколько это проигрышно, видно хотя бы из сопоставления: «темная энергия» -- «тепловая энергия». И вновь ущерб от ретрансляции неудачности. Разве трудно сказать: «энергия невещественной тяготеющей наличности нашей вселенной»? Но это еще не всё. Автор продолжает: «К иерархии уровней нашего мира (микро, макро и мега) снизу следует добавить еще один основополагающий уровень, который назван физическим вакуумом…Вакуумоподобное состояние физической среды явилось той основой, от которой пошел процесс возникновения и развития нашего мира…Можно предположить, что невещественная темная энергия является основополагающей составной частью физического вакуума» (там же, с. 105). В предположение автора, помимо вышеназванных, вкрались еще следующие концептуальные ошибки. Во-первых, энергия не может быть основополагающей. Во-вторых, она не может быть составной частью. Если из предположения автора устранить все концептуальные ошибки, то оно может предстать, например, в следующем виде. В природе устойчиво существуют (пока неизвестно, относительно чего) наличности, не обладающие массой покоя. Будучи тяготеющими (пока неясно, почему), они способны вступать во взаимодействия с себе подобными. При достаточной энергии взаимодействия устойчивость их структуры нарушается, возникающие в них самоорганизаторы противодействия разрушению (не только специфика, но и статусный абрис их пока неизвестны) со своей функцией не справляются, и из фрагментов данных наличностей образуются локальности физического вакуума как конкретизации состояния хаоса. Здесь, из-за того, что функция самоорганизации скачком трансформируется в функцию сохранения состояния (это пока лишь концептуальная гипотеза), релятивистская масса самоорганизаторов или релятивистских тяготеющих наличностей переходит в состояние ее сохранения, превращаясь тем самым в массу покоя. Как видно, научно-философски преобразованные предположения ученых не только освобождаются от вирулентности, но и эвристически обогащаются. Поток статусных философских ошибок, совершаемых в растущем множестве научных открытий, помимо прочего, свидетельствует о том, что конкретная наука (в данном случае, физика) вошла в такую фазу, в которой обращение к научной философии должно стать систематическим и упреждающим (таким же, как, например, обращение физики к математике): в том числе, и как антивирусное мероприятие.

Первозначимо важно обращение к научной философии при фундаментальном изучении человека. Ибо здесь всё чаще выдают за фундаментальные понятия то, что регистрируется как самоощущение, субъективно, без научной верификации регистрируемого как объективного естественного явления (например, аура, самость, экзистенция). И в этом исследователи ушли так далеко, что даже конфронтационно размежевались с наукой, назвавшись, например, паранаукой. Спрашиваю человека, назвавшегося экстрасенсом: «Что такое душа?». Он: «о, это очень просто; это сгусток энергии, состоящий более, чем из семисот разных видов энергии». Я: «если это вам ясно, то почему вы не поможете науке в познании души?». Он: « нам это не нужно». Я: «может ли стать экстрасенсом атеист?». Он, понимающе усмехнувшись: «вы начнете как атеист, а завершите становление как верующий». Вот и конец науки о человеке: убита внедрившимся вирусом. Если – без сопротивления, то сразу, если с ним, но слабым и неумелым, то – чуть позже. Чем более «зелена» наука о человеке, тем более въедливо и щепетильно научно она должна подходить к формированию своих базисных понятий о своем объекте: даже тогда, когда научно постигает его как субъекта. Дело осложняется тем, что формирование таких понятий – это концептуальный подвиг. Но он не должен стать подвигом А. Матросова. Особенно опасной становится ситуация, когда упредительно заявились новые, претендующие на статус науки, информационные блоки (например, акмеология, уфология, парапсихология, культурология, универсология), но науками, по сути дела, еще не являются. Их создатели, оформив себя по всем основным инвариантам науки как социального института (ученые степени и звания, научные учреждения и т. д.), быть может, из-за этого начинают считать себя подлинными учеными, а поскольку адекватного научного подтверждения (прежде всего, специфических законов специфической сущности) нет, то начинаются амбициозные уверения в том, что такова специфика этой «науки», и амбициозные инъекции этого образа в подлинные науки. Вирус, как видно, получается здесь гиперопасным: продолжая уничтожать то, в чем он возник, он начинает немедленно уничтожать и всю науку. Первоочередный антивирусный рецепт здесь – не называть наукой информационный массив, наукой еще не являющийся. Всему свое время. Дождалась же хиромантия того, что превратилась в науку, хирологию. И при этом, - ни разу не превратившись в вирус науки.

В последнее время, видимо из-за справедливой обеспокоенности возможной опасностью от реализации научных исследований для человечества, в науку людьми, назвавшимися коллегами, инъектируется так называемая гуманизация (гуманитаризация). В том виде, в каком она осуществляется сегодня, она превратилась в вирус в науке, отравляя ее не только собственной персоной, но и своими конкретизациями: панисторизмом, пансоциологизмом, панкультурологизмом и др. Вот примеры. «Культура и есть та главная и единственная тотальная реальность, в которой непосредственно живет человек» (42. С. 7). Это что: концептуальная экипировка естествоиспытателей, которым адресована цитируемая книга? Во-первых, если – да, то как мыслится при этом усиление науки? А, во-вторых, в предложенном «усилении» не менее двух концептуальных ошибок в понимании культуры и ее социального статуса… Не удивительно, что на такой основе рождаются с умным видом и гуманистическим пафосом, например, такие суждения. «Наука имеет не только положительные, но и отрицательные последствия своего развития, что обязывает подвергать ее результаты многократной экспертизе. Философы особо предостерегают против ситуации, когда применение науки теряет нравственный и гуманистический смысл. Тогда она предстает объектом ожесточенной критики, остро встают проблемы контроля над деятельностью ученых» (16. С. 68). Не будем заниматься чисткой этого суждения: хотите, проделайте это сами. Но такой «гуманистический» вирус, специфически этим опасный, толкает науку к следующему антивирусному сценарию: наука примет в себя любую социальную инъекцию, но не иначе, как предварительно превратив ее в научную проблему (приведенный пример может стать актуальным для науки при трансформации его, например, в проблему осуществимости тех или иных научных исследований при сохранении процветания человечества).

Став высокопродуктивным социальным институтом, наука оказалась влиятельной социальной силой, способной справиться с глобальной задачей, - сциентификацией человечества. Но, вместе с тем, она оказалась подверженной влиянию всех других социальных сил. Последние всё чаще мешают науке работать инъекцией в нее невежества, обвинением во всех глобальных бедствиях человечества, апологетизацией и др. Не бороться с этим нельзя, но бороться в привычном, классическом виде неэффективно. Как поступить? Бороться неклассически. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Науке надо, встав над всем этим, обезвреживать лукавое корыстное амбициозное воинствующее невежество по принципу: «все средства хороши» (разумеется, цивилизованные). И не уставать при этом агитировать человечество жить разумно и, хотя бы изредка, но напоминать, чьими пионерскими усилиями такая жизнь достигается.

Итак, из вышеизложенного вырисовываются следующие основные принципы, мастерское следование которым позволит предохранять науку от вирусов. 1. Нет предела научному познанию. 2. Базисные понятия любой конкретной науки должны быть своевременно обоснованы научной философией. 3. Наука первостепенно нуждается не в авторитетах, а в истине. 4. Наука по своей природе самоценна; она, как и гений, не нуждается в посторонней экспертизе ею содеянного; она воспринимает любую социальную инъекцию, но не иначе, как предварительно трансформировав ее в научную проблему. 5. Будучи наивысшей ценностью для всего человечества (конечно, не единственной), она является органическим носителем наивысшей человечности. 6. Наука не виновна в испорченной реализации научных достижений. 7. Преследование человека как ученого – преступление против человечности. 8. Наука отвергает религию. Полагаю, что сегодня наука, наподобие Интернета, нуждается в антивирусных мероприятиях. Какими они будут, покажет время. Только не следует осуждать ученых-вирусоносителей и относиться к ним, как к хакерам.

* * *

Предпринятое рассмотрение науки позволило выделить и зафиксировать богатую совокупность регулятивных принципов, позволяющих успешно осуществлять научную деятельность в сложном мире людей. Конечно, пользование ими автоматически не гарантирует эффективности и социальной беспрепятственности научных исследований. Но где бы ни столкнулся ученый с теми или иными препятствиями, он не должен преодолевать их ценой отказа от научных исследований, от своих научных интересов, от удовлетворения своей профессиональной любознательности. «Я хочу знать, как возникла моя вселенная. Хочу и всё тут! И я обязательно узнаю это, какие бы силы мне ни препятствовали. Потому что я знаю, что это принципиально достижимо. Но я узнаю это не для того, чтобы испытать последнее блаженство экстремала, а для того, чтобы осчастливить человечество вселенским ресурсом бессмертия». 50). Наука самоценна.