В Германии нужно раскрывать все обстоятельства, которые могут поставить под угрозу заключение договора

В контексте отечественной негативной практики представляют интерес наработки германской судебной практики в отношении обстоятельств, о которых следует предупреждать своего контрагента, поэтому приведем их здесь в кратком виде.

Общей обязанности раскрытия информации контрагенту германское право не признает. Тем не менее в пользу наличия такой обязанности говорит, например, особо доверительное отношение, сложившееся между сторонами договора, очевидная разная степень информированности сторон (информационная асимметрия), особое экономическое значение соответствующей сделки для сторон и даже спекулятивный характер сделки. Также раскрывать нужно все обстоятельства, которые очевидно имеют для другой стороны решающее значение и в частности те, которые способны поставить под угрозу цель договора*.

Если брать конкретные сделки, то продавец подержанного автомобиля должен сообщить о том, что машина была в ДТП; продавец земельного участка должен раскрыть, что этот земельный участок некоторое время назад использовался под свалку мусора либо что в ближайших планах застройки данной местности могут произойти определенные изменения, влекущие неприятные последствия для владельца данного участка**. Продавец предприятия должен корректно указать ту прибыль, которую фактически оно получало; если передаются все доли в ООО, продавец должен проинформировать покупателя обо всех оставшихся непогашенными налогах; при продаже части долей в ООО следует раскрыть все обязательства, неисполнение которых является причиной возбуждения дела о банкротстве***.

Арендатор нежилых помещений, торгующий продукцией из текстиля, без дополнительных вопросов к нему должен предупредить арендодателя о том, что основная его продукция пользуется большой популярностью среди праворадикальных кругов. Напротив, психотерапевт, арендующий площади, не должен предупреждать о том, что многие его пациенты страдают от наркотической зависимости****.

Иной пример. Маклер (фактический посредник, риэлтор и т.п.) умышленно вводит в заблуждение клиента, желающего приобрести недвижимость, если маклер одновременно скрытно получает от продавца (другой стороны) вознаграждение обычного размера и в итоге может получить двойную оплату за свою работу (решение Верховного Суда ФРГ 2009 года)*5.

* Armbruester Op. cit. § 123. Rn. 32. S. 1233–1234. ** Ibid. Rn 39. S. 1236. *** Ibid. ****Armbruester Op. cit. Rn. 52. *5 Ibid. Rn. 55.

Обман со стороны третьих лиц не всегда дает потерпевшему возможность оспорить сделку

Если взять шкалу от 0 до 100, то по степени общественной опасности насилие будет занимать шкалу от 90 до 100, угроза – от 80 до 90, а обман – от 60 до 80. Именно поэтому к обману в доктрине предъявляются несколько иные требования, чем к насилию или угрозе. Прежде всего, это проявляется в случае обмана со стороны третьего лица. При угрозе не имеет значения, угрожал сам контрагент или прислал третьих лиц, которые угрожали в его интересах. Не имеет значения и то — просил ли он этих третьих лиц или они сами решили ему помочь. Сделка будет оспорена. Остается только доказать, что угроза имела место и повлияла на решение о заключении сделки³. В ситуации, когда обман исходил от третьего лица, иностранные правопорядки позволяют оспаривать сделки, заключенные под влиянием обмана, не во всех ситуациях (у нас этот вопрос до недавнего времени не был никак урегулирован). Налицо разделение всех стран на две группы.

Наиболее жестко поступают французы и те нации, в которых кодексы написаны под существенным влиянием Французского гражданского кодекса (ФГК – Кодекса Наполеона), например, испанцы: у них можно оспаривать сделки, заключенные под влиянием обмана, только если обманывал контрагент (ст. ст. 1269, 1270 ГК Испании, ст. 1116 ФГК). При этом французская судебная практика и доктрина развивают исключения из данного правила. С одной стороны, допускается оспаривать безвозмездные сделки, если обман допущен третьим лицом, и, с другой стороны, не признается третьим лицом представитель или служащий стороны (признается, что это лица, связанные непосредственно с контрагентом, то есть, когда обманывают они, как будто обманывает он сам).

Вторая группа стран подходит к решению данного вопроса несколько гибче.

Согласно абз. 2 § 123 ГГУ в случае обмана, совершенного третьим лицом, волеизъявление, которое должно было совершаться в адрес иного лица, может быть оспорено лишь при условии, что последнее знало или должно было знать о наличии обмана. То же касается односторонней сделки, по которой иное лицо получает какое-либо право.

Как следует из абз. 2 ст. 1439 ГК Италии, если действия по введению в заблуждение совершены третьим лицом, договор может быть объявлен ничтожным, при условии, что они были известны стороне договора, которая извлекла из них выгоду.

В силу § 875 Австрийского гражданского уложения договор может быть оспорен только при условии, что другая сторона договора принимала участие в обманных действиях третьего лица или очевидно должна была знать о них.

Считается, что в иных случаях признание сделки недействительной было бы несправедливо по отношению к стороне сделки (выгодоприобретателю) и неоправданно ограничивало бы стабильность гражданского оборота.

В абзаце 2 ст. 28 Швейцарского обязательственного закона сказано: умышленное введение в заблуждение, осуществленное третьим лицом, препятствует установлению обязательства обманутого лица только в том случае, если другая сторона знала или должна была знать об обмане в момент совершения сделки.

В контексте этого в ГК РФ разработчики предложили фразу: «сделка, совершенная под влиянием обмана потерпевшего третьим лицом может быть признана недействительной по иску потерпевшего при условии, что другая сторона или лицо, к которому обращена односторонняя сделка, знала или должна была знать об обмане. Считается, что сторона знала об обмане, если виновное в обмане третье лицо являлось ее представителем, работником, помощником». Данный текст не претерпел практически никаких изменений в парламенте. Разве что слово «помощник» было заменено на «лицо, которое содействовало при заключении сделки» (абз. 3 п. 2 ст. 179 ГК РФ). В целом данную замену можно признать удачной, поскольку под получившийся текст лучше подпадают всякого рода советники при переговорах, риэлторы⁴ и проч.

Возникает вопрос: опровержима презумпция, закрепленная в этой норме, или нет? Ответ на него даст судебная практика. В качестве ориентира можно учитывать, что в Германии аналогичная презумпция неопровержима. В Германии также не признается третьим лицом единственный акционер, поскольку считается, что АО в его руках является всего лишь инструментом для осуществления его собственных интересов.

ВАС РФ в Обзоре конкретизировал ситуации, в которых обман со стороны третьего лица может быть поставлен в вину контрагенту потерпевшей стороны. В частности, в п. 8 данного Обзора введена презумпция того, что сторона осведомлена об обмане в ее пользу со стороны третьего лица, если это лицо (оценщик) было привлечено этой стороной для оказания содействия в совершении сделки. При этом доказательств сговора стороны с указанным третьим лицом представлять не требуется.

Защищается ли потерпевший от обмана против добросовестного приобретателя вещи

Как известно, закон устанавливает разную защиту собственника вещи в зависимости от того, выбыло у него имущество по его воле или независимо от нее (ст. 302 ГК РФ). В первом случае собственник может истребовать свое имущество только у недобросовестного приобретателя (то есть того, кто знал или должен был знать о пороке сделки, влекущем ее недействительность). Во втором случае имущество может быть истребовано у любого приобретателя.

Интересен подход к толкованию выражения «помимо воли собственника», использованного в законе. Совершенно очевидно, что сама по себе недействительность сделки, — каким бы ни было основание ее недействительности, — не означает, что вещь выбыла у собственника помимо его воли. Разумеется, раз сделка признана недействительной, закон отказал сторонам этой сделки в признании их воли юридически значимой (в этом и заключается существо института недействительности сделки). С другой стороны, воля на выбытие вещи по смыслу ст. 302 ГК РФ, по-видимому, не совсем совпадает по своему содержанию с волей как элементом гражданско-правовой сделки. Попробуем рассуждать от противного. В законе сказано, что имущество украдено у лица, утеряно им или выбыло из его обладания иным образом помимо его воли. То есть могут быть какие-то иные случаи, кроме кражи и потери. Что это за случаи? Очевидно, что во всех случаях, когда лицо отдает вещь самостоятельно, пусть и по недействительной сделке, можно усматривать в его действиях волю на выбытие имущества из его владения. Но такой подход означал бы, что ни при каких основаниях недействительности сделок нельзя было бы рассуждать о выбытии вещи помимо воли собственника. Но справедливо ли, когда сделка совершена, предположим, под влиянием насилия или угрозы его применения, полагать, что имущество тем не менее выбыло из обладания собственника по его воле, пусть эта воля и была сформирована с пороками? Разве можно провести грань между случаями, когда разбойник просто отобрал вещь, и случаями, когда он заставил жертву подписать с ним договор дарения? На наш взгляд, особой разницы нет.

Это означает, что категории воли в сделке и воли на выбытие вещи не вполне совпадают и могут быть такие случаи, когда:

а) при недействительности сделки воля не выбытие вещи все-таки имела место (например, сделка недействительна по причине отсутствия дееспособности другой стороны, в чью пользу отчуждена вещь);

б) при недействительности вещи воля на выбытие вещи отсутствовала (пример с насилием или угрозой).

И самым интересным является вопрос о том, какие же еще составы недействительности сделок могут свидетельствовать о том, что вещь выбыла у собственника помимо его воли? В судебной практике данный вопрос вставал, прежде всего, в отношении сделок с заинтересованностью и крупных сделок. Мы полагаем, что в последних составах недействительности сделок однозначно речь идет о случаях выбытия имущества из владения юридического лица по его воле, выражаемой его директором. Но доказывание этой идеи не входит в задачу настоящей статьи. В ней гораздо интереснее попытаться дать ответ на вопрос о том, является ли обман (мошенничество) таким основанием недействительности, при котором можно считать, что вещь выбыла из владения собственника помимо его воли.

С одной стороны, обманутый собственник сам отдает свою вещь мошеннику, и это аргумент в пользу позиции о том, что собственник лишается имущества по своей воле. С другой стороны, обман довольно близко подходит к насилию и угрозе, являясь вторым по степени общественной опасности составом недействительности сделок с пороками воли. Совершая обман, контрагент совершает против собственника точно такой же деликт, влекущий за собой ответственность перед потерпевшим в виде возмещения убытков по п. 4 ст. 179 ГК РФ, как и тот, кто применяет насилие или угрожает.

При поиске правильного ответа на поставленный выше вопрос, нам кажется, нельзя обойтись без установления намерения законодателя, выраженного им в ст. 302 ГК РФ. Идея законодателя, на наш взгляд, заключалась в том, чтобы установить баланс между интересами частного индивидуума и интересами публики (неопределенного числа лиц). Законодатель сказал, что по общему правилу добросовестная публика защищается. Исключение, при котором предпочитаются интересы индивида, делается только в том случае, если собственник оказался обижен или не мог контролировать вещь. Таким образом, вопрос переводится в сферу того, справедливо ли защищать обманутого собственника больше, чем добросовестного приобретателя его вещи?

Мы склоняемся в сторону положительного ответа на поставленный вопрос, поскольку такое решение видится достаточно справедливым. Какие доводы могут быть приведены против? Во-первых, можно сказать, что проблема обманутого – в нем самом. Не надо было поддаваться на обман. Однако так проще всего рассуждать со стороны. Правопорядок ведь не упрекает собственника, у которого украли вещь, в том, что он сам в этом виноват (мог бы охранять ее тщательнее). Самый безалаберный собственник, даже такой, который уходил из машины и оставлял в ней ключи с документами на видном месте, получит защиту против добросовестного приобретателя, если машина будет украдена. То же самое касается рассеянного собственника, который повсюду забывает свои вещи.

Второй довод может заключаться в том, что потерпевшее от обмана лицо может получить компенсацию от обманщика. Однако с тем же успехом мы можем сказать собственнику, что он мог бы попытаться получить компенсацию от вора, но правопорядок так не делает. Таким образом, правовая позиция, позволяющая забирать вещь даже у добросовестного приобретателя в случае, если у собственника вещь выбыла по сделке, заключенной под влиянием обмана, видится нам наиболее приемлемой.

Справедливости ради следует заметить, что в Германии о выбытии имущества помимо воли может свидетельствовать только насилие или угроза, если они были направлены на передачу владения, а также совершение сделки недееспособным⁵. Обман рассматривается аналогично существенному заблуждению и не признается недобровольной утратой владения⁶.

Если признать сделку недействительной не удалось, то потерпевший может заявить иск о взыскании убытков

В германском и французском правопорядках, к которым тяготеет российское гражданское право, имеет место единство подходов к тому, возможно ли оспаривание сделки, заключенной под влиянием обмана, если обман относился к качествам вещи и обманутый покупатель может потребовать возмещения убытков или устранения данных недостатков, основываясь на данной сделке. Ни те, ни другие не ограничивают потерпевшую сторону в выборе наиболее устраивающего ее способа защиты (в отличие от сделок под влиянием существенного заблуждения, для которых немцы возможности конкуренции исков не допускают)⁷.

Данный вопрос не был решен в ходе реформы российского законодательства посредством включения в закон какой-либо нормы, однако в Концепции реформирования общих положений гражданского законодательства содержались аргументы в пользу такого же подхода, как во Франции и Германии.

Соответствующая позиция на сегодняшний день провидена в п. 6 Обзора: наличие каких-либо иных возможностей защиты нарушенного права истца не исключает признание сделки недействительной при наличии оснований, предусмотренных ст. с т. 178 и 179 ГК РФ. Суд установил, что при заключении договора продавец заверил покупателя в том, что пробег автомобиля минимален, о чем также свидетельствовали показания одометра и внешний вид автомобиля. Однако в ходе дальнейшей эксплуатации был выявлен существенный износ автомобиля, явно не соответствующий заявленному пробегу. В результате проведения судебной экспертизы были установлены следы недавнего вмешательства в устройство, фиксирующее пробег автомобиля. С учетом всех обстоятельств дела суд пришел к выводу о наличии обмана со стороны продавца при заключении спорной сделки. При этом, удовлетворяя исковые требования, суд отклонил доводы ответчика о том, что истец мог воспользоваться правами, предусмотренными ст. 475 ГК РФ на случай выявления недостатков товара, указав, что наличие других способов защиты прав не исключает возможности требовать признания сделки недействительной на основании ст. 179 ГК РФ.

Конечно, покупатель не имеет права на два иска одновременно. Если он заявляет иск о признании сделки недействительной после того, как заявит требование о возмещении убытков, то, скорее всего, суд откажет в уничтожении сделки, применив абз. 4 п. 2 ст. 166 ГК РФ. В данной норме сказано: сторона, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, не вправе оспаривать сделку по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении ее воли.

Очевидно, что когда сторона обращается в суд с иском о взыскании убытков в связи с ненадлежащим исполнением сделки, она исходит из действительности данной сделки и тем самым ее невольно одобряет. Напротив, если сторона сначала подала иск о признании сделки недействительной со ссылками на обман и ей было отказано, она никак не ограничена в том, чтобы обратиться в суд с требованием о возмещении убытков ввиду ненадлежащего качества проданного ей товара.

¹ Автор благодарит Светлану Матвиенко за предоставленные ему интересные аналитические материалы по данной теме. ² Armbruester in: Muenchner Kommentar zum Buergerlichen Gesetzbuch. Bd.1. Aufl.6. § 123. Rn. – 20–21. ³ См.: Егоров А.В. Сделка совершена с пороком воли. Какие трудности поджидают потерпевшего при оспаривании // Арбитражная практика. 2014. № 5. С. 54–61. ⁴ В Германии современная наука и практика приходят к аналогичному выводу, не относя маклера или иного посредника к числу третьих лиц, по поводу которых нужно устанавливать, знал ли контрагент, в чью пользу они обманывали, про эту ложь. См.: Armbruester. Op. cit. Rn. 64. ⁵ Pruetting in: Pruetting/Wegen/Weinreich: BGB Kommentar. 4. Aufl. 2009. Hermann Luchterhand Verlag. § 935 Rn. 5. S. 238. ⁶ Bassenge in: Palandt. Kommentar zum Buergerlichen Gesetzbuc. 71. Aufl. 2012 C.H. Beck, Muenchen. § 935 Rn. 5b. S.1407. ⁷ Armbruester Op. cit. Rn. 89.

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ

Право агента на вознаграждение. Как агенту получить оплату

Мария Юрьевна Ивакина  слушатель РШЧП, адвокат адвокатского бюро «Форвард Лигал»

• Может ли агентское вознаграждение превышать цену совершенной агентом сделки

• Правомерно ли выплачивать агентское вознаграждение только после поступления оплаты по совершенной сделке

• Сохраняет ли агент право на вознаграждение, если он не предоставил отчет

Гражданский кодекс РФ предусматривает, что за исполнение своих обязанностей по агентскому договору агент имеет право на вознаграждение (ст. 1006 ГК РФ). Чаще всего размер и порядок оплаты услуг агента стороны согласовывают в договоре. Если такого условия в договоре нет, вознаграждение будет определяться исходя из стоимости аналогичных услуг при сравнимых обстоятельствах (ст. 424 ГК РФ). При этом принципал обязан выплачивать вознаграждение в течение недели с момента предоставления ему агентом отчета за прошедший период. На практике сторонам важно понимать, насколько они свободны в выборе порядка и размера оплаты. Например, если планируется закрепить номинальное агентское вознаграждение, либо если вознаграждение зависит от выполнения тех или иных условий принципала. Прямых указаний в отношении подобных ситуаций нет ни в законодательстве, ни в доктрине. Как при этом агенту получить причитающееся вознаграждение, можно выяснить лишь из анализа судебной практики.

Агентское вознаграждение не может быть номинальным

Агентский договор является видом посреднического договора, предметом которого выступают фактические и юридические действия агента. К фактическим действиям агента можно отнести поиск контрагента, заинтересованного в заключении сделки с принципалом, а также совершение преддоговорных действий, не носящих юридического характера и не устанавливающих правовой связи между принципалом и третьим лицом. К юридическим действиям агента относится самостоятельное принятие им решения о вступлении в договорные отношения с третьим лицом, исходя из известных агенту интересов заказчика своих услуг¹.

Рассмотрим, какие позиции по поводу права агента на вознаграждение закреплены в современной арбитражной практике.

Судебная практика исходит из того, что норма, устанавливающая обязанность принципала уплатить агенту вознаграждение, является императивной. Соответственно стороны не могут договориться об отсутствии права агента на вознаграждение. Так, например, в определении ВАС РФ от 13.10.2008 по делу № А40-43985/07- 67- 356 суд указал, что ст. 1006 ГК РФ не является диспозитивной и не предусматривает случаев, когда агентское вознаграждение не уплачивается. Аналогичная правовая позиция приведена в постановлении ФАС Поволжского округа от 24.05.2013 по делу № А55-6675/2012 , согласно которому действие ст. 1006 ГК РФ в части уплаты вознаграждения не может быть изменено соглашением сторон, поскольку данная норма не является диспозитивной. Представляется, что данный подход был избран судами в связи с общим запретом на дарение между коммерческими организациями (ст. 575 ГК РФ), когда они являются сторонами агентского договора. С другой стороны, такая позиция служит для защиты интересов агентов от злоупотреблений со стороны принципалов.

Более того, суды не допускают установление номинального агентского вознаграждения. Так, суд признал ничтожным условие агентского договора, предоставляющее принципалу право на пересчет вознаграждения агента из расчета 1 рубль в месяц в случае нарушения агентом обязанности по размещению отчетов. Решение было обосновано тем, что реализация данного права фактически приводит к освобождению принципала от обязанности оплатить услуги агента. А это противоречит императивным нормам, обязывающим принципала выплатить агенту вознаграждение (постановление ФАС Московского округа от 03.05.2012 по делу № А40-20886/11-87-115). Такой подход можно квалифицировать как запрет использовать снижение вознаграждения в качестве санкции за несвоевременное предоставление отчета. Несмотря на то, что такая санкция могла бы быть более эффективной, чем взыскание с агента убытков, лишение агента права на вознаграждение в этом случае нарушает баланс интересов сторон и не отвечает принципу справедливости.

Суды зачастую отрицательно относятся к условиям договора, предусматривающим выплату агентского вознаграждения после поступления принципалу денежных средств по совершенной сделке. Так, в одном из дел агент обязался за вознаграждение совершать по поручению принципала действия, направленные на поиск и привлечение инвесторов для определенного проекта. При этом агентское вознаграждение подлежало уплате после исполнения инвестором обязательств по уплате арендной платы и других платежей. Суды признали данное условие недействительным, так как обязанность принципала по оплате услуг агента поставлена в зависимость от обстоятельств, относительно которых неизвестно, наступят они или нет. ВАС РФ поддержал данную позицию (определение от 28.11.2013 по делу № А56-47233/2012).

В другом деле суд указал, что условия агентского договора, которые ставят оплату услуг агента в зависимость от усмотрения принципала либо действий третьих лиц, являются недействительными (определение ВАС РФ от 20.09.2012 по делу № А45-4566/2011). Данная позиция судов является неоднозначной. Так, в отношении договоров комиссии суды допускают зависимость права на выплату комиссионного вознаграждения от исполнения сделки, заключенной между комиссионером и третьим лицом (п. 3 информационного письма Президиума ВАС РФ от 17.11.2004 № 85 «Обзор практики разрешения споров по договору комиссии»). В соответствии с п. 4 постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах» норма закона является диспозитивной, если в ней отсутствуют критерии императивности. При этом ст. 1006 ГК РФ предусматривает только общую обязанность принципала уплатить агенту вознаграждение в размере и в порядке, установленных в агентском договоре. Данная норма напрямую отсылает к агентскому договору по вопросу о размере и порядке выплаты вознаграждения и не содержит критериев императивности. В связи с этим отсутствуют правовые основания для признания недействительным условия об уплате агенту вознаграждения после получения принципалом денежных средств от третьих лиц.

Вознаграждение агента может зависеть от результатов сделки, но не от предоставления отчета

Зачастую размер вознаграждения агента определяется различными способами по соглашению сторон. Например, он может быть поставлен в зависимость от последующего эффекта работы агента. Так, в одном из дел предусматривалось уменьшение выплаченного агентского вознаграждения, если сумма, оплаченная принципалу абонентами, с которыми агент заключил договоры, превысит сумму вознаграждения агента. В таком случае агент обязался возвратить разницу между выплаченным ему ранее вознаграждением и указанной суммой. Суд установил, что условие о выплате разницы определено по соглашению сторон и это обязательство принято на себя агентом добровольно (определение ВАС РФ от 28.05.2009 по делу № А63-14258/07-С1-3). В другом деле размер вознаграждения агента был поставлен в зависимость от суммы понесенных агентом расходов, связанных с исполнением договора. Суд посчитал такой порядок определения размера вознаграждения законным и указал, что размер вознаграждения за оказанные услуги стороны вправе определять самостоятельно (постановление Президиума ВАС РФ от 18.05.2010 по делу № А45-21413/2008). Такая позиция судов соответствует принципу свободы договора.

Тем не менее суд может признать размер агентского вознаграждения неразумным и несоразмерным исполненному обязательству, если вознаграждение значительно превышает сумму совершенной агентом для принципала сделки. Так, суд установил, что агентское вознаграждение в размере 3 336 364 руб., с учетом совершения сделки агентом на сумму 663 636 руб., нельзя признать разумным и соразмерным исполненному агентом обязательству. Оно в корне противоречит общим началам и смыслу гражданского законодательства, которое устанавливает равенство участников гражданских правоотношений и не допускает действий, осуществляемых с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах (постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 24.08.2006 по делу № А03-12872/05-15). Представляется, что данный подход соответствует принципу добросовестности.

Важным судебным актом по вопросу агентского вознаграждения является постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 22.06.2010 по делу № А45-20150/2009. Фабула дела заключалась в следующем. Агент заключил договор страхования в пользу принципала. По условиям агентского договора агент имел право на выплату вознаграждения, если принципал самостоятельно заключит договор страхования на новый срок. Принципал заключил договор страхования на новый срок, но агентское вознаграждение выплачивать отказался. При этом принципал сослался на то, что в данном договоре страхования содержатся другие существенные условия (имущество, размеры страховых сумм и проч.), и поэтому данный договор не является продлением ранее заключенного договора. Суды пришли к выводу, что поскольку принципал не отказался от заключения нового договора со страховой компанией, которую изначально нашел агент, то у агента возникло право на вознаграждение. Этот судебный акт предоставляет защиту агенту на случай злоупотреблений со стороны принципала. Отметим, что в данном деле право агента на получение агентского вознаграждения при заключении договора страхования на новый срок было прямо предусмотрено в агентском договоре. Полагаем, что данный подход может применяться судами и в случае, если такое условие не было предусмотрено в агентском договоре. Наличие или отсутствие подобного условия не влияет на суть агентских отношений. Агент, в рамках исполнения агентского договора, своими силами находит долгосрочного партнера для принципала (будь то страховая компания или поставщик). Безусловно, после этого принципал может быть не заинтересован в заключении сделок с данным партнером через агента, поскольку в таком случае принципал обязан выплатить агенту вознаграждение. В этой связи логично, чтобы право агента на вознаграждение сохранялось и при самостоятельном заключении принципалом сделки с контрагентом, которого нашел агент.

По общему правилу основанием для уплаты вознаграждения является отчет агента (ст. 1006 ГК РФ). Непредставление такого отчета не освобождает принципала от обязанности выплатить агентское вознаграждение, если оказание агентом услуг может быть доказано иным способом. Как указал суд, возможность выплаты агентского вознаграждения по смыслу ст. 1006 ГК РФ не ставится в прямую зависимость от предоставления агентских отчетов при доказанности факта оказания услуг (постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 22.07.2003 по делу № Ф08-2135/2003).

Несмотря на то, что судебная практика выработала подходы к решению ряда вопросов, связанных с агентским вознаграждением, на практике все равно остаются открытые вопросы. Что, если сделка заключена принципалом в результате действий агента, но уже после прекращения агентского договора? Имеет ли агент в данном случае право на вознаграждение? Законодательство не предусматривает какого-либо регулирования этого вопроса.