книги / Современное общество вопросы теории, методологии, методы социальных исследований (Файнбургские чтения)

коллективность, отрицает ее, но ие абсолютно, всегда лишь в тенденции. Отчужденность возникает ие только вопреки» но и благодаря, на основе коллективности, никогда не устраняя ее полностью. Истоки диалектики коллективности и отчуж­ денности (отчуждения) заложены в содержании процесса труда,-в его общественном, коллективном характере, который отрицается и полагается разделением и специализацией того же труда.

Из диалектики коллективности вытекают две крайности: не видя различии качественных между исторически перехо­ дящими формами коллективности, недооценивается специфи­ ка социалистической коллективности — с одной стороны; а с другой — абсолютизация этих различий и как следствие— представление о социалистической коллективности как о единственной возможной коллективности, непонимание обще­ исторического содержания коллективности, которое состоит в том, что любая форма общества в там или ином виде и степени содержит в себе условии и элементы коллективности.

Левченко В. В.

К ПРОБЛЕМЕ ЕДИНСТВА ОСНОВНЫХ СВОЙСТВ ОТНОШЕНИЙ КОЛЛЕКТИВНОСТИ

Одними из основных положений-концепции-коллективности, разрабатываемой лабораторией и кафедрой социологии Пермского политехнического института, являются:

коллективность рассматривается как специфическая и наиболее развития форма совместности;

коллектив отличается от менее развитых групп прежде всего рядом основных свойств (устойчивой общностью основ: ных интерёсов, объединений людей в коллектив как лично­ стей,’ самоорганизацией, органическим совмещением фор­ мальной и неформальной структур группы, добровольной идентификацией себя с группой, соревновательностью) ;

только наличие и единство всех перечисленных свойств превращает совместно действующих людей в коллектив.

Большая часть исследований была направлена* в'основ­ ном на изучение двух первых положений. Практически вы­ пала из сферы социального анализа' 'Проблема* единства свойств коллективности' как • необходимого ' условия превра­ щения отношений совместности в коллективистские. Нами была предпринята попытка, эмпирической проверки данного положения.

С этой целью сравнивались малые социальные	группы,
не имеющие жестких объективных ограничений для	развития

основных свойств коллективности, с такими же малыми груп­ пами, но имеющими извне заданные объективные преграды для развития такого свойства коллективности, как самоорга­ низация (данное ограничение диктовалось жесткой иерархи­ ческой системой управления, исключающей какие-либо эле­ менты самоуправления).

Сравнение этих двух групп производилось по отработан­ ным психологическим критериям уровня развития отношений коллективности: опосредственность межличностного восприя­ тия целями и задачами совместной деятельности, сплочен­ ность как ценностно-ориентационное единство, идентифика­ ция ценностного эталона личности с ценностями группы, на­ личие лидеров и органическое совмещение формальной и не­ формальной структуры, группы, состязательность.

Более чем в 350 группах, не имевших извне заданных объективных ограничений, отношения коллективности оказа­ лись развитыми следующим образом: низкий уровень раз­ вития отношений коллективности выявлен в 38,3% групп, средний уровень — в 55,1% групп, высокий — в 6,6% групп (причем во всех организациях, пде проводились исследова­ ния, всегда фиксировался высокий уровень развития группы). Во всех малых группах, имеющих жесткую иерархическую структуру управления, исключающую возможность самоуп­ равления (всего таких групп было более двадцати), был установлен средний уровень развития отношений коллектив­ ности (отсутствие низкого уровня развития коллективности связано с достаточно содержательной, творческой деятель­ ностью членов групп, добровольностью и сознательностью вы­ бора ими данного вида деятельности, высоким уровнем об­ разования).

Таким образом, полученные результаты свидетельствуют о том, что наличие и единство основных свойств отношений коллективности является необходимым условием превраще­ ния отношений совместности в коллективистские.

Лившиц Р. Л.

ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО ИСКУССТВЕННОЙ КОНСТРУКЦИЕЙ?

Общим местом праворадикальной критики реалий совет­ ского общества стал в последнее время тезис о вым-орочен*

22

ности этих последних, об их искусственности, ненормально­ сти, придуманности. Вся послеоктябрьская история нашего общества оказывается при таком подходе отклонением от естественного хода вещей, провалом, тупиком, ужасной (во всех смыслах слова) нелепостью, которую надлежит как можно скорее исправить.

Анализ методологических предпосылок такого рода кри­ тики обнаруживает несомненную параллель с просветитель­ ской критикой устоев феодального общества. Все институты

феодализма	подвергались в XVIII в. сокрушению с позиций
и от имени	Разума. Сословно-иерархическая организация

общества, патернализм, как принцип организации социаль­ ных отношений, господство религии в общественном созна­ нии и могущество церкви — все это объявлялось не соответ­ ствующим человеческой природе, т. е. искусственным и по­ тому безусловно заслуживающим .ниспровержения.

Таким же точно образом современные радикальные кри­ тики советской действительности крушат плановую экономи­ ку, однопартийную политическую систему, господство госу­ дарственной светской религии, именуемой на нашем новоязе марксистско-ленинской идеологией. Точно так же все эти институты квалифицируются как противоречащие человечес­ кому естеству. Критический пыл сейчас, как и в XVIII в.% питает святая убежденность в том, что все прошлое заслужи­ вает лишь осуждения. «Проклятому» и противоестественному прошлому противопоставляется будущий идеальный порядок вещей, где реализованы естественные, разумные принципы социального устройства, где чудесным образом решены все терзающие общество проблемы.

С нашей точки зрения, различение «естественных» и «ис­ кусственных» социальных порядков—не более, чем публици­ стический прием, не имеющий отношения к науке. Такое раз­ личение противоречит прежде всего фундаментальному прин­ ципу научного познания—принципу закономерности всего про­ исходящего. Наука не допускает существование чудес. Ут­ верждение, что кто-то («злодеи-большевики», например) спо­ собен творить вопреки закономерности равносильно при­ знанию чуда.

Тезис об «искусственности» советского общества несовме­ стим далее с огромным массивом фактов. Принципы «реаль­ ного социализма» были воспроизведены в своих основных чертах во многих странах мира с населением, составляющим заметную часть населения планеты. Как могло случиться, что «искусственные» порядки утвердились и десятилетня су­ ществовали на таких громадных просторах? Если советский

образец—выпадение из естественного хода вещей, то почему такое «выпадение» происходило столь часто и в таких боль­ ших масштабах? Если событие имело место один-едипствен- иый раз, его еще можно худо-бедно квалифицировать как чу­ до. Но чудо, повторенное множество раз?..

Утверждение об «искусственности» принципов организа­ ции советского общества не учитывает н того фундаменталь­ ного обстоятельства, что даже на сегодняшний день страны с процветающей рыночной экономикой и развитой демократией существуют в окружении стран, где нет ни того, ни другого. Если быть последовательным, надо было бы объявить, что по­ рядки в этих странах тоже «искусственны». Образцом «искус­ ственности» нужно было бы признать весь исламский мир, фундамент которого образует приоритет целого над частью, общества над индивидом.

Тезис об искусственности советских порядков сочетается обычно с определенным видением отечественной истории. В ней всячески преувеличивается значение буржуазно-демокра­ тической тенденции (реформы Столыпина, к примеру) и за­ тушевывается другая тенденция—радикально-плебейской ре­ волюционности. В этом пункте современные критики совет­ ского общества оказываются ниже Н. А. Бердяева, который ясно видел объективные поедпосылки большевистского экспе­ римента во всей истории России.

С нашей точки зрения, оценка социальной действительно­ сти в рамках оппозиции «естественное—искусственное» вооб­

ще лишена научного смысла. Можно	и нужно вести	речь
о большей или меньшей вероятности	реализации тех	или

иных тенденций, о большей или меньшей эффективности и справедливости тех или иных социальных порядков. Только при таком подходе становится возможным правильно понять как историю, приведшую к наличному состоянию, так и зада­ чи преобразования социальной действительности. Лозунг ис­ кусственности советских порядков способен вдохновить па борьбу, но не дает возможности выработать реалистическую конструктивную программу действий.

Семенов В. Л.

ЭЛЕМЕНТЫ УТОПИИ В ПЕРЕСТРОЙКЕ

С философской точки зрения социальная утопия представ-' ляет собой противоречие между общественным бытием и об­ щественным сознанием, между проектом идеального, с точки

24

зрения социальной справедливости, общественного устройст­ ва и возможностью его практической реализации, между ин­ дивидом и обществом (характеризуемое искусственным пере­ носом интересов первого на второе), между реальными дви­ жущими силами общественного развития и теми, которые вы­ двигаются в качестве таковых социальными силами, стоящи­ ми за общественными структурами, принявшими утопические идеалы и борющимися за их претворение в жизнь, в практику социальной действительности.

Для социальной утопии характерно, что она не стремится к сохранению или постоянному репродуцированию существу­ ющего общественного строя, а, наоборот, при попытках сво­ ей практической реализации «взрывает» существующие соци­ альные отношения и заменяет их другими, содержащимися в данном варианте утопического общественного устройства, а при отсутствии таковых вызывает в массе индивидов и в со­ циальных группах настроение «желания» к изменению соци­ альной действительности в прокламируемом утопией направ­ лении. Таким образом, самим фактом своего существования утопия вызывает в обществе социальную нестабильность, же­ лание перемен, отрицание старых социальных институтов. Эффективность воздействия социальной утопии на общест­ венное сознание зависит от того, в каком соотношении эле­ менты фантазии, мечты о будущем справедливом обществен­ ном устройстве взаимодействуют с реалиями сегодняшнего и завтрашнего дня, каковы пути, ведущие к реализации уто­ пии. Чем ближе обещанный в утопии «рай», чем он, с точки зрения здравого смысла, достижимей, причем в не очень от­ даленном будущем, тем более привлекательней в сознании широких социальных слоев представляется утопия, тем боль­ ше она приобретает сторонников, готовых «драться» за ее практическую реализацию. Социальная утопии представляет причудливый и произвольный сплав, в котором хилиастические чаяния народных масс о будущем, облеченные в форму фантазии, мечты находятся рядом с положениями, которые опираются на науку. Поэтому утопические проекты социаль­ ного устройства, с одной стороны, служат одним из источни­ ков научного прогнозирования развития общества, а с другой

—приводят к социальным напряжениям, социальной борьбе и жертвам, к крупнейшим социальным «зигзагам» и катаклиз­ мам общественного развития (административно-командная модель социализма, сложившаяся в нашей стране после по­ беды Октября). Выход из таких «виражей» общественного развития чрезвычайно сложен, для этого, как показывает опыт СССР, потребовалась перестройка, которая по праву по

своей социально-экономической и политической значимости считается революцией.

Перестройка, призванная покончить с грандиозной соци­ альной утопией административно-командного социализма, са­ ма не свободна от элементов социального утопизма, которые мешают ее успеху, приводят к ее «пробуксовке», ставят под удар возможность достижения ее целей. Наличие элементов утопизма в перестройке обусловлено тем, что 1) ее начали, причем сверху, те силы, которые были воспитаны на утопи­ ческом, государственном, административно-командном со­ циализме; 2) первоначальный вариант плана перестройки, который был выдвинут на XXVII съезде КПСС, являлся уто­ пическим по своему содержанию; 3) этот план был обречен на неудачу, так как он базировался на перевернутой -пирами­ де интересов. Человеческий фактор реально связать с соб­ ственностью, т. е. оптимизировать интересы индивида не удалось, а научно-технический прогресс при отсутствии че­ ловеческого интереса к нему не работает; поэтому указан­ ный план, являясь утопическим по своей сущности и содер­ жанию, потерпел неудачу. Однако в плане перестройки бы­ ли и другие элементы: идеи демократизации, гласности, са­ моуправления. Именно эти идеи, претворяясь в жизнь, вско­ лыхнули, «разбудили от длительной спячки» народные низы, дали толчок росту народного самосознания, положили нача­ ло активному включению их в политическую жизнь. Если первый период перестройки 1986—1988 гг. носил «верхушеч­ ный» характер, то второй период с 1988 по июнь 1991 г. характеризуется активным включением народных масс в по­ литику. При всей незрелости масс, отсутствии у них необхо­ димого политического опыта все же это имело колоссальное значение, ибо именно благодаря «вмешательству» масс уда­ лось «отбить» попытки части верхушки партийно-государ­ ственного аппарата перейти в наступление. Поражение этих попыток, мощные выступления народа (забастовки шахте­ ров, учителей, многотысячные демонстрации в Москве и др. городах) создавали условия для перехода к третьему этапу перестройки.

Третий этап перестройки начинается со второй половины 1991 г. и характеризуется попытками практической реализа­ ции радикальной экономической реформы, ибо без практи­ ческой реализации этой меры перестройка, в целом, остается утопией.

Следовательно, анализ сложного феномена перестройки позволяет выяснить, как в ходе ее преодолеваются элементы социальной утопии, наличие которых в ее реквизите объек­

тивно мешает реализации тех задач, которые ома призвана разрешить. Поэтому -мера освобождения и преодоления пе­ рестройкой утопических элементов является показателем ее зрелости. К сожалению, этот процесс происходит пока очень медленно, а к его практическому решению в сфере экономи­ ки перестройка еще ие приступила.

Кораблева Е. В., Назаренко Ю. И.

УТОПИЯ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ДЕЙСТВИЕ

Запад «переболел» болезнью страха перед утопией, Вос­ ток пережил ее на собственной истории. Но именно Запад стал колыбелью утопической мысли. Утопическая фантазия в целом оказалась союзницей цивилизации.

Утопия представляет собой произвольно сконструирован­ ный образ идеального будущего, идеального социума, иде­ ального пространства. Утопия — живое явление сознания и культуры, ее формы и содержание «меняются от эпохи к эпо­ хе. Различают абсолютные и относительные утопии. Абсо­ лютными являются утопии, которые неосуществимы в прин­ ципе; относительными — те, которые ие могут быть претво­ рены в жизнь в данный исторический момент, однако в иных обстоятельствах могли бы осуществиться. Ламартин: «уто­ пии — это зачастую лишь преждевременные истины». Аб­ солютные и относительные утопии объединяет невозможность их реализации в данный момент. Часто утопии играли мо­ билизующую роль, во имя утопии люди убивали и позволяли убивать.

За 4,5 века понятие «утопия» -приобрело множество от­ тенков, выходящих за пределы книги Т. Мора. Утопия — это неосуществимая мечта. Но Н. Бердяев писал: «Утопии оказались более осуществимыми, чем казалось раньше». История свидетельствует о том, что утопии могут осуществ­ ляться. Однако считать, что сталинская Россия, гитлеров­ ская Германия или полпотовская Кампучия — сбывшаяся утопия, добросовестному ученому не позволяют факты.

В контексте современных проблем мировой цивилизации появляются новые трактовки утопии: «экоутопия» — гло­ бальное научное и культурное проектирование; «практотопия» — система социальных реформ, направленных на по­ строение не идеального, но лучшего, чем наш, мира; «зупсихия» — стабилизация и раскрепощение душевного и духов­ ного мира личности с помощью социальной терапии. Пере­ сматривается история утопической мысли: исследователи

видят в утопиях предвосхищение «нового мышления», столь необходимого XXI веку. Выделяется уникальный философ­ ско-художественный жанр XX века — дистопия: образ об­ щества, преодолевшего утопизм и превратившегося вслед­ ствие этого в лишенную памяти и мечты «кровавую сиюми­ нутность» — мир оруэлловской фантазии. Наша официаль­ ная идеология, объявленная трижды «научной», оказалась утопической. Но история говорит о том, что утопии могут осуществляться.

Утопия — воплощение определенного типа сознания, ко­ торое не находится в соответствии с окружающим миром. Утопическое сознание строит свой проект умозрительным путем, руководствуясь не императивами истории, а веления­ ми воли и сердца. Утопии характеризуются двойным изме­ рением: 1) это радикальная критика действительности; 2) предложения по ее преобразованию.

Создать политическую утопию — значит не признавать, что мы живем в лучшем из миров, и принять вызов, согла­ сившись на построение нового мира. Ф. Поллак: «утопия всегда была мощным рычагом социального прогресса и по­ могла осуществить важнейшие исторические изменения». Даже в тех случаях, когда цели оказывались неосуществи­ мыми, утопии побуждали людей активно добиваться пере­ мен.

Исходным пунктом политического действия является ана­ лиз действительности, признание ее такой, какова ома есть. Но исторический опыт показывает, что реализм не является единственным ингредиентом политического действия. М. Ве­ бер писал: «Верно, что успешная политика всегда есть искус­ ство возможного, если правильно понимать это выражение. Однако не менее верно, что часто возможное достигается лишь потому, что стремились к стоящему за ним невозмож­ ному».

Утопия является сложным явлением социальной жизни и культуры, она не сводится к фантастическим проектам «пан­ лучшего государственного и общественного устройства». Уто­ пическое сознание проявляет удивительную жизнестойкость и в итоге оказывает заметное воздействие на политическую, со­ циальную и культурную жизнь общества. Как считает Э. Я- Баталов, «утопия по своим социокультурным установ­ кам амбивалентна, а ее общественно-политическая роль про­ тиворечива и во многом определяется конкретной ситуа­ цией» *.

1 Э. Я. Баталов. В мире утопии,—М.: Политиздат, 1989.—С. 305.

28

Фетисова О. Т.

ПСЕВДОКОЛЛЕКТИВНОСТЬ И ЛИЧНОСТЬ

Воспитание личности в нашей стране было направлено на формирование установок о безусловном приоритете коллек­ тивного решения, коллективного мнения, над которым всегда был ореол непогрешимости уже в силу того, что это мнение «народных масс», а народ всегда прав. Аксиомой были сло­ ва поэта: «единица—вздор, единица—ноль, голос единицы тоньше писка, кто его услышит?» Решение большинства счи­ талось не только безусловно непогрешимым, но и обязатель­ ным к исполнению. Формировавшееся же при этом большин­ ство становилось агрессивно-послушным, т. е. одновременно и конформистски послушным давлению властных структур, ложных авторитетов и агрессивным по отношению к инако­ мыслию, инакорешению, инакодействию личности.

Партийная пропаганда заверяла в программных докумен­ тах, что все в стране делается «для человека, для его блага». Однако голос единицы по-прежнему оставался «тоньше лис­ ка». Играя в демократизм, партократия делала ставку на ин­ тересы псевдоколлектива, того агрессивно-послушного боль­ шинства, за которым формально оставалось право решения, но мнением которого легко можно было манипулировать.

В условиях перестройки фактором ускорения обществен­ ного развития был назван человеческий фактор. Путь ради­ кальной .перестройки экономики был найден через самоуп­ равление трудового коллектива. Появились советы трудовых коллективов на ‘предприятиях, значительно расширили права студсоветам вузов. Одной из задач самоуправления в кол­ лективах стало преодоление нивелирующей уравнительной тенденции, против которой еще в 1921 г. выступал П. Б. Струве, говоря, что «русская (революция есть опровержение эгалитарного социализма... Ибо эгалитарный социализм есть отрицание двух основных начал, на которых зиждется вся­ кое развивающееся общество: идеи ответственности лица за свое поведение вообще и экономическое поведение в част­ ности и идеи расценки людей по их личной годности, в част­ ности по их эконом ичеокой годности» *.

Именно из-за необходимости преодоления стойких урав­ нительных тенденций и пассивности личности процесс само­ управления в трудовых коллективах встречает массу труд­ ностей. По этой же причине во многом фиктивным стало и самоуправление в студенческих коллективах. В отличие от формально-бюрократической, нужна новая демократическая

коллективность, которая бы на деле обеспечивала представи­ тельство индивидуальных и коллективных интересов. 75% опрошенных студентов пед. вуза не смогли назвать свою учебную группу таким коллективом, а 65% опрошенных свою пассивность объясняют привычкой к исполнению рас­ поряжений сверху. Да откуда и взяться опыту демократичес­ кой коллективности, если уже три поколения советских лю­ дей жили в условиях тоталитарного правления?

Сейчас остро ощущается потребность в личности пред­ приимчивой, деловой, а главное — профессионально подго­ товленной. Но вполне объяснимое желанием защитить моло­ дежь от инфляции решение выплачивать стипендию всем удовлетворительно успевающим студентам снизило усердие большинства студентов до уровня «разумной достаточности». Все это не может не сказаться на профессиональном уровне специалиста. Остается только надеяться на жесткую конку­ ренцию на рынке труда после вступления страны в рыноч­ ные отношения, когда специалист будет вынужден повышать уровень своей профессиональной компетенции и создавать не формально-бюрократическую, а демократическую коллек­

тивность. Этот	процесс неизбежно	будет происходить, но
вряд ли он будет безболезненным для личности
1 П. Струпе.	Размышления о русском	ренолюцни. София, 1921.
С. 17-18.

Рябов О. В.

ПРИРОДА АМОРАЛЬНОГО: ИНДИВИДУАЛИЗМ ИЛИ ТОТАЛИТАРНОСТЬ?

Вопрос о природе аморального волновал человечество иа протяжении тысячелетий, тем не менее мы попытаемся пред­ ставить свой вариант.

Содержание общественного сознания нашего общества в последние десятилетия во многом определял «коллективист­ ский» миф. Среди прочих его составляющих — постулат об индивидуализме (и частной собственности) как основании аморального и противостоящем ему коллективизме (и об­ щественной собственности) как основании морали.

Тезис об индивидуалистической природе Зла в мире очень стар. Он отражен в большинстве теологических доктрин. Эта точка зрения получила распространение и в христианстве— «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать». Гор­