книги / Собачий бог

он согбен, седая борода словно светилась в лунном све­ те. Николай даже разглядел глаза — не ласковые, но и не враждебные. Глянул на Николая, помолчал, вздохнул —

ивдруг исчез.

Визбу Николай вполз задом, на четвереньках. Опро­ кинул жбан с квасом. Ругнулся.

Матрена спала.

Не помня себя, забрался Николай в постель, прижал­ ся к теплому боку Матрены. Зажмурился.

Так и уснул. И знал: в окошко глядеть нельзя, не надо. Там он стоит, незнакомый. Ждет чего-то. Смотрит...

Черемошники. Декабрь 1994 года

Однажды возле ворот остановился грузовик. Веселые мужики вошли в избу, сели за стол. Один выпил с хозяи­ ном самогона — хозяин гнал сам, не доверяя магазин­ ной водке, поэтому все внешние грозы — эпохи трезво­ сти и эпохи моря разливанного — его в этом смысле не касались. Шофер не пил — не положено; вышел во двор, подошел к будке Тарзана. Собака лежала, не шевелясь, на своей подстилке. Только шевельнула сухим носом, приоткрыла и тут же зажмурила слезящиеся глаза.

Шофер присел на корточки.

—Ну что, белоглазый? Устал, поди, на цепи?.. На волю-то хочешь, а?..

Тарзан насторожился. Он почувствовал в ласковом го­ лосе запах грядущей непоправимой беды.

Икогда шофер протянул руку — погладить — на заг­ ривке Тарзана приподнялась шерсть. При этом сам Тар­ зан оставался недвижим и спокоен.

—Э-э, да ты с характером!.. — Шофер убрал руку. — Не зря хозяин от тебя избавиться хочет...

Потом во двор вышли'все четверо — Хозяин, Хозяйка

идвое приехавших мужиков.

—Ишь, смотрит-то как... — не выдержала Хозяйка. Хозяин молча снял с крюка поводок, и Тарзан напряг­

ся, даже коротко тявкнул: этим поводком его, бывало, охаживал хозяин. Но Хозяин не собирался бить. Он даже как-то непривычно ласково потрепал ему ухо. Отстег­ нул карабин цепи от ошейника. Пристегнул поводок.

— Ну, пойдем.

Хозяйка вздохнула и даже приготовилась вытереть глаз краем передника.

— Ну! — прикрикнул на нее Хозяин. — Сама же про­ сила! Обосрал все вокруг...

И Тарзана увели. Один из приехавших мужиков влез в кузов, стал тянуть за собой Тарзана. Тарзан поупирался было, безнадежно кося глазом в сторону, но, получив пинок от Хозяина, неловко запрыгнул в кузов.

Когда грузовик тронулся, он вдруг понял, что его на­ всегда увозят от Молодой Хозяйки. Он рванулся, на­ тянул привязанный к переднему борту поводок. Зах­ рипел.

Грузовик прыгал по кочкам, выезжая с улицы — доро­ га здесь не асфальтировалась и была разбита большег­ рузными машинами. Выехал на асфальт и понесся.

Тарзан все стоял, выкатив набок глаза и высунув язык от усилия порвать поводок. Он глядел на шиферные и жестяные крашеные крыши, заборы, поленицы, одино­ кие тополя — глядел неотрывно, будто стараясь отыс­ кать дом, в котором прожил всю свою не очень долгую жизнь.

Грузовик проскочил железнодорожный переезд — ус­ пел до того, как загудел, опускаясь, шлагбаум, — и по­ несся все быстрее к выезду из города.

Тарзан успокоился и лег. Лежать было неудобно — тряско. Но он лежал, угрюмо клацая зубами, когда гру­ зовик встряхивало; он не глядел по сторонам. Два белых пятна над глазами были обращены к пасмурному небу.

** *

—Баба, а где Тарзан? — спросила Аленка, вернувшись из садика и обнаружив пустую конуру.

—Убежал Тарзан, — скороговоркой ответила баба. Но когда дед вытащил на середину двора собачью ко­

нуру и стал курочить ее на доски — все в хозяйстве сго­ дятся, — Аленка заплакала.

—Ну чего ты? — спросила баба, они сидели у окна в кухне; из окна была видна часть огорода, теплица, сараи —

идед, орудовавший гвоздодером. — Увезли Тарзана. В де­ ревню.

—Зачем? — спросила Аленка сквозь слезы.

—Нужнее он там! — повысила голос баба, встала, по­ ворачиваясь к печке. Потом добавила спокойнее:

—Там он будет дом сторожить. Курятник. Там, в дерев­ не, лисы кур таскают... Там емулучше будет. Простор, лес, речка... А у нас чего? Несколько лет просидел на цепи. Выпустишь — весь огород потопчет. Конь-то какой вы­ махал!.. Палисадник вон весь загадил. Ну не плачь.

И Аленка больше не плакала.

** *

Апотом стал приходить Он. Сначала он просто снил­ ся. Стоял посреди комнаты — мутный, большой, молча­ ливый. И постепенно из снов перебирался в явь.

Аленка давно уже спала одна в маленькой комнатке — почти в закутке — за печью. Сама однажды, еще осенью, решила:

—Баба! Я теперь большая. Буду спать одна.

—А не забоишься? — спросила баба. Аленка насупилась. Подумала.

—Андрей сказал, что давно уже спит один. И Анжелка. Еще смеялись. Боякой назвали... А я не бояка. Не бояка же, баба?..

** *

В первый раз, увидев темную расплывчатую фигуру на фоне голубого, подсвеченного с улицы фонарем окна, Аленка вскрикнула. Закрыла глаза, полежала. Но так было еще страшней. Открыла — громадная тень по-пре­ жнему тихо стояла над ней.

Аленка решила, что это сон. Натянула одеяло на голо­ ву. Сосчитала до десяти, выглянула — он стоял.

Она хотела вскочить, чтобы бежать к бабе, — вон она похрапывает за перегородкой, — но тут же испугалась. Вдруг, пока она лежит, он ее и не видит? А только она соскочит — и сразу протянет руки, схватит...

Она снова закрылась одеялом. Стала про себя шептать молитву, которой выучила ее баба. Молитва была не к месту, но все равно с ней было легче.

Прошло сто лет, когда она наконец решилась, и выг­ лянула снова.

Он, темный на фоне серебристо-синего окна, по-пре­ жнему был здесь.

Она пошевелилась, следя за ним. Стала соскальзывать с кровати. Пол был обжигающе ледяным — в деревян­ ных домах всегда так, — но она не почувствовала холо­ да. Баба будет ругаться, что не надела тапочки — тол­ стые, теплые, вязаные тапочки... Аленка попыталась нащупать их ногой возле кровати. Есть один. Она спол­ зла еще больше, прикрывая одеялом грудь и живот, буд­

то одеяло могло ее защитить. Тапочек наделся. Опусти­ ла на пол вторую ногу... И внезапно тень присела. Так стремительно и неожиданно, что Аленка не успела вскрикнуть. И тут же ощутила теплое, мягкое прикос­ новение.

Будто кошка о ногу потерлась. Но кошки в доме не было — баба не хотела: убирать за ней, да еще шерсть летит, да котят будет каждые полгода носить...

Итут до Аленки дошло: этот странный, темный — он нежно надевал ей на ножку тапочек. Делал это осторож­ но, бесшумно и... приятно.

Апотом разогнулся. Медленно-медленно, поднимался

вполный рост, и казалось, что он не уместится здесь, под слишком низким для него потолком.

Ивдруг стало светло. Аленка поморгала, села, спустив ноги на пол. Ледяное окно сверкало под уличным фона­ рем. Комната была пуста.

** *

Телемастер Иван Иванович называл себя «последним телемастером уходящей эпохи». «Последним» — вовсе не потому, что мастер он был плохой, наоборот: в сто­ летний ламповый «Рекорд» мог новую душу вложить. Чинил все — и старое советское, и новое, антисоветс­ кое. Чинил на совесть. Мало того — к каждому телеви­ зору имел собственный подход. И жалел иногда: сколь­ ко нестандартных решений принимал, выдумки, изобретений почти, — и никто этого, кроме него само­ го, оценить не мог.

Еще «последним» он называл себя потому, что в свое время один-единственный из своего пункта «Рембыттехники» не обзавелся личным автомобилем. Можно сказать, безлошадным остался. То ли потому, что лиш­

него с клиентов не брал, то ли потому, что не умел день­ ги в руках держать: таяли, уходили невесть куда. Да и клиенты у него были, грех сказать: старики да старухи, ветераны-льготники. Такие если и заплатят сверху — за­ саленную «трешку». Грех брать.

Иван Иванович и теперь, в эпоху частного предпри­ нимательства, обходился без машины. Хотя именно те­ перь она бы ему ой как пригодилась. Надо откладывать деньги, копить. Надо с клиентов драть втридорога. Гля­ дишь — уже летом какой-нибудь старенький «жигуль» появится. Тогда уже можно в газетных объявлениях о ре­ монте телевизоров смело приписывать, как другие: «вы­ езд за город, доставка техники бесплатно».

Но, однако, размечтался. Сегодня вряд ли появится возможность «сверху» взять: уж больно район неказис­ тый, дурной славой пользующийся.

Иван Иваныч приехал на трамвае. Трамвай полз до ко­ нечной остановки целый час. Скрежетал по заледене­ лым рельсам. Окна замохнатились инеем, и куда едешь — черт его разберет.

На конечной остановке Иван Иваныч сошел, осмот­ релся. В этих краях ему в последний раз довелось бывать лет этак...

Иван Иваныч не стал вспоминать, сколько лет. Редкая цепочка людей, тоже сошедших на конечной, уже исчеза­ ла в переплетении ветвей, там, куда не доставал свет фона­ рей. Иван Иваныч бросился следом. Ему по телефону так и объяснили: сойдете с трамвая — и туда, куда все: по тро­ пинке, мимо товарной станции, мимо пакгаузов, через же­ лезнодорожные пути. Атам — фонарь. И переулок сразу.

Было холодно. Морозный туман стелился под ноги, ресницы смерзались. Снег хрустел под ногами. Твердый, как битое стекло.

Черные фигуры пешеходов впереди прыгали через пути. Где-то сбоку, из тумана, глядели большие глаза тепловоза. Громыхали колеса, бубнил что-то далекий го­ лос диспетчера.

Опасливо оглядываясь на тепловоз, на черневшие во тьме товарные вагоны, Иван Иваныч быстро добежал до спуска с насыпи.

Впереди сиял фонарь, а еще дальше, налево — веселые окна магазинчиков.

«Э! — понял Иван Иваныч. — Да ведь сюда автобусы ходят, маршрутки. А клиент меня трамваем заставил ехать». Иван Иваныч окончательно загрустил. Видать, клиент-то совсем нищий. Ветеран всех войн, вместе взя­ тых. Хотя голос, вроде, молодой. Ну по телефону не раз­ берешься. Кстати, телевизор у него вовсе раритетный — «Русич», первый цветной. Ламповый еще.

Иван Иваныч спустился с насыпи, прошел мимо фо­ наря и углубился в абсолютно темный переулок.

Нет, переулок все же был не абсолютно темным. Он был наполнен каким-то матовым голубым сиянием.

Мороз усилился. Стонали старые тополя вдоль черных заборов, звенели невидимые провода «воздушки».

Иван Иваныч споткнулся, упал. Даже чемодан, в ко­ тором были инструменты и запчасти, выронил. Поднял­ ся, отряхнулся. Велел себе впредь быть повнимательней.

Адрес он помнил, но беда была в том, что на домах указателей либо не было вовсе, либо их было не видно: во-первых, темень. Во-вторых — инеем заросли. Поди тут разбери, где он, дом номер 18, да еще и «Б».

Переулок был пуст. Кое-где светились подслеповатые окна. Иван Иваныч сделал шаг к забору — разглядеть таб­ личку на доме. И тут же из-за забора раздался собачий рык — да такой, что Иван Иваныч невольно отскочил.

Он стал считать дома. Вроде, этот, с кирпичным забо­ ром, должен быть десятым. Значит, недолго осталось...

Он и не подозревал в этот момент, насколько недолго. Из проулка бесшумно и быстро появилась громад­

ная тень.

Иван Иваныч остановился. Показалось — лошадь, или теленок.

Потер глаза рукавицей, пригляделся. И тут же в небе из-за облака быстро вынырнула луна.

Прямо перед ним сидела огромная серебристо-белая собака. Глядела ласкающими янтарными глазами. Ждала.

Иван Иваныч обернулся. Начало переулка было да­ леко-далеко; там клубилось пятно светло-голубого ту­ мана.

Иван Иваныч сделал шаг вперед. Белая собака при­ поднялась. К прыжку приготовилась! — догадался Иван Иваныч, почувствовав вдруг, что не может дышать.

Он стал пятиться, и пятился, пока не почувствовал спиной новую опасность. Оглянулся.

Поперек переулка ровной шеренгой сидела целая стая кудлатых псов с горящими глазами.

Иван Иваныч прижал к груди чемоданчик с запчастя­ ми. Он увесистый, с металлическим каркасом. Пожалуй, углом если врезать, так...

Он не успел додумать. Почему-то белая дорога выс­ кользнула из-под него и бросилась прямо в лицо. Он вскрикнул от боли, почувствовал, что спасительный че­ моданчик отлетел далеко в сторону. И еще он почувство­ вал, как что-то тяжелое, невероятно тяжелое, придави­ ло его к земле, и горячее дыхание обожгло ему шею. Иван Иваныч попытался втянуть голову в плечи, но от падения воротник пальто оттопырился, а шарф сбился.

Больше Иван Иваныч ни о чем не успел подумать.

Окрестности Северска. Декабрь 1994 года

Это был бор. Черный, глухой, безрадостный. Даже снег у подножия сосен казался черным, и Тарзан подни­ мал голову, не понимая, где он, как тут оказался и поче­ му вокруг так тихо — невыносимо тихо. Он взлаял было на эту тишину, — и примолк: бор ответил дальним эхом, после которого тьма и тишина, казалось, бросились пря­ мо к тому месту, где сидел Тарзан; бросились, приблизи­ лись вплотную и присели на корточки, вглядываясь в темную собачью морду с белыми отметинами.

Тарзан шевельнулся, оскалился. Они отпрыгнули.

Игде-то далеко хрустнула ветка, рухнул мягким ко­ мом снег.

Иснова тишина...

Повозившись и успокаиваясь, Тарзан прижался к стволу, от которого даже сквозь ледяную корку пахло смолой. Свернулся калачиком, закрыл хвостом глаза и задремал.

Но ему не спалось. Тишина и темнота бродили рядом, на кошачьих лапах, трогали за мокрый нос, и, внезапно подпрыгнув, шевелили вверху ветвями, так что сыпа­ лись иголки. Тарзан прядал ушами. Открывал один глаз.

Вверху было небо. Знакомое черное небо с пятнами звезд. Звезды успокаивали, они были родными здесь, в глухомани, вдали от дома, от Молодой Хозяйки, от вкус­ ного ломтя хлеба, пропитанного пеной от варки мяса.

Вспомнив об этом хлебе, Тарзан ощутил голодные спаз­ мы в животе, хотел завыть, но не решился. Надо было ждать. Так сказал Старый Хозяин: «Жди! Приедем...».

Внезапно он вспомнил Молодую Хозяйку и подско­ чил. Ему послышался ее голос: «Ко мне, Тарзан! Домой!»

Тарзан поднял морду, принюхиваясь. Снежинки падали на горячий нос и таяли — у них был запах тревоги и весны.

Он покружился на одном месте. «Жди!» — говорил ему один голос. «Домой!» — звал другой.

И был кто-то третий, кто осторожно пытался проник­ нуть в сознание, шебуршился, скребся. Он был без го­ лоса, и приказы отдавал немо. Шерсть у Тарзана взды­ билась. Он не хотел впускать в себя того, Чужого, но и противиться его власти было выше его сил.

«Жди!». «Домой!». «В лес иди, в лес... Сделай логово...

Охоться на зайцев... Ты будешь свободен от Хозяев, ты будешь сам себе хозяин», — это был не шепот, не при­ каз. Это было похоже на голос матери, давно позабытой матери, которая его, слепого, вылизывала и подталки­ вала к соскам, разбухшим от молока. Тарзан от этого смутного, как небыль, воспоминания даже взвизгнул по-щенячьи и поскребся лапами.

И снова, опомнившись, поднял голову.

Глухой черный лес. Скрипят старые стволы, и где-то поверху гуляет ветер, сбрасывая с хвойных лап пригор­ шни снега.

Тарзан фыркнул, помедлил, и лег, стараясь устроиться поудобнее.

«Жди!» — приказал кто-то так близко, словно стоял ря­ дом. «Домой!» — пощекотало ухо. Тарзан взглянул на звез­ ды и неожиданно, пугаясь самого себя, тихонько завыл.

И чей-то другой, чужой, противный голос, присвист­ нул среди дальних черных стволов и захохотал.

Верховья Нар-Югана

Степан Айгин уже несколько дней не разжигал очага, не варил ни рыбы, ни мяса. Лежал, укрывшись шкура­