Ванин Ю.В. История Кореи. Избранные cтатьи - 2016

вила все же могли служить выкупившимся ноби средством зашиты своих прав.

Важным признаком надвигавшихся в Корее перемен являлась борьба мнений по коренным вопросам существования «подлого» сословия. В частности, участились выступления против передачи повинностей ноби по отцовской и материнской линиям. Характеризуя значение этой порочной практики, губернатор провинции Чхунчхон Ли Гёнъок в 1658 г. говорил: «Старый обычай, по которому казенные и частные ноби, если отец янъин, а мать из чхонинон, следуют за матерью, а если мать из янъинов, а отец чхонин, следуют за отцом, [служит] именно для того, чтобы рабы день от дня умножались, а янъины день ото дня сокращались». Ли Гёнъок предлагал частичное решение вопроса, чтобы мужчины перенимали повинности отца, а женщины – повинности матери.212

Настойчивые требования сторонников возврата к древнему правилу наследования повинностей только по материнской линии, казалось бы, наконец-то принесли успех. В 1669 г было принято решение о том, что дети от смешанных браков, у которых мать из янъинов, будут считаться янъинами.213

Однако радость победителей была непродолжительной. Видный государственный деятель и философ Сон Сирель, по инициативе которого состоялось это решение, прямо указывал, что оно встретило сопротивление тех, кто не желал отказываться от своих ноби.214 Под их нажимом в 1675 г. указ 1669 г. отменили, а всех освобожденных согласно этому указу снова возвратили в «подлое» сословие.215

Такое отступление правительства только усилило протесты среди здравомыслящей части чиновничества, обеспокоенной тяжелыми экономическими последствиями для страны, вызванными ростом численности ноби. В 1681 г. власти вновь восстановили прежнее решение о переводе в янъины, но уже в 1689 г. опять его

212Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 904.

213Там же, с. 907.

214Там же, с. 905

215Там же, с. 907.

91

отменили, вернув вольноотпущенных в «подлое» сословие.216 Крупный чиновник Мин Чинджу в 1695 г. говорил на приеме у вана, что «из-за событий с возвращением в чхонины некоторые отказываются от уже взятых жен, их дети также не в состоянии вступить в брак, их крики о несправедливости невозможно остановить». Мин Чинджу настаивал на том, чтобы рожденные в период 1669–1690 гг. оставались янъинами.217 Другой чиновник, Юн Докчун, отмечал: «Государственные законы несколько раз менялись, народ не знает, какому следовать». Из-за частой смены законов происходили споры между чхонинами и янъинами, взаимные тяжбы ноби и их хозяев.218

Длившаяся многие десятилетия с переменным успехом борьба завершилась принятием в 1730 г. закона о том, что с первого числа первого месяца текущего года дети от смешанных браков будут принимать на себя только повинности матери.219 Впоследствии этот закон был зафиксирован в кодексе «Соктэджон»: «Если казенный или частный чхонин женится и его жена из янъинов, родившиеся дети, равным образом мужчины и женщины, наследуют повинности матери».220 Закон 1730 г. не был просто восстановлением древнего обычая, утраченного еще в XIII в. Его значение следует рассматривать в общем контексте социально-экономических процессов, происходивших в XVII–XVIII вв. Экономическому развитию страны препятствовало чрезмерное расширение «подлого» сословия. Многие в ограничении численности ноби видели один из способов избежать надвигавшийся кризис. Их длительное противоборство со сторонниками сохранения прежних методов социального порабощения в конце концов закончилось поражением последних. В условиях Кореи XVIII в. возврат к правилу о наследовании повинностей по материнской линии, закрывавший один из путей формирования ноби, нанес ощутимый удар по всей системе феодального господства над «подлым» сословием.

216Там же. с. 906.

217Там же.

218Там же.

219Там же, с. 907.

220Тэджон хвэтхон, с. 438.

92

Некоторые видные чиновники и ученые XVII–XVIII вв. выступали против важнейшего принципа эксплуатации ноби – наследственного характера зависимости. Лю Синвой, например, доказывал, что на заре существования ноби только преступников обращали

врабство. Имея в виду их потомков, он утверждал: «Чтобы невиновных делали ноби, такого закона в старину не было». «В нашей стране, – продолжал Лю Синвон, – закон о ноби не вникает в то, есть преступление или нет пре вступления. Толька на основе их родословной многие поколения делаются но[би]. По этой причине, вероятно, невежественны люди из низов и их жизнь обречена на погибель. Допустим, что из их среды появились выдающиеся таланты,

но они также скованны тем, что являются людьми из но[би]. Разве это справедливо?».221

Мы уже приводили высказывание историка XVIII в. Ан Джонбока о том, как в первые века нашей эры стали наследственными повинности ноби. «В нашей Восточной [стране], – писал он, – закон о наследовании [состояния] ноби поистине нетерпим для монархии. Разве можно, чтобы один попадал в список чхонынов, и многие поколения не освобождались? В старину рабами были осужденные за воровство [приговоренные] к конфискации имущества и отдаче

врабство, взятые плен варвары и разбойники. Но наказание не являлось наследственным, [его нес] только сам [преступник], и оно

[затем] прекращалось. Почему бы не испробовать такое в законах нашей Восточной [страны]?».222 Такие высказывания, наверное, не были единичными. К концу XVIII в. они приобретали все более радикальный характер. Упоминавшийся ранее начальник уезда Поын

впровинции Чхунчхон Юн Чхедон вообще предлагал «отныне навеки прекратить называть ноби и сделать их равными с янъинами». Благодаря этому, считал он, удастся вернуть беглых, обнаружить

спрятавшихся, люди смогут без препятствий вступать в брак, и все будут довольны.223

Выступления против основных принципов существования ноби отражали прогрессирующее разложение всей системы крепост-

221Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 904.

222Там же, с. 898.

223Там же, с. 910.

93

ной зависимости. Особенно активно разлагалась та ее часть, в которой господствовало само феодальное государство. Развитие товарно-денежных отношений, возрастание роли торгового капитала во всех сферах общественного производства подрывали экономические позиции государства.224 Возможность приобрести необходимое за деньги, применение, (пусть еще в ограниченных размерах) наемного труда делали нецелесообразным дальнейшее сохранение все еще имевшегося у государственных учреждений контингента ноби.

Вопрос об освобождении ноби обсуждался еще в 1794 г.225 Но решен он был лишь несколько лет спустя. В 1801 г. ван Сунджо приказал чиновникам сынджонвон (канцелярия вана) собрать списки ноби, принадлежавших нзсуса, дворцам членов правящего дома и ведомствам. Все эти списки были сожжены у сеульских ворот Тонхвамун. В результате этого 36974 дворцовых и 29093 ведомственных ноби получили освобождение. Всех их было разрешено считать янъинами.226

Не следует, однако, думать, что мероприятия 1801 г. принесли тем, кого они коснулись, немедленное и полное освобождение. Долгое время отпущенные ноби находились на особом учете. Об этом можно судить по указу 1813 г., возлагавшему на хенджо хранение и проверку списков после упразднения ведомственных ноби.227 По прошествии многих лет, в 1864 г., отмечалась, что у одного из великих князей сохранился список принадлежавших ему ноби. Было приказано во дворцах других членов семьи вана выявить и сжечь еще не уничтоженные списки.228 Видимо, наличие таких документов позволило их обладателям по-прежнему держать бывших своих ноби в кабале.

Указ 1801 г.– исключительной важности событие в истории существования ноби. Общая численность ноби в стране сразу была уменьшена более чем на 66 тыс. Все это, без сомнения,

224История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Т. 1, с. 269–275.

225Чосон са нёнпхё, с. 349.

226Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 911.

227Там же.

228Там же.

94

приблизило конец системы ноби, хотя еще не означало ее полной ликвидации.

Реформа 1801 г. затронула лишь часть казенных ноби, тех, кто принадлежал к столичным ведомствам. Но она, видимо, не коснулась тогда другой ее части – приписанных к местным учреждениям (уездным управам, почтовым станциям и т. д). О том, что они еще продолжали считаться ноби, свидетельствует изданный в 1865 г. кодекс «Тэджон хвэтхон», содержащий дополнения к вышедшим прежде сводам законов. В одной из его статей говорится, что ноби, «живущие вне столицы, по-прежнему принадлежат соответствующим учреждениям и пусть несут повинности».229

Несмотря на понесенный урон (перевод в свободное сословие дворцовых ноби), сохранилась крупнейшая категория зависимого населения Кореи частные ноби. Как и все остальные, она некоторое время убывала за счет беглых, выкупившихся, освобожденных разными путями. Для примера возьмем данные о г. Тэгу и прилегающих к нему десяти волостях (провинция Кенсан).230 С 1690 по 1789 г. общая численность ноби уменьшилась здесь с 5362 до 1649. Количество ноби, приходившееся на один двор янбанов (дворянское сословие), сократилось с 4,3 до 1,4, а на двор простолюдинов – с 0,2 до 0,1. Но с 1789 по 1853 г. численность ноби здесь снова возросла вдвое: с 1649 до 3335. Соответственно увеличилось и среднее количество, приходящееся на один двор (до 1,8 в домах янбанов и до 0,3 у простолюдинов). Этот рост происходил вследствие перехода в частные дома части освобожденных государством ноби, а также усилившейся с начала XIX

в.отдачи разорившихся крестьян под покровительство «влиятельных семей».

Начавшийся в XIX в. общий кризис феодализма в Корее повлек за собой дальнейшее ухудшение экономического положения страны, которое не могло не затронуть ноби. Усиливалась эксплуатация, увеличивалась в ней доля денежных платежей, отчего ноги разорялись вместе со всеми трудящимися. Как известно, XIX

в.– время крупнейших в истории Кореи народных движений, воз-

229Тэджон хвэтхон, с. 439.

230Ким Сокхён. Часон понгон сидэ, с. 125–128.

95

вещавших о приближающемся конце феодального строя. Наравне с другими в них активно участвовали и ноби, добивавшиеся ликвидации угнетения и социального неравенства. Под их напором терявший силу господствующий класс был вынужден идти на некоторые новые уступки.

В 1886 г. ван Коджон издал указ, в котором напоминал об освобождении дворцовых и ведомственных ноби в 1801 г. и заявлял, что также хочет «следовать по стопам предков». Наследственный характер повинностей ноби он называл «одной из причин того, что имеется недостаток гуманности, а также [наносится] самый [большой] урон миру». Указ объявлял о введении составленного правительствам закона об отмене наследования повинностей ноби. Его следовало опубликовать «в столице и вне ее, чтобы заслужить доброе отношение [к вану]».231

Закон 1886 г. провозглашал «Спасая жизнь, сами себя продавшие ноби являются [таковыми] только до конца их жизни. Не разрешается наследование повинности. Детьми не разрешается торговать». Это касалось и тех, кто наследовал статус ноби. Они оставались ноби до конца своей жизни, но на их детей повинности ноби уже не возлагались. Последние могли пойти в услужение добровольно, однако за это им полагалась определенная плата. Полностью запрещалось принуждение янъина стать чхонином за долги. В законе специально подчеркивалось, что речь не идет об освобождении ноби. Тот, кто к моменту выхода закона служил хоть один день, должен был по-прежнему выполнять свои обязанности. Вопрос о выкупе можно было ставить лишь с разрешения хозяина. Все попытки самовольно освобождать себя подлежали строгому наказанию.232

Таково вкратце содержание закона 1886 г. Его введением осуществлялось прекращение перехода по наследству состояния ноби, за что боролись несколько поколений государственных деятелей и ученых Кореи. Закон также ограничивал пути формирования прослойки ноби: в нем названы только добровольно продававшие себя. В условиях конца ХIХ в., однако, социально-

231Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 911.

232Там же, с. 911–912.

96

экономическое развитие страны настоятельно требовало полной ликвидации всей системы ноби; но закон 1886 г. не сделал этого, сохранив изжившие себя категории учрежденческих и частных ноби. Поэтому и после 1886 г. продолжалась борьба ноби за полное освобождение.

Антифеодальная и антиколониальная крестьянская война 1893–1894 гг. поставила феодализм в Корее на грань гибели. Стремясь удержаться у власти и снизить накал классовых битв, правители страны издали в 1894 г. целую серию постановлений (так называемые реформы года кабо). Их реализация, если бы не колониальное закабаление Кореи, в какой-то степени расчистила пути для капиталистического развития страны. Одно из постановлений 1394 г. касалось ноби. Оно гласила «Законы о казенных и частных ноби все отменяются. Запрещается продажа людей».233 Тем самым провозглашались ликвидация всей системы ноби, уничтожение позорной торговли людьми.

Так, в 1394 г. была уничтожена система ноби в Корее, хотя ее следы наверняка можно обнаружить и в последующие десятилетия. Потомки ноби еще долгое время по традиции относились к самой бесправной и эксплуатируемой части корейского общества.

233 Там же, с. 912.

97

КОРЕЙСКО-КИТАЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ: ДРЕВНОСТЬ И СРЕДНИЕ ВЕКА

Корейско-китайские связи восходят к глубокой древности. Сохранились лишь отрывочные данные китайских летописей, позволявшие делать самые противоречивые толкования. Известно, что еще за несколько столетий до нашей эры многочисленные корейские племена населяли территории Корейского полуострова и соседних районов современного Северо-восточного Китая. В последних работах историков KHДP утверждается, что уже

вV–IV вв. до н.э. сложилось первое корейское рабовладельческое государство древний Чосон, центром которого являлся Ляодун. Несколько позднее возникли государство Пуё, располагавшееся к северу от Чосона, в пределах рек Амур и Сунгари, и Чингук, занимавшие территории Корейского полуострова. Советские историки с осторожностью подходят к концепциям корейских ученых и не склонны разделить их полностью. Но как бы то ни была, остается несомненным, что еще задолго до нашей эры

вКитае знали о корейских племенах и поддерживали с ними довольно тесные связи.

Из китайских летописей известно, что еще в VII в. до н.э. китайские купцы приезжали в те места, где проживали корейские племена, и скупали там тигровые шкуры, меха, шерстяные ткани и пр.

Эти торговые отношения продолжались и в последующие столетия. С течением времени зарождаются и политические связи, которые после возникновения в Корее государства изобиловали военными конфликтами. В результате расширения Древнего Чосона границей между ним и ранними китайскими государствами (Янь, Ци, Чжао и др.) стала река Ляохэ. Китайские государства постоянно враждовали с Древним Чосоном, претендуя на занятые им земли. Древний Чосон неоднократно препятствовал торговым связям китайцев с восточными племенами.

98

Борьба с Древним Чосоном усилилась в III в. до н.э., когда Китай объединился под властью Ханьской династии (206 г. до н.э. – 220 г. н.э.). Эта борьбе шла с переменным успехом в течение многих десятилетий. Она значительно ослабила Древний Чосон, который к тому же раздирался внутренними противоречиями. В 109 г. до н.э. ханьский император У-ди начал войну о Древним Чосоном.

Втечение двух лет воины Древнего Чосона оказывали решительное сопротивление войскам Ханьского Китая. Но, в конце концов, их сопротивление было сломлено. Древний Чосон пал под ударами Ханьского Китая.

На завоеванной территории ханьские правители создали четыре округа. Один из них – Аннан (Лолан) был создан на территории Древнего Чосона. Во главе округа был поставлен начальник из китайских чиновников. Округ разделили на уезды, начальниками которых сделали китайских чиновников или бывших старейшин местных племен.

Падение Древнего Чосона и создание вместо него округа Анна имело большое значение для развития корейско-китайских связей.

ВАннан хлынули китайские чиновника и купцы, которые затем проникали непосредственно в пределы Корейского полуострова. Через Аннан установилась регулярные торговые отношения, свидетельством чего являются изделия эпохи Хань, обнаруженные в бассейне р. Тэдонган и других местах Кореи. В результате создалась условия для усиления политического и культурного влияния Китая на корейские племена. Еще недавно это обстоятельство признавали историки КНДР, которые даже отмечали, что «политическое и экономическое влияние

Ханьской империи ускорило процесс консолидации различных корейских племен234. В последних работах она обходят молчанием этот вопрос235. Конкретные формы китайского влияния в древнейший период проследить пока почти невозможно. Но, судя по данным последующих эпох, можно предположить, что первые в истории Кореи государства во время сформирования перенимали у соседнего более развитого Китая многие политические институты и обычаи.

234История Кореи. Т. I. М., 1980, с. 49.

235См. второе издание «Общей истории Кореи» («Чхосон тхонса»). Т. I. Пхеньян, 1962.

99

Более достоверная история Кореи начинается на рубеже нашей эры, когда на развалинах Древнего Чосона и других ранних формирований возникают три феодальных государства – Когурё, Пэкче и Силла. Когурё занимало северную часть Корейского полуострова и часть соседних земель нынешнего Северо-восточного Китая, Пэкче располагалось в юго-западной части, а Силла – в юго-восточной части Корейского полуострова. Само расположение вновь возникших корейских государств предопределило то, что на первых порах Когурё поддерживало с Китаем наиболее активные связи. Происходил оживленный торговый обмен, когурёские сановники ездили в Китай, перенимали там нравы местной знати, посылали своих детей в Китай на учебу и т.д. Вскоре после своего возникновения Когурё вытеснило китайцев из округа Аннан и присоединило многие земли Древнего Чосона и Пуё. Когурёсцам не раз приходилось отражать китайские нашествия. В частности, в 246 г. Когурё подверглось нападению войск китайской династии Вэй, которые захватили и разрушили столицу Когурё. Лишь благодаря тому, что на борьбу поднялся весь народ Когурё, удалось изгнать захватчиков. Впоследствии Когурё усилилось и даже заняло земли Северо-восточного Китая. Особенно успешно действовал в конце IV – начале V в. когурёский король Квангэтхо, которому удалось занять местности к западу от Ляохэ. Об этом свидетельствует надпись на стене, до сих пор сохранившаяся в уезде Цзиань в Северо-восточном Китае236.

Государства Пэкче и Силла так же установили активные связи с Китаем. Они вели оживленную морскую торговлю, обменивались послами, посылали дары к императорскому двору, крупные чиновники часто ездили в Китай и направляли туда на учебу своих детей.

С течением времени наиболее прочные связи с Китаем оказались у Силла, особенно в период династий Суй (589–619 гг.) и Тан (618–907 гг.).

Неясным остается вопрос о том, когда и как зародились отношения зависимости корейских государств от Китая. Имеющиеся источники пока не дают определенного ответа на этот вопрос.

Видимо, можно предположить, что отношения зависимости от Китая остановилась еще в те далекие времена, когда происходило

236 История Кореи, т. I, с. 57.

100