О природе психе

45

от цели, поскольку множество глаз — это атрибут Пуруши, кос­ мического человека индусов. В Ригведе (10.90) сказано: «Пуруша - тысячеглавый, Тысячеглазый, тысяченогий Со всех сторон покрыв землю, Он позвышался (над ней еще) на десять пальцев»106. Моноим у арабов, согласно Ипполиту, учил, что Первый Человек (Άνθρωπος) представлял собой монаду (μία μονάς), не составную (άσύνθετος), неделимую (αδιαίρετος), и в то же самое время, составную (συνθέτη), делимую (διαρετή). Эта монада есть йота или точка (μια κεραία), и эта мельчайшая из единиц, соответствующая кунратовской scintilla, имеет «мно­ жество лиц» (πολυπρουωπος) и «множество глаз» (πολυόμματος)107.

Причем Моноим основывается здесь главным образом на про­ логе к Евангелию от Иоанна. Подобно Пуруше, его первый Че­ ловек есть вселенная (άνθρωπος είναι το παν)108.

396 Такие видения следует понимать как интроспективные ин­ туиции, которые каким-то образом врываются в сферу бессоз­ нательного, и вместе с тем как ассимилированные формы цен­ тральной христианской идеи. Естественно, этот мотив имеет тот же смысл и в современных снах и фантазиях, где он появ­ ляется то в виде звездного неба, то в виде звезд, отражающих­ ся в темной воде, то в виде самородков золота или золотого песка, рассыпанного по черной земле109, или же как ночная ре­ гата со множеством огней на фоне темной поверхности моря, как один-единственный глаз, глядящий из морских глубин или из бездны, как парапсихическое видение светящихся шаров и т.п. Поскольку сознание всегда описывалось в терминах, про­ изводных от характеристик света, вполне допустимо предполо­ жить, что это множественное свечение соответствует тончай­ шим феноменам сознания. Если свечение проявляется в монадной форме, как нечто единичное — звезда, солнце или глаз, оно легко принимает форму мандалы и, следовательно, должно быть истолковано как Самость. Это не имеет ничего общего с «двойственным сознанием», поскольку ничто не ука­ зывает на диссоциацию личности. Напротив, символы Самос­ ти имеют характер «объединяющих»110.

7. ПАТТЕРНЫ ПОВЕДЕНИЯ И АРХЕТИПЫ

397 Мы установили, что самые нижние пределы психе начина­ ются там, где функция высвобождается из-под власти принуди-

46 Κ.Γ. Юнг

тельной силы инстинкта и становится послушна воле, а также определили волю как энергию, которой некто располагает. А это, как было сказано, подразумевает располагающего данной энергией субъекта, наделенного способностью суждения и соз­ нанием. Таким образом, мы приходим к утверждению соб­ ственно того, с отрицания чего начинали, а именно, — к отож­ дествлению психе с сознанием. Дилемма эта разрешается, как только мы уясним себе всю меру относительности сознания, коль скоро его содержания являются одновременно осознан­ ными и бессознательными, то есть в одном отношении осоз­ нанными, в другом - бессознательными. Как всякий парадокс, это утверждение поначалу кажется непостижимым111. Однако нужно свыкнуться с мыслью, что сознание и бессознательное не имеют четко очерченных границ; одно начинается там, где отступает другое. Дело в том, что психе представляет собой соз­ нательно-бессознательное целое. Что же касается «ничейной земли», названной мною «личное бессознательное», то легко доказать, что ее содержания вполне отвечают нашему опреде­ лению психического. Однако — если исходить из такого опре­ деления «психического» - существует ли психическое бессоз­ нательное, которое не является ни «окаймлением сознания», ни личным бессознательным?

398 Я уже упоминал, что Фрейд установил наличие в бессозна­ тельном архаических остаточных форм и примитивных спосо­ бов функционирования. Последующие исследования подтвер­ дили этот вывод и свели воедино богатейший материал наблюдений. Учитывая строение тела, было бы странно, если бы психе оказалась единственным биологическим феноменом, не обнаруживающим различимых следов своей эволюции, и вполне вероятно, что эти вехи тесно связаны с инстинктивной основой. Биологическая концепция «паттернов поведения» со­ относит инстинкт с архаическим следом. Аморфных инстин­ ктов фактически не существует, то есть каждый инстинкт не­ сет в себе паттерн соответствующей ему ситуации. Он всегда воплощает некий образ, с неизменно присущими ему чертами. Инстинкт муравья-листореза следует образу, в котором схваче­ но все — муравей, дерево, лист, его «срезывание», транспорти­ ровка и даже маленькая муравьиная плантация112. Если какоето из этих обстоятельств отсутствует, инстинкт не срабатывает, поскольку он невозможен вне своего общего паттерна, своего образа. Такой образ представляет собой априорный прообраз. У

О природе психе

47

муравья он врожденный, первичный относительно любой его активности, поскольку никакая активность вообще немыслима, покуда ее не инициирует и не сделает возможной инстинкт, ос­ нованный на соответствующем паттерне. Такая схема верна для всех инстинктов и проявляется в одной и той же форме у всех особей данного вида. Это так же верно и для человека: ему присущи априорные прообразы инстинктов, которые задают ос­ нования и паттерны его активности — постольку, поскольку он действует инстинктивно. Как биологическое существо он не имеет выбора, и вынужден действовать специфически челове­ ческим образом и следовать своему паттерну поведения. Это полагает довольно узкие границы возможного для него диапа­ зона желаний и волевых актов; чем уже диапазон, тем прими­ тивнее человек, и тем больше его сознание зависит от сферы инстинктов. Хотя, в каком-то смысле, вполне корректно рас­ сматривать паттерн поведения как сохранившийся архаический след, как это делал Ницше применительно к функции снови­ дений, хотя такой подход не совсем справедлив применитель­ но к биологическому и психологическому смыслу этих прооб­ разов. Это не просто реликты и рудименты более ранних способов функционирования; это неустранимые и биологичес­ ки необходимые регуляторы инстинктивной сферы, их область действия распространяется на всю психе и ограничивается в своей безусловности лишь рамками относительной свободы во­ ли. Можно сказать, что в образе выражается смысл инстинкта.

399 Хотя инстинктивные паттерны не противоречат биологии че­ ловека, эмпирически доказать существование конкретных про­ образов, очень сложно. Ибо орган, посредством которого мы могли бы постичь их, — сознание, - представляет собой не только трансформацию изначального инстинктивного образа, но и сам инструмент трансформации. Поэтому не удивительно, что человеческий разум бессилен выявить присущие человеку прообразы, подобные тем, что известны нам в мире животных. Я должен признать, что не вижу прямого пути для решения этой проблемы. И тем не менее мне удалось (как я полагаю) найти косвенный подход к инстинктивным образам.

400 В последующем изложении я хотел бы вкратце описать, как произошло это открытие. Мне часто приходилось наблюдать пациентов, чьи сновидения указывали на богатый запас фанта­ зийного материала. Неизменно, от самих пациентов, я прони­ кался впечатлением, что они преисполнены фантазий, будучи

48

Κ.Γ. Юнг

не в состоянии рассказать мне, где, собственно, находится ис­ точник внутреннего напряжения. Поэтому я брал в качестве отправной точки тот или иной образ из сновидения или ассо­ циацию пациента и, исходя из этого, ставил перед ним задачу детализировать или развить эту тему, отпустив поводья своей фантазии. В зависимости от индивидуальных склонностей и та­ лантов, проделать это можно было, прибегнув к любому спосо­ бу — посредством драмы, умозрительных рассуждений, зри­ тельных и звуковых образов, обращаясь к танцу, живописи, рисунку или же моделированию. Применяя эту технику, я по­ лучил огромное количество сложных композиций, которые долгие годы приводили меня в недоумение своим разнообрази­ ем, пока я не сумел распознать, что благодаря этому методу я стал свидетелем спонтанных проявлений бессознательного процесса, а навыки и задатки пациента просто способствовали его развитию; позднее я назвал его «процессом индивидуации». Но задолго до этого озарения, снизошедшего на меня, я сделал открытие, что данный метод часто уменьшает частоту и интен­ сивность сновидений, тем самым снижая не находящее выра­ жения давление, идущее от бессознательного. Во многих случа­ ях это приносило весомый терапевтический эффект, что поощряло и меня, и моего пациента усиленно работать в том же направлении, несмотря на ни с чем не сообразные резуль­ таты113. Я чувствовал, что вынужден настаивать на том, что они несообразны (если только удерживаться от подтасовок), исходя из определенных теоретических допущений, интерпретаций, которые, похоже, не только не адекватны, но и способны пос­ тавить под сомнение простодушные творения пациента. Чем больше я подозревал, что эти построения таят в себе опреде­ ленную преднамеренность, тем меньше я готов был отважить­ ся строить на этот счет какие-либо теории. Подобная сдержан­ ность давалась мне нелегко, так как во многих случаях я имел дело с пациентами, которые нуждались в умственной point d'ap­ pui*, если они еще полностью не погрузились во мрак. Я дол­ жен был попытаться дать хотя бы предварительную интерпрета­ цию, в меру своих возможностей, пересыпая ее бесчисленными «возможно», «если», «однако» и никогда не переступая границ лежащей передо мною картины. Я всегда делал все возможное, чтобы свести интерпретацию каждого побочного образа к воп-

* Точка опоры (φρ.). - Прим. перев.

О природе психе

49

росу и предоставить ответ на него свободному полету фантазии пациента.

401 Хаотический набор образов, с которым я вначале столкнул­ ся, свелся в процессе работы к определенной, хорошо различи­ мой теме и формальным элементам, которые повторялись в тождественной или близкой форме у совершенно различных индивидах. В качестве наиболее ярких характеристик я упомя­ ну: хаотическое разнообразие и порядок; дуальность; оппози­ цию света и тьмы, верхнего и нижнего, правого и левого; сое­ динение противоположностей в третьем; кватерность (квадрат, крест); вращение (круговое, сферическое), и наконец, процесс центрирования и расположение вдоль радиуса, которое обычно сопровождало некоторые системы кватерности. Триадные об­ разования, кроме complexio oppositorum* в третьем, были отно­ сительно редкими и объяснялись специальными условиями, что и приводило к редким исключениям114. В моих опытах про­ цесс центрирования оказывался непревзойденной вершиной всего процесса развития115 и характеризовался исключительным терапевтическим эффектом. Типичные особенности, перечис­ ленные выше, налагают ограничения; однако, в то же время, они выступают простейшими выражениями формирующих принципов. В действительности паттерны являются значитель­ но более переменчивыми и гораздо более конкретными, чем возможно было бы допустить. Их вариабельность не поддается описанию. Я могу только сказать, что любые мотивы известных мифологий хоть изредка, но проявлялись в этих конфигураци­ ях. Даже если бы мои пациенты хоть в какой-либо степени осознавали мифологические мотивы, то изобретательность творческой фантазии оставила бы их знания далеко позади. В целом же мои пациенты обладали только минимальными зна­ ниями мифологии.

402 Эти факты явным образом показывают, как фантазии, ведо­ мые бессознательными регуляторами, совпадают с ментальной активностью человека, зафиксированной в традиционных и эт­ нологических исследованиях. Все абстрактные особенности, упомянутые мной, являются в определенном смысле осознан­ ными: каждый может сосчитать до четырех и знает, что пред­ ставляет круг, а что — квадрат; однако в качестве формирую­ щих принципов они бессознательны, а их психологический

*Сплетение противоположностей (лат.). — Прим. перев.

50

Κ.Γ. Юнг

смысл (по тем же самым признакам) также не осознается. Большинство моих основополагающих идей берет начало в этих экспериментах. Кристаллизация моих взглядов произошла после проведения наблюдений. То же мы можем сказать и о ру­ ке, которая водит карандашом или кистью, ноге, исполняющей танец, глазе и ухе, слове и мысли: неясный импульс является верховным арбитром паттерна, a priori бессознательное стремительно вторгается в пластичной форме, и никто не по­ дозревает, что сознание другой личности управляется такими же принципами; по сути, любой чувствует, что находится в об­ ласти безграничной субъективной причудливой случайности. В течение всего действия, по-видимому, царствует мрачное пред­ видение не только паттерна, но и его смысла116. Образ и смысл идентичны; и если первый определяет форму, то последний придает ей ясность. Действительно, паттерн не нуждается в ин­ терпретации: он описывает свой собственный смысл. Сущес­ твуют случаи, когда я могу отказаться от интерпретации по те­ рапевтическим соображениям, но научные знания, конечно, другое дело. Здесь мы должны с величайшей тщательностью обосновать концепцию, основанную на данных нашего экспе­ римента и a priori отсутствующую. Лишь кропотливая работа способствует переводу вневременного, извечно действующего архетипа на современный научный язык.

403 Эти эксперименты и размышления заставили меня поверить, что существуют определенные состояния коллективного бес­ сознательного, действующие как регуляторы и стимуляторы творческой активности-фантазии. Они возбуждают соответс­ твующие образования, используя самостоятельно существую­ щий осознанный материал. Они ведут себя подобно движущим силам сновидений; по этой причине активное воображение, как я назвал этот метод, в некоторой степени замещает сновиде­ ния. Существование этих бессознательных регуляторов — я иногда определяю их как «доминанты»117 из-за типа функцио­ нирования — представляется мне настолько важным, что на их основании я выдвинул гипотезу о безличном коллективном бессознательном. С моей точки зрения, наиболее замечатель­ ное свойство этого метода состоит в том, что он использует не reductio in primamfiguram*,а, скорее, синтез — основанный на позиции добровольного заимствования, хотя в остальном цели-

*Доведение до первоначального образа (лат.). — Прим. перев.

О природе психе

51

ком естественный, - пассивного осознанного материала и бес­ сознательных воздействий, следовательно, вид самопроизволь­ ной амплификации архетипов. Образы нельзя представлять посредством редукции содержаний сознания к их простейшим обозначениям, так как это прямо приведет к изначальным об­ разам, которые, как я ранее говорил, невообразимы; они обя­ заны своему появлению только процессу амплификации.

404 На этом естественном процессе амплификации я также ос­ новал свой метод выявления смысла сновидений, поскольку поведение снов в точности такое же, как и активного вообра­ жения; отличие только в более слабой поддержке содержаний сознания. Когда архетипы вмешиваются в формирование со­ держаний сознания посредством их регуляции, модификации и мотивации, они действуют подобно инстинктам. Поэтому наи­ более естественно предположить, что эти факторы связаны с инстинктами, и следует выяснить, будут ли типичные ситуаци­ онные паттерны, которые, по-видимому, представляют эти коллективные формы-принципы, идентичны инстинктивным паттернам, а именно — паттернам поведения. Я должен при­ знать, что вплоть до настоящего времени я не располагаю ка­ кими-либо аргументами, которые могли бы окончательно оп­ ровергнуть эту возможность.

405 Прежде, чем дальше следовать этим размышлениям, я должен подчеркнуть один аспект архетипов, очевидный любому, у кого есть практический опыт в этой области. То есть, при появлении архетипы обладают отчетливо выраженным нуминозным характе­ ром, который только и может рассматриваться как «духовный», ес­ ли слово «магический» является слишком сильным. Соответствен­ но, для психологии религии это явление представляет величайшее значение. В своем проявлении оно весьма двусмысленно. Это яв­ ление, (конечно, при условии достижения им определенной степе­ ни ясности) может быть исцеляющим или разрушительным, но от­ нюдь не индифферентным118. Этот аспект превыше всего заслуживает эпитета «духовный». Редко случается, когда архетип в сновидениях или фантазиях появляется в форме духа, и даже ве­ дет себя подобно духу-призраку. Вокруг этой нуминозности су­ ществует мистическая аура, и она обладает соответствующим вли­ янием на эмоции. Она изменяет философские и религиозные убеждения даже у тех, кто считает себя на голову выше любых по­ добных признаков слабости. Часто эта нуминозность ведет к цели путем беспримерного напряжения и беспощадной логики и завле-

52

Κ.Γ. Юнг

кает субъект воздействия своими чарами, от которых, несмотря на самое отчаянное сопротивление, он не способен, а подчас даже и не желает освободиться, потому что переживание, вызванное ею, глубоко и исполнено смысла, ранее непостижимого. Я отлично представляю противодействие, обусловленное соединением всех укоренившихся убеждений и направленное против психологичес­ ких открытий подобного рода. Скорее опираясь на предчувствия, чем на действительные знания, большинство людей ощущает бо­ язнь угрожающей силы, которая, скованная, покоится в каждом из нас, лишь ожидая магического слова, чтобы освободиться от зак­ лятия. Это магическое слово, всегда оканчиваясь на «изм», рабо­ тает наиболее успешно с теми, кто имеет малейший доступ к сво­ ему внутреннему «я» и в наибольшей степени отклонились от своих инстинктивных корней, попав в поистине хаотический мир

коллективного бессознательного.

406 Несмотря на или, возможно, благодаря сродству с инстин­ ктами, архетипы представляют подлинный элемент духа, одна­ ко этот дух не должен идентифицироваться с человеческим ин­ теллектом, поскольку он является spiritus rector* последнего. По сути, содержимое всех мифологий, всех религий и всех «измов» является архетипическим. Архетип — это дух или псевдо-дух: то, что он показывает, будет зависеть от позиции человеческо­ го ума. Архетип и инстинкт представляют наиболее полярную из вообразимых оппозиций, как можно легко заметить из срав­ нения людей, управляемых инстинктивными побуждениями, с теми, кто охвачен духом. Но, точно так же как и между любы­ ми оппозициями, здесь достигаются такие прочные узы, что невозможно установить или представить какого-либо состоя­ ния без соответствующего ему отрицания, поэтому и в этом случае также les extrêmes se touchent**. Они соответствуют друг другу, что свидетельствует не только о том, что один происхо­ дит из другого, но и что они существуют вместе как отражение в нашем уме состояния противопоставления, лежащего в осно­ ве всей психической энергии. Человек обнаруживает, что некая сила влечет его к действию и одновременно останавливает для размышлений. Это противоречие его натуры не имеет мораль­ ного значения, поскольку инстинкт сам по себе не так плох, как и дух не так хорош. Оба могут быть и плохим, и хорошим. Отрицательный заряд так же хорош, как и положительный -

"Духовный правитель (лат.). — Прим. перев. **Крайности сходятся (фр). — Прим. перев.

О природе психе

53

вместе они создают электрический ток. Так же и к психологи­ ческим противоположностям необходимо подходить с научной точки зрения. Истинные оппозиции не могут быть несоизме­ римыми; если они будут несоизмеримыми, они никогда не ста­ нут единством. Вопреки всем противоречиям, они показывают постоянную склонность к единению, и Николай Кузанский определил самого Бога как complexio oppositorum.

407 Противоположности в любом состоянии проявляют крайние свойства, в силу чего это состояние воспринимается как реаль­ ное, поскольку противоположности формируют потенциал. Психе состоит из процессов, чья энергия вытекает из баланса всех видов противоположностей. Антитеза дух/инстинкт явля­ ется лишь одной из самых общих формулировок, однако ее преимуществом является сведение большого числа наиболее важных и наиболее сложных психических процессов к общему знаменателю. С моей точки зрения, психические процессы, повидимому, уравновешивают энергию, протекающую между ду­ хом и инстинктом, хотя вопрос, будет ли процесс рассматри­ ваться как духовный или как инстинктивный, покрыт мраком. Такая оценка или интерпретация полностью зависит от точки зрения или состояния сознания. Например, слабо развитое соз­ нание, которое из-за массовых проекций живет беспорядочно выраженными конкретными или кажущимися конкретными вещами и состояниями, будет, естественно, видеть в инстин­ ктивных побуждениях источник всей реальности. Оно остается в блаженном неведении одухотворенности такого философско­ го предположения и убеждено, что, исходя из своего мнения, оно установило сущностную инстинктивность всех психичес­ ких процессов. Наоборот, сознание, которое противостоит инс­ тинктам, может, опираясь на огромное влияние, оказываемое архетипами, так подчинить инстинкт духу, что большинство нелепых, так называемых «духовных» сложностей будет восприниматься в их биологической основе. В этом случае иг­ норируется необходимая для фанатизма инстинктивная основа.

408 Поэтому, психические процессы можно сравнить со шкалой, вдоль которой сознание «скользит». В один момент оно нахо­ дится в зоне инстинктов и убывает под их влиянием; в другой момент оно скользит к другому концу, где преобладает дух и даже происходит ассимиляция инстинктивных процессов, наи­ более противоположных последнему. Эти противоположные позиции, такие щедрые на иллюзии, отнюдь не являются пато-

54

Κ.Γ. Юнг

логическим симптомом; наоборот, они образуют парные полю­ са из этой психической односторонности, типичной сегодня для обычного человека. Естественно, это высказывание харак­ терно не только для антитезы дух/инстинкт; существует много других форм, как я показал в моей книге «Психологические типы».

409 Это «скользящее» сознание досконально характеризует сов­ ременного человека. Но односторонность сознания может уст­ раняться тем, что я назвал «осознанием тени». Для этой опера­ ции может быть легко создан менее «поэтический» и более научный греко-латинский неологизм. Однако в психологии лю­ бой должен отказаться от спекуляций подобного рода, по край­ ней мере, когда имеет дело с абсолютно практическими проб­ лемами. Среди них присутствует проблема «осознания тени», рост осознания нижней (подчиненной) части личности, которая не должна вовлекаться в интеллектуальную активность, пос­ кольку эта часть личности имеет намного большее значение в испытываемых страданиях и страстных увлечениях, чем это присуще всей личности. Сущность того, что должно реализовываться и ассимилироваться, выражено так остро и так пластич­ но в поэтическом языке словом «тень», что было бы большим нахальством не воспользоваться этим лингвистическим насле­ дием. Даже термин «подчиненная часть личности» неадекватен и вводит в заблуждение, в то время как «тень» предполагает только то, что должно быть жестко зафиксировано его содержа­ нием. «Человек без тени» — это, статистически, самый обычный человеческий тип: тот, кто воображает, что он действительно является только тем, что он озабочен знать о себе. К сожале­ нию, ни так называемый религиозный деятель, ни человек на­ уки не претендуют на какое-либо исключение из этого правила.

410 Конфронтация между архетипом и инстинктом — это эти­ ческая проблема первейшей важности, настоятельность кото­ рой ощущается лишь теми, кто сталкивается с необходимостью ассимилировать бессознательное и интегрировать свои личнос­ ти*. Это выпадает лишь на долю человека, осознающего, что у него невроз или не все благополучно с психическим состояни­ ем. Определенно, это не относится к большинству. «Обычный человек», преобладающий в массе, действует по принципу - ничего не хочу понимать, а также и не нуждаюсь в этом, — пос­ кольку для него единственная вещь, которая совершает ошиб-

*По-видимому Юнг имеет в виду то, что позже получило название субличности. — Прим. перев.

О природе психе

55

ку — это та огромная анонимность, условно называемая «Госу­ дарством» или «Обществом». Но однажды человек узнает, что он ответственен или должен быть ответственным, он также чувствует ответственность за свое психическое состояние, поэ­ тому он все более и более ясно видит, что он обязан сделать для того, чтобы стать здоровее, стабильнее и эффективнее. Ес­ ли только он встанет на путь ассимилирования бессознательно­ го, то сможет увериться, что не будет избегать трудностей, ко­ торые представляют неотъемлемую часть его естества. С другой стороны, человек массы обладает привилегией быть во все вре­ мена «не виновным» в социальных и политических катастро­ фах, охватывающих весь мир. Его расчеты во всех отношениях схожи; хотя другие, по крайней мере, имеют возможность най­ ти преимущество в духовном состоянии, но царство это «не от мира сего».

411 Можно совершить непростительный грех, проглядев чувс­ твенную ценность архетипа. Это чрезвычайно важно как теоре­ тически, так и терапевтически. В качестве нуминозного факто­ ра архетип определяет природу конфигурационных процессов и путь их следования, опережая, казалось бы, знания или, иначе, будто бы в нем уже присутствует цель - вовлечение в центри­ рующий процесс119. Я хотел бы прояснить способ функциони­ рования архетипа на таком простом примере. Во время пребы­ вания в экваториальной Западной Африке, на южном склоне горы Элгон, я обнаружил, что туземцы на восходе солнца об­ ходят свои хижины, при этом держат руки перед ртом и энер­ гично дуют или плюют на них. Затем они поднимают свои ру­ ки ладонями к солнцу. Я попросил их объяснить смысл того, что они делают, но никто не смог дать мне объяснения. Они сказали, что всегда делали так и научились этому от своих ро­ дителей. Шаман, вот кто должен знать, что это значит. Поэто­ му я спросил шамана. Он знал не больше других, но уверил ме­ ня, что его дед все же знал. Как раз так люди делали при каждом восходе солнца и при первой фазе новолуния. Для этих людей, как я могу показать, начало новолуния или момент по­ явления солнца было «мунгу», что соответствует меланезийско­ му слову «мана» или «мулунгу»120 и переводится миссионерами как «Бог». Действительно, у элгонианцев слово адхиста озна­ чает солнце, а также и Бог, хотя они отрицают, что солнце есть Бог. Только тот момент, когда оно появляется, есть мунгу или адхиста. Плевок и дыхание обозначают солнечную субстан-

56

Κ.Γ. Юнг

цию. Следовательно, они предлагали свои души Богу, но не знали, что они делают и никогда не знали. Их поступок побуж­ дался тем же самым предсознательным архетипом. Он же ле­ жит в основе изображения поклоняющегося солнцу бабуина с головой собаки на монументах древних египтян. Тем не менее туземцы пребывают в полной уверенности, что этот ритуаль­ ный жест предназначен в честь Бога. Определенно, поведение элгонийцев производит впечатление чрезвычайно примитивно­ го, но мы забываем, что образованные уроженцы Запада ни­ чем, по сути, от них не отличаются. Возможно, наши предки знали даже меньше, чем мы, о том смысле, который заключал­ ся в рождественской елке, и только совсем недавно мы начали утруждать себя поиском его значения.

412 Архетип — это чистая, неиспорченная природа121. Именно эта природа заставляет человека произносить слова и выполнять действия, смысл которых он не осознает, настолько не осозна­ ет, что даже не задумывается о них. Позже человечество с бо­ лее развитым сознанием, сталкиваясь с такими многозначи­ тельными вещами, чей смысл никто не может определить, использует идею, что это, должно быть, следы Золотого века, когда существовали люди, обладавшие знанием всех вещей и передававшие мудрость народам. Затем последовало вырожде­ ние, и эти учения были забыты и сейчас повторяются лишь как бессмысленные механические жесты. Исходя из открытий сов­ ременной психологии, нельзя сомневаться, что существуют предсознательные архетипы, которые никогда не были осозна­ ны, а могли утверждаться только косвенно посредством своих воздействий на содержания сознания. По моему мнению, не существует логических аргументов против гипотезы, что все психические функции, которые сегодня кажутся осознанными, когда-то были бессознательными, но, однако, работали так, как будто бы они были осознанными. Мы можем также сказать, что все психические явления, обнаруженные у человека, уже присутствовали в природном бессознательном состоянии. На это можно возразить, что мы тогда будем далеки от прояснения существования такой вещи, как сознание в целом. Я должен, однако, напомнить читателям, что как мы уже видели, функци­ онированию бессознательного присущ непроизвольный харак­ тер инстинкта, и эти инстинкты всегда приводят к противоре­ чию или (из-за их компульсивности) следуют своему течению,

О природе психе

57

не изменяемому любыми влияниями, даже при наличии безус­ ловной угрозы для жизни индивида. В противовес этому созна­ ние дает возможность адаптироваться упорядоченным образом и контролировать инстинкты и, соответственно, оно не может обходиться без них. Способность человека действовать созна­ тельно — это единственное, что делает его человеком.

413 Достижение синтеза сознания и бессознательных содержа­ ний и осознанное понимание воздействия архетипов на содер­ жания сознания представляют высшую точку концентрирова­ ния духовных и психических усилий, в той степени, насколько это предпринимается сознательно и исходя из установленных целей. Иначе говоря, процесс синтеза может также готовиться заранее и подвести к определенной точке — «точке прорыва» Джемса — бессознательно, после чего этот комплекс врывается в сознание по собственному желанию и вступает в противоре­ чие с последним, выдвигая огромную задачу ассимилирования содержаний, которые внезапно появились, однако без нанесе­ ния ущерба возможностям двух систем, т.е. эго-сознанию, с од­ ной стороны, и ворвавшемуся комплексу — с другой. Класси­ ческим примером этого процесса является обращение Павла и видение троицы Николаем из Флуе.

414 Благодаря «активному воображению» мы оказываемся в бла­ гоприятном положении, поскольку тогда мы можем открыть архетип без погружения в инстинктивную сферу, что может привести только к бессодержательному бессознательному или, еще хуже, к своего рода мыслительному заменителю инстинкта.

Это означает — используя еще раз сравнение со спектром — что инстинктивный образ должен располагаться не на красном, а на фиолетовом конце цветовой шкалы. Динамическая энергия инстинкта располагается как бы в инфракрасной части спек­ тра, в то время как инстинктивный образ лежит в ультрафио­ летовой части. Если мы вспомним наш цветовой символизм, тогда, как я уже говорил, красный — не такое уж плохое соот­ ветствие для инстинкта. Но духу, как можно предположить122, должен больше соответствовать синий, чем фиолетовый. Фио­ летовый — это «мистический» цвет, и он определенно отража­ ет несомненные «мистические» или парадоксальные качества архетипа наиболее приемлемым образом. Фиолетовый состоит из синего и красного, хотя в спектре имеет и свое собственное место. Теперь, когда мы скорее случайно, чем благодаря наво­ дящей мысли, нащупали границы, подчеркивая, что архетип

58

Κ.Γ. Юнг

более точно характеризуется фиолетовым цветом, то, посколь­ ку он является образом, как таковым, он в то же самое время является и динамической энергией, которая и заставляет почувс­ твовать нуминозную и очаровывающую силу архетипного обра­ за. Осознание и ассимиляция инстинкта никогда не происхо­ дит на красном конце спектра, т.е. путем погружения в инстинктивную сферу, а только через соединение в целое зна­ чимого образа и, одновременно, вызванного инстинкта, хотя и в форме, полностью отличной от той, что мы встречали на би­ ологическом уровне. Когда Фауст заметил Вагнеру: «Ты осоз­ наешь лишь единичный импульс/ Но, возможно, ты никогда не узнаешь, что знают другие!» - это изречение равно хорошо мо­ жет служить для общей характеристики инстинкта. Он имеет два аспекта: с одной стороны, он узнается из опыта как физи­ ологический динамизм, в то время как с другой стороны его многочисленные формы входят в сознание в качестве образов

игрупп образов, где они развивают нуминозные эффекты, которые представляют, или кажется, что представляют, силь­ нейший контраст по отношению к инстинкту, наблюдаемому психологически. Для любого, знакомого с религиозной фено­ менологией, не будет секретом, что хотя физические влечения

идуховные страсти - это смертельные враги, они, несмотря на это, являются «братьями по оружию», вследствие чего часто требуется лишь легчайшее прикосновение, чтобы превратить одно в другое. Они реальны, и вместе образуют оппозицию, один из наиболее плодотворных источников психической энер­ гии. Они не происходят друг из друга, что не дает приоритета ни одной из них. Даже если мы знаем вначале только об одной из них, а другую не замечаем, или обращаем на нее внимание много позже, это совсем не доказывает, что другая не сущес­ твовала все это время. Тепло не может происходить из холода, как и высокое из низкого. Оппозиции или существуют в своей бинарной форме, или не существуют вовсе, и бытие без проти­ воположностей совершенно немыслимо, поскольку будет не­ возможно обеспечить его существование.

415 Поэтому абсорбция в инстинктивной сфере не приводит и не может привести к осознанному пониманию и ассимиляции инстинкта, поскольку сознание в панике борется против пог­ лощения примитивной и бессознательной чистейшей инстин­ ктивности. Этот страх — вечная тема мифа о герое и основа не­ исчислимых табу. Чем ближе кто-либо подходит к миру

О природе психе

59

инстинктов, тем более сильное стремление возникает бежать прочь от него и обрести спасение в свете сознания от довлею­ щего мрака бездны. Однако психологически архетип как образ инстинкта является духовной целью, куда стремится вся при­ рода человека; это море, куда все реки направляют путь, приз, который герой добывает в борьбе с драконом.

416 Поскольку архетип является формообразующим принципом инстинктивной энергии, его синий загрязнен красным: так по­ является фиолетовый, или, иначе, мы можем интерпретировать это сравнение как апокатастасис* инстинкта, поднимаемого на высшую частоту, именно так мы можем легко извлечь инстин­ кт из латентного (т.е. трансцендентного) архетипа, который проявляет себя на большей длине волны**123. Хотя это не более чем аналогия, я, тем не менее, чувствую искушение рекомен­ довать моим читателям этот образ фиолетового цвета как ил­ люстрацию близости архетипа с его противоположностью. Творческая фантазия алхимиков нашла выражение этой труд­ ной для понимания тайны природы в виде другого не менее точного символа: Уробороса, змеи, пожирающей свой хвост.

417 Я не хочу заниматься этим сравнением со смертью, но как понимает читатель, любой обрадуется, когда обсуждая трудную проблему, найдет поддержку в полезной аналогии. К тому же это сравнение, помогает пролить свет на проблему, которую мы, однако, не поднимали, на значительно менее разработан­ ный вопрос касательно природы архетипа. Архетипические представления (образы и идеи), выступающие посредником между нами и бессознательным, нельзя смешивать с архетипа­ ми как таковыми. Они имеют самые различные структуры, и все они указывают на по сути «непредставимую» основную форму. Последняя характеризуется определенными формаль­ ными элементами и определенным фундаментальным смыс­ лом, хотя это можно понять лишь приблизительно. Архетип, как таковой, это психоидный фактор, который принадлежит как бы невидимому, ультрафиолетовому концу психического спектра. Он не может появиться сам, он не способен достиг-

*Т.е. возвращение к первозданному состоянию благости, ведущее ко всеобщему просветлению. — Прим. перев.

**Т.е. на более низкой частоте, соответствующей красному цвету спектра, высокие частоты (синий цвет спектра) характерны для духов­ ных проявлений. — Прим. перев.

60

Κ.Γ. Юнг

нуть сознания. Я спекулирую этой гипотезой, потому что все архетипическое, получаемое сознанием, как оказывается, пред­ ставляет набор вариаций на основную тему. Одним из наибо­ лее впечатляющих наборов вариаций является бесконечный ряд вариаций мотива мандалы. Эта относительно простая ос­ новная форма, чей смысл можно определить как «централь­ ная». Но хотя ее вид подобен структуре с центром, все же не­ известно, на что эта структура больше акцентирует внимание — или на центр, или на периферию, раздельно или совокупно. Так как другие архетипы вызывают подобные сомнения, мне кажется вероятным, что реальная природа архетипа не способ­ на осознаваться, она трансцендентальна, из-за чего я назвал ее психоидной. Более того, каждый архетип, представленный в уме, является уже осознанным, и, поэтому, отличается в неоп­ ределенной степени от архетипа, который стал причиной пред­ ставления. Как подчеркивал Теодор Липпс, природа психики бессознательна. Все сознательное является частью феноменаль­ ного мира, который - так учит современная физика - не объясняет то, что требует объективная реальность. Объектив­ ная реальность требует математической модели и опыт показы­ вает, что это основано на невидимых и непредставимых факто­ рах. Психология не может избежать универсальности этого факта, к тому же изучаемая психе уже в какой-то мере включа­ ется в формулировки объективной реальности. Нельзя психо­ логические теории формулировать математически, поскольку мы не имеем меры измерения, с помощью которой можно бы­ ло бы измерять количество психики. Мы можем полагаться только на качественные характеристики, то есть на ощутимые, познаваемые явления. Соответственно, психология лишается? права делать какое-либо обоснованное утверждение о состоя­ нии бессознательного, или, иначе говоря, мало вероятно, что обоснованность какого-либо утверждения о состояниях или процессах в бессознательном будет когда-либо подтверждена научно. Что бы мы ни говорили об архетипах, они относятся к области сознания, где визуализируются и конкретизируются. Во всяком случае - мы не можем говорить об архетипах какнибудь иначе. Мы должны, однако, постоянно иметь в виду — то, что мы подразумеваем под «архетипом», является, по сути, непредставимым, но отличается такими эффектами, которые делают возможным его визуализацию, а именно — архетипическими образами и идеями. С подобной ситуацией мы ветре-

О природе психе

61

чаемся в физике: существуют мельчайшие частицы, сами неп­ редставимые, но имеющие эффекты, исходя из которых мы мо­ жем построить модель. Архетипический образ, мотив или ми­ фологема — это конструкции подобного рода. Когда предполагается существование двух или более непредставимых факторов, всегда существует возможность — которую мы име­ ем склонность просмотреть — что это, возможно, проблема не двух или более факторов, а только одного. Идентичность или неидентичность двух непредставимых величин - это нечто, что не может быть доказано. Если на основании этих наблюдений психология предположит существование определенных непред­ ставимых психоидных факторов, она, в принципе, сделает то же самое, что и физика, когда физики построили модель ато­ ма. Но не только психология страдает от присвоения своему объекту, бессознательному, имени, часто критикуемому только из-за того, что оно несет просто отрицание; то ж самое случи­ лось и с физикой, так как она не смогла избежать использова­ ния древнего термина «атом» (означающего «неделимый») для мельчайших частиц материи. Точно так же как и атом не явля­ ется неделимым, так же, как мы увидим, и бессознательное не является просто бессознательным. И так же, как физика в сво­ ем психологическом аспекте не может сделать больше, чем ут­ вердить существование наблюдателя, не будучи в состоянии ут­ верждать что-нибудь о природе этого наблюдателя, так и психология может только указать на отношение психе с мате­ рией, не имея возможности доказать хотя бы незначительное количество фактов касательно ее природы.

418 Так как психе и материя содержатся в одном и том же мире и, более того, находятся в непрерывном контакте друг с другом и в конце концов основываются на непредставимых, трансцен­ дентных факторах, то не только возможно, но даже и весьма вероятно, что психе и материя - это два различных аспекта од­ ной и той же вещи. Как мне кажется, на это указывают син­ хронистические явления, поскольку они показывают, что неп­ сихическое может вести себя подобно психическому, и наоборот, без существования какой-либо каузальной связи между ними. Наши современные знания позволяют нам всего лишь сравнить отношение психического и материального мира с двумя конусами, чьи вершины соединяются в одной точке — по сути, в нулевой точке — касаясь и не касаясь друг друга.

62

Κ.Γ. Юнг

419В моих предшествующих работах я уже рассматривал архетипические явления в качестве психических, потому что изла­ гаемый или исследуемый материал связывался исключительно

сидеями и образами. Выдвинутая здесь гипотеза о психоидной природе архетипа не противоречит этим ранним формулиров­ кам; она только подразумевает дальнейшее уточнение понятий, что стало неминуемо, как только я понял необходимость пред­ принять более общий анализ природы психе и прояснить эм­ пирические понятия, относящиеся к ней.

420Точно также, как «психический инфракрасный», биологичес­ кая инстинктивная психе, постепенно проникает в физиологию организма и, таким образом, сливается с его химическим и фи­ зическим состоянием, так и «психический ультрафиолетовый», архетип, описывает область, где не проявляются физиологичес­ кие особенности, но, однако, исходя из последнего анализа, она не может больше рассматриваться как психическая, хотя и про­ являет себя психически. Ведь физиологические процессы ведут себя таким же образом, но их не объявляют психическими. Хо­ тя нет такой формы существования, которая не была бы связа­ на с нами психически и только психически, вряд ли можно сказать, что все дело только в психике. Будет логично приме­ нить этот аргумент также и для архетипа. Так как их сущность для нас является бессознательной, и все же они ощущаются как спонтанные действия, вероятно, не существует сейчас альтер­ нативы, кроме как описать их природу в соответствии с их ру­ ководящим влиянием в качестве «духа», в том смысле, который

япопытался осветить в моей статье «Феноменология духа в сказке». Если это так, то архетип должен находиться вне пси­ хической сферы, аналогично физиологическому инстинкту, не­ посредственно укорененному в ткань (stuff) организма, и, в со­ ответствии с его психоидной природой, в целом образовывать мост к материи. В архетипической концепции и инстинктив­ ной перцепции дух и материя на психическом плане противос­ тоят друг другу. Как материя, так и дух появляются в психичес­ ком царстве в качестве, отличительных качеств содержаний сознания. Изначальная природа обоих трансцендентальна, то есть непредставима, поскольку психе и ее содержания являют­ ся всего лишь реальностью, данной нам без среды.