из электронной библиотеки / 810576617019251.pdf

лям и руководствоваться единой для всех людей идеей справедливости. Под словом «полития» тут понимается не просто институт управления, а комплекс самых разнообразных экономических, языковых, политико-правовых, нравственных, художественных, религиозных, бытовых и вообще всех принятых ценностей и норм, которые регламентируют поведение человека в обществе.

Эти всеобщие ценности и нормы – Платон зовет их идеями – человек застаёт готовыми уже при своем рождении. Они действительно первичны по отношению к индивиду. Погружаясь с самого своего рождения в этот мир идей, усваивая их и превращая в принципы своей деятельности, мы становимся существами разумными.

В знаменитом диалоге Платона «Государство» решается вопрос о том, что же такое справедливость. А затем Сократ, главный персонаж большинства платоновских диалогов, руководствуясь идеей справедливости, рисует воображаемый общественный строй, который наилучшим образом отвечал бы этой идее.

Мы привыкли связывать справедливость с понятием равенства, равных для всех людей возможностей проявить себя, добиться успеха в жизни. Это представление сделалось общепринятым в эпоху Просвещения, в XVIII веке. Для Платона справедливость – нечто совсем другое. Природа создала людей неравными, замечает он. Одни в наибольшей мере наделены от природы умелыми руками, другие мужеством, третьи разумом и нравственными добродетелями, поэтому всякое равенство между неравными по природе людьми Платон счел бы вопиющей несправедливостью. Справедливость не в равенстве, а в том, чтобы правильно, по достоинству оценить, что преобладает в душе человека – железо или медь, серебро или золото, как образно изъяснялся Платон.

Основу общественного бытия Платон усматривает в разделении труда. Дело в том, что наши потребности очень разнообразны, и ни один человек не в состоянии удовлетворить их все самостоятельно. Поэтому всякий индивидуум вынужден обращаться за помощью к другим. Из взаимной потребности людей друг в друге и возникает, по мнению Платона, такая форма общественной жизни, как город (polis).

«Каждый из нас сам для себя бывает недостаточен и имеет нужду во многих... Когда один из нас привлекает других либо для той, либо для иной потребности; когда, имея нужду во многом, мы располагаем к сожитию многих сообщников и помощников: тогда это сожитие получает у нас название города».

Каковы же основные потребности всякого человека? Во-первых, это, конечно, физиологические потребности человеческого тела, а во-вторых – потребности общества в целом, которые, в свою очередь, распадаются на два класса: защита от врагов и управление государством.

Для полноценного удовлетворения каждого вида потребностей необходимы особые умения и навыки. Лучше всего со своим делом справляется тот, кто в течение всей жизни упражняет какое-либо одно умение, утверждает Платон. В совершенном обществе всякий должен заниматься своим прямым делом и не имеет права вмешиваться в дела, выходящие за рамки его профессиональной компетенции.

Платон не устает повторять, что «многоделание» для общества – худшее из зол, и в перспективе ведет к неизбежной гибели государства. Идея справедливости заключается в том, чтобы всякий занимался только тем, к чему он по своей природе более всего способен.

«Мы положили, что из дел в городе каждый гражданин должен производить только то одно, к чему его природа наиболее способна... Это делание своего, вероятно, и есть справедливость».

Стало быть, идея справедливости требует разделения всех граждан на три основных сословия в соответствии с тремя видами потребностей: работники, воины и правители.

Труд работников (к числу которых Платон относит земледельцев, ремесленников и торговцев) призван удовлетворить потребности всего общества в предметах быта, пище,

101

одежде, жилье. Об этом сословии Платон говорит очень мало, практически не предлагая никаких реформ в экономике. Он только всячески настаивает на том, что представителей сословия работников нельзя и близко допускать к управлению полисом. Демократия, власть некомпетентного в делах управления большинства общества, в конечном счете неминуемо оборачивается своей противоположностью – диктатурой одного, убежден Платон.

«Сократ. Разве в таком <демократическом> государстве свобода не распространится неизбежно на всё? Она проникает, мой друг, и в частные дома, а в конце концов неповиновение привьется даже животным... Из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство».

В самом деле, демократическое общество крайне нестабильно: в те времена демократии нигде не существовали дольше двух-трех столетий, тогда как история некоторых восточных империй уже исчислялась тысячелетиями. Египетский кастовый строй поэтому казался Платону очень привлекательным. Правда, он не считает разумным распределять людей по сословиям по праву рождения, как это было принято у египтян, а предлагает воспитывать всех детей совместно с самого раннего возраста, так, чтобы даже родители не могли знать своего ребенка. Нравственные и физические задатки, характер и склонности детей – таков для Платона критерий того, к какому сословию они могут быть причислены. С этой целью дети подвергаются разнообразным физическим, нравственным и интеллектуальным испытаниям.

Примером касты воинов, обучаемых своему ремеслу с раннего детства, очевидно, были спартанцы. В то время спартанская армия почти не знала поражений на суше и не так давно одержала верх в многолетней войне с Афинами.

Правителями же в платоновском государстве-полисе призваны быть философы – «те, кто любит созерцать истину».

«Пока философы, – пишет Платон, – не станут царями или цари и властители сего мира не проникнутся духом и силой философии, пока государственная сила и философия не совпадут в одно..., до тех пор ни города, ни даже, полагаю, весь род человеческий вовек не избавятся от зол».

Однако любовь к истине и воля к власти плохо уживаются в одном человеке. В истории Европы едва ли не единственный пример сочетания высокого философского дарования и успешного управления страной дал римский император-стоик Марк Аврелий, живший в начале новой эры. Правда, в греческих колониях существовал обычай поручать знаменитым философам создание свода законов для своего полиса; сам Платон на исходе лет писал обширный диалог «Законы», от которого берет начало классическая европейская юриспруденция. Так что косвенно философы иногда все же могли влиять на политические дела.

Правители и воины не имеют права владеть имуществом или вступать в брак (между прочим, женщины, по мнению Платона, могли быть приняты в сословие правителейфилософов наравне с мужчинами). У них, как у истинных друзей, все должно быть общим

– нет никакой частной собственности, которая мешала бы служить своему делу и идее справедливости.

Представителям этих двух высших сословий рекомендована простая и однообразная пища, регулярные физические упражнения и минимум развлечений. Поэзия, в том числе сочинения Гомера, некоторые виды музыки, драматургия и театральные представления в платоновской республике подлежат запрету. (Ирония истории в том, что сам Платон заработал у потомков репутацию философа-поэта, а драматурги по сей день учатся своему искусству на платоновских диалогах.)

102

ЭкономикаАристотеля

Сократ и Платон справедливо возражали софистам, доказывая, что человек живет и действует внутри общественного целого, в качестве отдельного элемента этого целого, которое диктует ему законы его человеческого существования. Часть никогда не бывает важнее, «первее» целого.

Однако и софисты были кое в чем правы против Сократа и Платона: они заметили и точно выразили в чистой форме философских понятий тот реальный факт, что в современном им мире индивидуум оторвался от общества, что он, чем дальше, тем больше превращается в самоцель своей деятельности и в «меру всех вещей». Позднее, во времена Руссо и Гегеля, этот факт общественной жизни философы обозначат термином «отчужде-

ние» (франц. aliénation, нем. Entfremdung).

Примирить две крайние философские позиции – сократовский коллективизм и индивидуализм софистов, – показав их недостаточность, односторонность и вместе с тем сохранив то верное и ценное, что в каждой из них имеется, взялся ученик Платона – Аристотель. Свои философские взгляды на общество он излагает, главным образом, в двух сочинениях: «Политика» и «Никомахова этика».

Как и Платон, Аристотель по преимуществу коллективист, считавший, что «государство по природе предшествует каждому человеку». Иными словами, государство – все в том же платоновском смысле этого слова, как комплекс всевозможных ценностей и норм мышления и поведения, а не просто как институт власти, – это государство само формирует своих граждан. Каков общественный строй, таковы и люди, живущие в этом обществе.

Однако во власти человека изменить общественный строй так, чтобы он наилучшим образом отвечал его нуждам. Разумеется, человек может изменять государство лишь сообразуясь с природой самого государства и только в той мере, в какой эта природа позволяет человеку действовать, менять что-либо. В противном случае государство разрушилось бы или, что более вероятно, обрушилось всей своей колоссальной тяжестью на чело- века-реформатора. История знает немало примеров того и другого.

При этом Аристотель гораздо больше, чем Платон, считается с человеческой индивидуальностью. Он хорошо сознает, что общее благо не может быть достигнуто за счет абсолютного подчинения личности коллективу и насильственного подавления всех индивидуальных интересов, не совпадающих с коллективными. Ведь коллектив складывается из личностей, поэтому если личность несвободна, то и общество в целом тоже не может считаться свободным.

Экономическим основанием индивидуальной свободы является частная собственность. И Аристотель, с обычно не характерным для него воодушевлением, отстаивает принцип частной собственности:

«Трудно выразить словами, сколько наслаждения в сознании того, что нечто принадлежит тебе, ведь свойственное каждому чувство любви к самому себе не случайно, но внедрено в нас самой природой».

Платон, предлагая лишить правителей частной собственности и оставляя ее для низшего сословия, тем самым делает неизбежным конфликт между этими двумя сословиями, экономические интересы которых оказываются прямо противоположными.

«Неизбежно возникнут в одном государстве два государства, и притом враждебные одно другому».

Кроме того, общность жен и имущества вовсе не решает экономические проблемы правящего сословия, напротив, «те, которые чем-либо владеют и пользуются сообща, ссорятся друг с другом гораздо больше тех, которые имеют частную собственность». Вдобавок они лишаются возможности проявить такие человеческие добродетели, как целомуд-

103

рие и щедрость (ведь делиться с другими можно лишь собственностью, которой владеешь).

Аристотель оспаривает и саму логику платоновских рассуждений. Единство, в частности единство общества, бывает двояким: единство абсолютное, или «унисональное», достигшее однообразия за счет подавления и истребления всего индивидуального; и единство относительное, или «симфоническое», слагаемое из множества разнообразных, гармонически дополняющих друг друга элементов. Сам Аристотель решительно отдает предпочтение второму виду общественного единства.

«Коренную ошибку проекта Сократа дóлжно усматривать в неправильности его основной предпосылки. Дело в том, что следует требовать относительного, а не абсолютного единства как семьи, так и государства. Если это единство зайдет слишком далеко, то и само государство будет уничтожено...; всё равно как если бы кто симфонию заменил унисоном или ритм был одним тактом».

В общем, не следует стремиться, подобно Платону, создавать новый тип человека; людей следует принимать такими, каковы они есть от природы, стараясь лишь насколько возможно улучшить их нравы и законы общества.

Кроме того, прибавляет Аристотель, какого-либо одного идеального устройства обще-

ства вообще не существует, точно так же, как не существует одного лекарства от всех болезней. При разных обстоятельствах могут оказаться предпочтительнее различные формы правления, и важно также принять в расчет, какой строй и какие законы легче могут осуществиться на практике.

«Между тем следует постараться ввести такой государственный строй, который при данных обстоятельствах оказался бы легче всего приемлемым и гибким: улучшить государственный строй – задача не менее сложная, чем с самого начала установить его».

Аристотель – прагматик, он не склонен создавать утопии, как это делал Платон. Умозрительному конструированию идеального общественного строя он предпочитает кропотливое исследование реальных, современных ему экономических и политико-правовых структур. В школе Аристотеля, по некоторым сведениям, были собраны описания 158 государств, из которых уцелела, увы, только «Афинская полития».

Платон первый из философов всерьез затронул экономические проблемы, прежде всего проблему разделения труда. Вся суть предлагаемой им реформы общества заключалась в максимально эффективном и «справедливом» распределении трудовых ресурсов. Но его внимание поглощает один-единственный вид труда – управление обществом. Это труд правителя и законодателя. Экономику как таковую он не знал, да и не стремился понять ее законы.

Слово «экономика» происходит от греческих слов oikonos (дом) и nomos (закон) и означает «правила ведения домашнего хозяйства» – распределение работ, съестных припасов и прочих предметов потребления.

Аналогом слова «экономика» в старорусском языке является слово «домострой». В новгородском «Домострое» (XVI в.) в подробностях описывается, как лучше устроить домашний быт, как следует себя вести членам семьи, как солить грибы, готовить спиртные напитки и тому подобные полезные вещи.

Искусство приобретения богатства посредством торговли или финансовых операций Аристотель именует уже не «экономикой», а «хрематистикой». Последнее слово происходит от греческого khremata (имущество, деньги).

Стало быть, то, что мы теперь называем «экономикой», у Аристотеля распадается на две разные по своей природе области человеческой деятельности – на экономику и хрематистику. Ведение домашнего хозяйства не имеет ничего общего с торговой деятельностью и законами рынка. Умение «делать деньги» это одно, а искусство разумного ведения домашнего хозяйства – совсем, совсем иное дело.

104

Аристотель очень уважительно говорит об экономике и крайне пренебрежительно и неодобрительно о хрематистике. Хрематистика превращает денежные знаки в конечную цель обмена и стремится умножать их до бесконечности. Между тем деньги по природе своей предназначены служить средством обмена, а не его целью, говорится в аристотелевской «Политике». Экономика «обусловлена необходимостью и заслуживает похвалы», меж тем как хрематистика «по справедливости вызывает порицание».

С особой суровостью он осуждает ростовщичество, как наихудший вид искусства приумножать деньги, так как в этом случае деньги вообще не участвуют в обмене полезными человеку товарами. Ростовщик «делает сами денежные знаки предметом собственности, которые, таким образом, утрачивают то свое назначение, ради которого они были созданы».

Аристотель утверждает, что деньги должны служить человеческим целям, между тем он видит, как в современном ему обществе деньги сами превращаются в главную цель человеческой деятельности. Но ведь деньги – просто условные знаки, это знаки человеческих потребностей, напоминает Аристотель. Стремиться до бесконечности, сверх всякой меры и потребности приумножать знаки – нелепо и недостойно человека, противно природе разумного существа. Вместо этого человеку следует совершенствовать сами реальные потребности, знаками которых являются деньги. Развивать в себе потребность в общении, в искусстве, в знаниях...

Тема6. Человекитехника

Уже беглого взгляда на новую историю достаточно, чтобы увидеть простую вещь: развитие общества в обозримой исторической перспективе станет определять фактор техники. Проблема в том, как сказывается научно-технический прогресс на человеческом бытии, на характере личности и общественных отношениях.

Техникаитехнологическиереволюции

Последние два-три столетия протекали под знаком необычайно интенсивного совершенствования техники. С ее помощью человек до неузнаваемости преобразил и природный мир, и себя, свое общество.

ВХХ веке философы заговорили об отчуждении техники от человека: о той огромной

изагадочной власти, которую техника приобрела над ее творцом, об опасности, которую несет с собой техническая экспансия для окружающей среды, и об угрозе самому существованию человечества.

Ясное понимание природы техники, исторического вектора ее совершенствования и характера ее воздействия на общественную жизнь – это, пожалуй, самая актуальная и острейшая проблема современной философии.

Слово «техника» происходит от очень многозначного греческого téchne (умение, искусство, профессия, хитрость, средство, прием) и унаследовало от него двоякое значение. Это, во-первых, всевозможные средства, инструменты человеческой деятельности и, вовторых, приемы и схемы этой деятельности (техника письма, ремесла, удара и т.д.). Эти два значения слова «техника» являются родственными, так как созданный человеком инструмент всегда есть не что иное, как «застывшая», опредмеченная в природном материале схема человеческой деятельности.

К категории техники относятся любые устойчивые, повторяемые приемы деятельности, не записанные природой в структуре органического тела человека. Техника – всегда есть нечто искусственное, а не естественное, не данное от природы. Например, говорить о технике дыхания или ходьбы имеет смысл только при условии, что человек искусственно изменил схему этой деятельности.

105

История человечества знала несколько великих технологических революций, каждая из которых не только кардинально расширяла круг творческих возможностей человека и сразу на порядок увеличивала его материальное благосостояние, но вместе с тем изменяла структуру общества, создавая новые общественные классы и новые формы отношений собственности. Честь этого открытия принадлежит Марксу.

Характерный исторический пример приводит в своей книге «Посткапиталистическое общество» Питер Дракер:

«В период с 700 по 1100 год под влиянием развития техники в Европе также появились два новых класса – феодальные рыцари и городские ремесленники. Рыцари возникли благодаря изобретению стремени, появившемуся в Средней Азии около 700 года; ремесленники – благодаря усовершенствованию водяного колеса и ветряной мельницы и их превращению в настоящие машины, которые впервые в истории человечества приводились в движение природными силами воды и ветра, без использования мускульной силы человека.

... Без стремени наездник с копьем, мечом или тяжелым луком в руке тут же упал бы с коня согласно третьему закону Ньютона. На протяжении нескольких веков рыцарь оставался непобедимой «боевой машиной». Но этой машине требовалась поддержка «военноаграрного комплекса», представлявшего собой совершенно новое явление в истории. У немцев вплоть до XX века дворянское имение называлось Rittergut, т.е. дословно «рыцарское поместье», которое имело свой правовой статус, было наделено экономическими и политическими привилегиями и состояло не менее чем из пятидесяти крестьянских дворов или около двухсот душ крестьян, производивших продукты питания для «боевой машины»

– самого рыцаря, его оруженосца, трех коней и дюжины конюхов и слуг. Иначе говоря,

стремя привело к возникновению феодализма».

Всякое техническое изобретение, словно семя растения, скрывает в себе какой-либо конкретный «ген» общественных отношений, однако для того, чтобы таящийся в нем социальный потенциал мог реализоваться практически, необходим благоприятный культур- но-исторический климат. (Точно так же обстоит дело и с семенем – оно прорастает лишь в подходящих климатических условиях и на пригодной для него почве.)

Так, в неевропейских странах стремя не оказало столь же значимого воздействия на общественные отношения. В средневековом Китае великие технические изобретения – книгопечатание, порох, компас, очки, техника железного литья и т.д. – так и не смогли сколь-нибудь серьезно повлиять на существующую социальную структуру или форму собственности.

Однако существует один, особый вид техники, который непосредственно вплетен в ткань общественных отношений и потому с момента своего появления на свет, вне зависимости от обстоятельств оказывает революционное воздействие на общество. Это – со-

циотехника.

К категории социотехники относятся разнообразные инструменты и технологии, посредством которых человек воздействует уже не на окружающую природную среду, а непосредственно на другого человека. Государство, церковь, армия, рынок – всё это суть различные виды социотехники, это настоящие мегамашины, как именовал их Льюис Мэмфорд. «Винтиками» мегамашин являются сами люди. Каждая из них при своем возникновении произвела когда-то великую социальную революцию.

Понятиеотчуждения

В философский лексикон термин «отчуждение» попал благодаря Руссо, у которого означал передачу человеком своих естественных прав государству.

Гегель расширил значение термина. В «Феноменологии духа» отчуждение понимается как состояние враждебности, противостояние внутренней и внешней форм бытия мирового духа – религии и государства. Разумно устроенное государство проникнуто духом «подлинной религии» и отчуждение тем самым устраняется, «снимается» в более высокой форме бытия духа – в «моральности».

106

Маркс превратил «отчуждение» в экономическую категорию. Это частная собственность отчуждает людей друг от друга, разделяет их, поляризует их интересы и общественные функции: господство и рабство, спрос и предложение, богатство и бедность, и т.д.

Человеческая деятельность материализует себя (опредмечивается) в различных внешних вещах: в орудиях и полезных предметах быта, в общественном устройстве, в словах и художественных образах. Весь этот предметный мир, созданный человеком, является частью его самого, его вторым, искусственным телом, в которое человек-творец вложил свою душу.

Отношения частной собственности стимулировали резкое увеличение массы этого культурного «тела» человечества. Это историческое достижение стало возможным благодаря беспощадной эксплуатации человека человеком и отчуждению предметного мира от его творца. Частная собственность затрудняет или же делает невозможным для большинства людей пользование продуктами не только чужого, но и своего собственного труда. Она затрудняет потребление предметов культуры и замедляет обмен веществ внутри общественного «тела», за счет чего и увеличивается массив предметов культуры и развивается ее высшие слои – искусство и наука (в том числе философия).

Причиной возникновения частной собственности, с присущим ей эффектом отчуждения, Маркс считал разделение труда – на материальный и духовный, земледельческий, ремесленный и торговый. Разделение труда, безусловно, способствует многократному увеличению производительной силы труда, однако при этом создается необходимость в особых безличных посредниках, которые связали бы разделившихся работников в единое целое. Эту функцию координации разделившихся форм человеческой деятельности выполняют государственные и религиозные институты, рынок и деньги. Человек передает им (а значит, отчуждает от себя) функцию управления актами своего общения с другим человеком.

Государство теперь регламентирует взаимные права и обязанности людей, они превращаются в принадлежность государства – в его граждан. А «невидимой руке» рынка (выражение Адама Смита) человек передает право определять стоимость, т.е. количество труда, опредмеченного в созданных им вещах, товарах.

Чем лучше развита в обществе частная собственность, чем более раздроблена внутри себя человеческая деятельность, тем большую власть над человеческой личностью получают эти посредники. В XX веке власть государства и денег над человеческой личностью становится тотальной...

Отчуждение, впрочем, не есть явление чисто негативное или предосудительное, как изображал дело Руссо. В течение всей предшествующей истории человечества разделение труда, частная собственность и сопутствующее им отчуждение были колоссальными стимулами для развития культуры. Однако рано или поздно настанет момент, когда потенциал этих форм экономического бытия окажется исчерпанным.

С помощью техники человек добился небывалой власти над внешней природой. Расплатившись за это утратой власти над самим собой, тотальным отчуждением от своей собственной предметной сущности, воплощенной в технике, механической и социальной. Теперь ему предстоит овладеть техникой, а значит – и собой. Подчинить своей воле собственное общество в той же мере, в какой ранее ему подчинилась внешняя природа, с ее электронами и атомами, молекулами и генами.

Преодоление, или «снятие», отчуждения заключается в усвоении каждым индивидом знаний и умений, которые опредмечены в вещах, созданных трудом всего человечества.

В обществе, основанном на разделении труда, доступ к этим вещам существенно ограничен, поскольку бóльшая часть предметов культуры находится в частной собственности отдельных лиц или безличных государственных структур. Такое ограничение целесообразно до тех пор, пока производительная сила труда недостаточно велика, чтобы удовлетворить материальные потребности людей. Историческая миссия частной собственности

107

заключается в накоплении общественного богатства и создании материальных условий для развития человеческой личности.

Видимо, частная собственность не исчезнет до тех пор, пока не разовьет способность человека к труду до уровня, который позволит удовлетворить и погасить его материальные потребности. А следовательно, единственный реальный способ устранения частной собственности заключается в развитии производительной силы человеческого труда, в развитии техники в широком смысле этого слова.

Первым это обстоятельство понял уже философ-социалист Анри Сен-Симон. Однако в эпоху империалистических и классовых войн многие, в том числе Маркс, сочли возможным приблизить конец частной собственности политическими средствами, например с помощью революции и диктатуры пролетариата.

В литературе XX века у философов и писателей, авторов антиутопий1, давно стали общим местом разговоры относительно возможных последствий научно-технического прогресса. Опасения эти, несомненно, имеют под собой основания. Но ведь технологический регресс или стагнация были бы не меньшим, а большим злом. Чем совершеннее техника, тем большие проблемы она создает, однако техника же эти проблемы и решает. Техника загрязняет окружающую среду, и только с помощью техники возможно ее очистить. Техника – это и оружие, и единственная защита от этого оружия. Настоящую угрозу для человека представляет, в конце концов, вовсе не техника, а несовершенное устройство общества – увеличивающаяся пропасть отчуждения в отношениях между людьми. Именно этого отчуждения, а не развития техники как таковой, следует опасаться.

По сути своей, техника есть часть человеческого существа, это его собственные разум и воля, опредмеченные в материале природы. Эту простую истину почему-то плохо понимают. Часто можно, к примеру, услышать или прочитать, что компьютер что-то делает или когда-нибудь сможет делать «лучше человека». На самом деле компьютер не делает и никогда не сделает ничего, кроме чисто механических операций. Это человек делает нечто с помощью компьютера.

Ту же самую ошибку совершают философы, которые предостерегают, что, дескать, человеку нельзя слишком полагаться на технику, что человек может сделаться рабом техники, и т.п. Они видят в технике нечто подобное Франкенштейну2 – самостоятельное существо, опасное и чуждое своему создателю, человеку.

Это просто миф. В действительности техника есть способ бытия человека в природе.

А потому он вправе полагаться на технику, как на самого себя. Вера в технический прогресс – это вера человека в себя, доверие к своему интеллекту. Плохо лишь, если эта вера превращается в культ технического разума в ущерб двум другим «модусам» человеческого существа – художественному чувству и нравственности.

Перспективаснятияотчуждения

Во второй половине ХХ века начался очередной виток технологической революции, основанный на использовании электронно-вычислительных машин и информационных технологий. В экономически развитых странах мира идет интенсивный процесс интел-

лектуализации экономики.

1Антиутопия – жанр литературы, в гротескно-преувеличенной форме подчеркивающий негативные последствия тех или иных тенденций общественного развития. Классические романыантиутопии: «Мы» Евгения Замятина, «Отважный новый мир» Олдоса Хаксли, «Скотный двор» и «1984 год» Джорджа Оруэлла.

2Персонаж романа английской писательницы Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818), искусственно созданный монстр, старавшийся делать добро, а в итоге убивший своего творца.

108

В обществе неуклонно возрастает доля работников умственного труда, интеллектуалов. Это люди, которые непосредственно создают не материальные ценности, а знания. Материал, с которым они работают, не металл, не дерево и не пластмасса, это – информация. Они преобразуют информацию в мысль, в знания. В каком-то смысле умственный труд напоминает работу золотоискателя, просеивающего и плавящего тонны руды или песка, чтобы в итоге получить сравнительно небольшое количество чистого золота.

Не менее важно, что увеличивается интеллектуальное содержание практически всех видов труда. Современный промышленный рабочий или фермер, не говоря уже о медиках и работниках сферы услуг, знает много больше, чем их коллеги полвека тому назад. А механическая и монотонная деятельность чем дальше, тем больше становится уделом компьютеров и управляемых ими роботов.

Этот процесс интеллектуализации экономики – и далее, по индукции, всех сфер общественной жизни – представляет собой ближайший, реальный способ преодоления отчуж-

дения.

Знание – вот та единственная нить, которая «сшивает» разорванную надвое ткань человеческого бытия. Ведь что такое, в сущности, отчуждение? Это власть продуктов и средств человеческой деятельности над человеческой личностью и ее живой деятельностью. Когда поведение людей управляется созданной ими же техникой – не только техникой в прямом смысле слова, но и государством, рынком и им подобными социальными машинами.

Власть этих творений человеческого ума и рук над живыми людьми, а значит и глубина отчуждения, обратно пропорциональна величине нашего знания об их природе, устройстве и законах развития.

Для тех, кто ничего не ведает о том, почему светит лампа или горит огонь в газовой плите, эти простые предметы современного быта представляют смертельную угрозу. Они приносят пользу, но остаются при этом чуждыми. Это, так сказать, бытовое отчуждение: лишенный знаний индивид чувствует себя со всех сторон окруженным «микрофранкенштейнами» цивилизации, в которых таятся неведомые ему силы, могущественные и пугающие. В отношении же к мегамашинам, таким, как государство или рынок, эффект отчуждения возрастает на порядок.

Напротив, чем лучше я разбираюсь в технике, понимаю принципы ее работы, тем больше моя власть над нею и тем свободнее становится мое бытие в мире техники. Отчуждение преодолевается знанием. То же самое остается вполне справедливым в глобальном масштабе, когда речь идет о взаимоотношениях человечества и созданной им техники, как механической, так и социальной.

Если Маркс прав, отчуждение может исчезнуть только с прекращением разделения труда и частной собственности. Но как такое возможно? Да и возможно ли? Может ли человеческое общество развиваться и вообще существовать без таких важнейших своих институтов, как деньги и государство, или же это утопия в духе Платона или Руссо?

Прежде чем ответить на этот вопрос, повторим снова формулу снятия отчуждения: отчуждение слабеет и исчезает по мере усвоения каждым индивидом знаний, опредмеченных в созданных трудом всего человечества вещах и общественных институтах, в технике. Другого метода преодоления отчуждения не существует.

109

Тема7. Формированиеобществазнаний

Куда движется человечество? Для ответа на этот вопрос социологи прибегают к разного рода экстраполяциям1 и экспертным методикам2. Точность ответа в подобных случаях обратно пропорциональна длительности исторического периода, на который делается прогноз. Философы предлагают предсказания иного рода, основанные на исследовании логики мировой истории. Такие прогнозы имеют гораздо более общий смысл, зато они в меньшей мере зависят от исторических случайностей и конъюнктуры3.

Для философа, напомним, любая область знаний представляет собой прикладную логику. Такова характерная особенность философского взгляда на мир, отличающая философа от физика или биолога, историка или лингвиста. Философию интересует не внешний мир как таковой, а методы познания этого мира человеком и универсальные категории, которые описывают как структуру мира, так и структуру разума, этот мир познающего.

Философия – это знание о знании, а потому философам, конечно, есть что сказать о той форме общества, которая рождается на наших глазах и которую они уже нарекли

«обществом знаний» (англ. knowledge society).

Экспансиязнаний

Американский историк Генри Адамс в книге «Применение правила периодичности к истории» (1900) попытался математически описать процесс роста человеческих знаний. Знания о мире меняются теперь так быстро, что молодые поколения не смогут уже, как прежде, полагаться на интеллектуальный опыт отцов и дедов, утверждал Адамс. Им придется готовить себя к встрече с неизвестным будущим и учиться жить в обществе радикально ином по сравнению с тем, в котором жили их предки.

Вкниге Д. Прайса «Наука со времен Вавилона» отслеживается динамика издания научной периодики, начиная с самого первого такого журнала – «Философские труды Лондонского Королевского Общества» (1665). Прайс обнаружил, что рост количества научных периодических изданий «происходил с чрезвычайной регулярностью... С большой степенью точности вырисовывается, что это количество возрастало десятикратно каждые полвека, начиная с 1750 года, когда в мире было около десяти научных журналов».

Всоциальном плане процесс формирования общества знаний сказывается в увеличении доли лиц, получивших высшее образование, и удлинении периода профессионального обучения. Экономически тот же процесс описывается переменными роста инвестиций в наукоемкие отрасли производства, в подготовку рабочих кадров, в информационные технологии и средства связи.

Авторитетный журналист и экономист Т. Стюарт сопоставил графики роста затрат американских компаний на приобретение промышленного и информационного оборудования. 1991 год, когда расходы на покупку компьютеров и средств телекоммуникации впервые догнали, а затем и превысили расходы на средства производства, предназначенные для промышленности и сферы услуг, Стюарт предложил считать «первым годом информационного века».

1Экстраполяция (от лат. extra – сверх, вне, polio – приглаживаю, изменяю), распространение выводов, полученных для ограниченного круга явлений на более широкий круг явлений; распространение наблюдаемых в настоящее время тенденций на будущее.

2Экспертиза применяется для количественной – вероятностной или порядковой (шкала) – оценки тех процессов, которые не поддаются непосредственному измерению.

3Конъюнктура (лат. conjunctura, от conjungo – связываю), временная ситуация, создавшаяся в ка- кой-либо области общественной жизни. Например, котировки ценных бумаг на бирже математически описывают финансовую конъюнктуру, расклад голосов избирателей определяет политическую конъюнктуру и т.д.

110