из электронной библиотеки / 810576617019251.pdf

На первый план в современной экономике выходят организации нового типа – «интеллектуальные компании». У них почти нет осязаемого имущества: доля материальных активов, которыми они располагают, ничтожна в сравнении с их рыночной стоимостью. Но и в финансовой структуре промышленных компаний, мировых лидеров, доля материальных активов в последние два десятилетия снизилась на десятки процентов, а рыночная стоимость, напротив, заметно возросла.

Как стало возможным такое положение вещей? А главное, какие последствия для общества будет иметь продолжающаяся масштабная экспансия знаний в мировую экономику?

Первым делом ясно, что быстро увеличивающаяся нематериальная компонента рыночной стоимости компаний создается человеческим разумом. Ее содержанием являются не какие-то физические, осязаемые вещи, а лишенные плоти мысли – знания и умения ее работников.

«Знание» часто смешивают с «информацией». Меж тем это далеко не одно и то же. Знание есть особая, идеальная форма представления информации в человеческой деятельности. Информация как таковая материальна, это понятие описывает количественную сторону всякого физического взаимодействия, обмена веществ в природе. Элементарной единицей информации является, как известно, бит (англ. bit, сокращение от binary digit – двоичный знак, цифра).

Знание состоит из идей. Знание, в отличие от информации, не материально, а идеально. Идеи нельзя измерить битами информации. Но всякая идея непременно воплощается в чем-либо материальном – будь то цифры, звуки речи, нейродинамические процессы в коре головного мозга, слитки золота, машины, да просто любая вещь, появившаяся на свет благодаря знаниям, созданная с умом.

Вот почему правильнее вести речь не об «информационном обществе» – хотя этот термин стал уже почти общепринятым, – а об «обществе знаний». Верно, что количество полезной информации в современном мире растет (количество избыточной и вредной информации увеличивается, впрочем, еще быстрее), однако суть дела в другом – в том, что человек все лучше умеет понимать и распоряжаться получаемой информацией, т.е. превращать информацию в знания.

Итак, знания все больше завладевают экономикой, подчиняют себе экономику, а вместе с ней, в перспективе, и все остальные стороны общественной жизни. Это мы называем социальной экспансией знаний. Чтобы получить общее представление о направлении развития истории человечества, необходимо исследовать экономические особенности знания.

Интеллектуальныйкапитал

Товарные свойства знаний и идей, этих простых конкретных форм бытия знания, крайне необычны.

Знание обладает вечным и неотчуждаемым характером: передавая свои знания другому лицу, я их не теряю.

Если я пользуюсь каким-то материальным предметом, он изнашивается и в итоге разрушается. То же самое, только не так скоро, случается с этим предметом, даже когда им никто не пользуется. Такова печальная участь всего материального.

Идея не разрушается, сколько бы времени ни прошло. Знания не убывают и не приходят в негодность, когда ими пользуются. Напротив, чем чаще идея находит себе употребление и воплощается в реальных делах, тем она делается полезнее, яснее и совершеннее. Она, как катящийся снежный ком, обрастает новыми идеями, при этом не исчезая сама, а лишь погружаясь в основание «кома» человеческих знаний.

Возьмем, например, известную всем теорему Пифагора. Ее теоретическое значение за истекшие столетия многократно возросло – ведь с ее помощью доказано множество других

111

теорем, о которых Пифагор и понятия не имел. Стало быть, теперь открытая им теорема стала намного полезнее, да и смысл ее понят лучше, и доказательств больше.

Говоря языком классической политэкономии, «потребительная стоимость» идеи неограниченно возрастает в результате ее потребления.

 А что же ее стоимость1? Какое количество труда человеку необходимо затратить для производства одной обыкновенной, среднестатистической идеи? Можно ли вообще, хотя бы приблизительно, измерить процесс создания идеи в единицах рабочего времени? Нет, нельзя. Ведь мы знаем – а первым это доказал еще Платон, – что идеи не подвластны времени, они существуют вне времени и пространства. В известном смысле идеи вечны. Это положение стоило бы назвать «теоремой Платона».

Стало быть, идеи как таковые не имеют стоимости. Стоимостью обладают только материальные вещи, в которых человек опредмечивает свои идеи в процессе труда.

Экономическая справедливость теоремы Платона стала ясна лишь в конце XX века. С тех пор на Западе ведутся интенсивные исследования такого явления, как интеллектуаль-

ный капитал.

«Интеллектуальный капитал – это корни компании», – категорически заявляют признанные пионеры его изучения Лейф Эдвинссон и Майкл Мэлоун. Они выделили две его составляющие: «человеческий» и «структурный» капитал. К человеческому капиталу относятся знания, творческий потенциал и моральные ценности работников компании; структурный капитал включает в себя техническое обеспечение, организационную структуру компании, патенты и торговые марки, а также отношения с ее клиентами.

Проблема, однако, в том, как оценить эти имматериальные, неосязаемые активы компании. Классические методы вычисления стоимости в данном случае не работают. «Неосязаемые активы сводят бухгалтеров с ума... К несчастью для бухгалтеров, с годами значение неосязаемых активов неуклонно возрастает... В конце двадцатого века можно говорить о том, что неосязаемые активы одержали победу» [Эдвинссон, Мэлоун: Интеллектуальный капитал, 1997].

Всвое время Маркс определил капитал как «самовозрастающую стоимость», или стоимость, увеличивающую себя посредством труда, создающего прибавочную стоимость.

Но вот интеллектуальный капитал стоимостью не является. В финансовых отчетах вло-

жения в интеллектуальную собственность, как правило, фигурируют в разделе пассивов, т.е. убытков компании. Ибо физически интеллектуальный капитал не существует, нет и методов точной оценки его размеров.

Причем если структурный капитал, по крайней мере юридически, считается собственностью компании, его можно продать или купить, то «человеческий капитал не может быть собственностью компании», – отмечают Эдвинссон и Мэлоун. Он является неотчуждаемой собственностью ее работников. Инвестиции в чужую собственность – это, разумеется, чистой воды пассив. Который, вместе с тем, является главным активом и источником прибыли компаний-флагманов мировой экономики.

Однако самая интересная для нас особенность интеллектуального капитала заключается в том, что это не только экономическое явление. Любое учреждение в обществе, вплоть до принципиально некоммерческих организаций, и даже отдельные лица, тоже располагают «неосязаемыми активами», как «человеческим», так и «структурным» капиталом. В этом смысле все люди – «капиталисты».

Всовременном обществе знание превратилось в главный ресурс человеческой деятельности практически во всех ее сферах. «Имматериальная экономика»2 все больше тес-

1Стоимость есть количество труда, или время, необходимое для создания вещи в обычных условиях. Измеряется стоимость в рабочих часах. Выражение стоимости в денежном эквиваленте называют ценой. Стоимость возникает в процессе производства, цена – на рынке, в процессе обмена продуктами труда.

2«Имматериальная экономика» – выражение, послужившее заглавием для известной книги Шарля Гольдфингера.

112

нит экономику «осязаемую» и «реальную». Страны, которые по инерции или вследствие разных исторических обстоятельств продолжают жить за счет эксплуатации своих природных ресурсов, рабочей силы пролетариев и классического, «материального» капитала, обречены историей на экономическое, и вообще социальное, отставание.

Интеллектразрушаетрынок

Согласно классическим представлениям, рыночная экономика покоится на трех китах. Это частная собственность, закон стоимости и принцип соответствия спроса и предложения. Посмотрим, как сказывается на них экспансия знания.

Частная собственность – может ли она простираться на знания?

Человек или компания может единолично владеть идеей, не сообщая о ней посторонним. Хранить ее в тайне и пользоваться как своим персональным «ноу-хау»1. Однако такое тайное владение не есть собственность. Нелепо ведь считать, скажем, гнездо, которым владеет ворона, ее «частной собственностью». Собственность и владение – это две разные категории.

Собственность есть общественное отношение и категория права. Это легитимное2 владение, признаваемое обществом право открыто владеть и пользоваться чем-либо. Другими словами, чтобы мое отношение к данной идее стало отношением собственности, я должен сообщить обществу о наличии у меня знания, некой идеи.

Но ясно, что как только моя идея станет известна обществу, она немедленно превратится в коллективную собственность всех, кто о ней знает. За автором идеи, в лучшем случае, сохранится признаваемый обществом приоритет. Таким образом, частная собственность на идеи невозможна в принципе. Общество может воспретить людям пользоваться чужими вещами, но не знаниями.

Если знание вообще можно рассматривать как «капитал», то, во всяком случае, этот капитал принадлежит всему человечеству. Какие-то отдельные идеи могут быть присвоены частным лицом, компанией или государством, но лишь на время, по истечении которого они все равно обречены перейти в коллективную собственность людей.

Вообще, коллективная собственность несравненно лучше отвечает природе умственного труда, нежели собственность частная. Маркс называл умственный труд «всеобщим трудом», имея в виду, что абсолютно в любом мыслительном процессе используются знания, добытые прежними поколениями людей. Умственный труд остается, по сути своей, общественным, коллективным и тогда, когда человек трудится в полном одиночестве.

Математику, который, уединившись от мира, работает над доказательством теоремы, помогают Евклид и Декарт, Гаусс и Кантор, у которых он заимствует примеры, методы и приемы математического мышления. Великие умы прошлого, благодаря книгам, являются его современниками и собеседниками. В этом идеальном аспекте, индивидуальный труд ученого оказывается трудом коллективным.

«Что такое я сам? – вопрошал себя Гёте. – Что я сделал? Я собрал и использовал все, что я видел, слышал, наблюдал. Мои сочинения вскормлены тысячами разных индивидов, невеждами и мудрецами, умными и глупцами... Я часто снимал жатву, посеянную другими, мой труд – труд коллективного существа, и носит он имя Гёте» [Максимы и размышления].

Таким образом, если верно, что отношения собственности должны соответствовать характеру труда, то в обществе знаний на смену частной собственности придет собственность непосредственно общественная, коллективная. Именно такая форма собственности адекватно соответствовала бы всеобщему характеру умственного труда.

1Ноу-хау (англ. know-how), недоступное другим умение, секретная технология.

2Легитимный (лат. legitimus), законный, правомерный.

113

Собственность коллективную, или непосредственно общественную, не стоит смешивать с собственностью государственной, или, как предпочитали называть ее в недалеком прошлом, «общенародной». Государственная собственность есть не что иное, как разновидность собственности частной. Безличный характер этой формы собственности делает ее формально похожей на коллективную собственность. Однако, на деле, у государственных институтов и у лиц, управляющих ими от имени всех остальных граждан, имеются свои частные интересы, которые сплошь и рядом противоречат интересам общества в целом. Эта простая истина была вполне ясна философам еще со времен Сократа.

Закон стоимости требует, чтобы товары обменивались в соответствии с количеством труда, т.е. пропорционально времени, которое работник обычно затрачивает для их производства. Мы уже видели, что идеи безразличны к определениям времени: они сущест-

вуют вне времени и пространства, поэтому закон стоимости не может регулировать обмен идеями.

Чужие идеи люди во все времена присваивали совершенно безвозмездно, не обращая ровно никакого внимания на время, затраченное для открытия этих идей Фалесом или Спинозой, лордом Байроном или Сальвадором Дали. Никому и в голову не приходит вспоминать при этом о законе эквивалентного обмена, равными стоимостями. Напротив, в большинстве стран мира государство предлагает своим гражданам знания даром, финансируя их образование. То же самое, каждый по-своему, делают практически все общественные институты: современное общество стремится навязать знания, по возможности, самым широким массам людей.

Речь может идти лишь о стоимости предоставления качественных знаний – тут действует, и достаточно эффективно, рынок образовательных услуг, – но не о стоимости знаний как таковых.

Принцип соответствия спроса и предложения применительно к знаниям тоже отказывается работать. Предложение знаний в несчетное число раз превышает спрос, и с каждым годом эта диспропорция возрастает на целый порядок.

Нельзя опять-таки забывать о «ноу-хау», патентах и тому подобных вещах – сегодня предложение и спрос на них в западных странах находятся в относительном равновесии. Но какова их доля в общем массиве знаний, имеющихся в распоряжении человечества? Она пренебрежимо мала, просто-таки ничтожна. Недоступны, главным образом, некоторые прикладные знания, да и те останутся недоступными самое большее несколько десятилетий. Сокровищница человеческого разума распахнута для всех и каждого:

«Всё, что было когда-либо великого и мудрого и благородного среди людей, – те благодетели рода человеческого, имена которых я читаю в анналах мировой истории, и многие из тех, имена которых утрачены, но их заслуги остались, – все они работали для меня: я пожинаю плоды их трудов...» [И. Фихте: О назначении ученого, 1811].

Современному человеку может не хватать хлеба или лекарств, но не знаний – они рассыпаны вокруг в изобилии, можно сказать, валяются под ногами. Другое дело, что далеко не у каждого покамест высоко развита потребность в знаниях.

Рыночная экономика, как мы видим, не лучшим образом приспособлена для производства и обмена знаниями. Вторгаясь на рынок, знания разрушают сами его основания и устоявшуюся в течение столетий структуру.

Пока что доля интеллектуального труда и создаваемых им знаний в мировой экономике не так уж велика – даже в самых технологически развитых странах мира. Однако эта доля стремительно растет. Рано или поздно настанет время, когда величина человеческого труда, кристаллизованного в идеях, на порядок превысит величину труда, затрачиваемого на создание предметов физического потребления.

Этот день, по-видимому, станет для рыночной экономики последним. Ее всемирноисторическая миссия – удовлетворение материальных потребностей человека – окажется выполненной, а для развития потребности в знаниях рынок далеко не оптимальный инст-

114

румент. В обществе знаний деньги не смогут больше справляться с функцией главного регулятора экономических отношений. Ведь по сути своей деньги – это мера стоимости, а у знаний нет стоимости.

Что же займет место денег в обществе знаний? Очевидно, экономические отношения станут здесь регулироваться знаниями же, т.е. превратятся в отношения планируемые, направляемые разумной волей человека.

Знания сходны с деньгами в том отношении, что те и другие могут с легкостью менять свою материальную оболочку, сохраняя, тем не менее, все свои качества. Одно и то же знание существует одновременно в голове архитектора, на выполненном им чертеже и в каменном «теле» построенного по этому чертежу дома. Деньги в разное время «вселялись» в шкуры зверей и морские раковины, металлические монеты и бумажные банкноты, а в последнее время научились обходиться и вовсе без тела, мигрируя по миру в электронных сетях. Это относительное безразличие к своему материальному субстрату – свидетельство идеальной природы денег. Деньги не что иное, как разновидность идеи, рыночная форма ее, идеи, бытия.

Тут-то и кроется разгадка ребуса, который тревожит душевный покой бухгалтера: как знания, не имея стоимости, превращаются в деньги, и наоборот, куда деваются деньги, инвестированные в знания? Для философа, специалиста по знаниям, тут нет ничего удивительного. Ведь деньги, как и знания, идеальны. Как всякая нормальная идея, деньги, как таковые, тоже не имеют стоимости. Они лишь служат мерой стоимости материальных вещей, идеальной формой выражения стоимости товаров.

Покупка и продажа знаний за деньги – это просто прямой обмен идей на идеи другого сорта, только и всего. Чисто идеальный процесс, который невозможно измерить (рабочим) временем, и потому невыразимый на языке стоимости, которым изъясняются бухгалтеры. По этой причине последним никогда не удастся «учесть» в своих книгах и финансовых отчетах стоимость интеллектуальных активов компании. Ибо знания имеют столь же мало стоимости, как звезды в небе. Однако, в отличие от звезд, знания принимают самое прямое участие в создании стоимостей. И чем дальше, тем активнее знания вытесняют деньги из общественной жизни.

Замена денег знаниями на практике означает, что управление экономикой перейдет от «невидимой руки» рынка и безличных структур государства – к человеку и подчинится его интеллекту, подобно многим явлениям физического мира. Однако конкретные черты этой пострыночной экономики вряд ли возможно представить уже теперь.

Человеквобществезнаний

Давняя библейская истина гласит: о человеке судите по делам его. Поистине, человек есть то, что он делает. В обществе знаний человек, главным образом, мыслит. Он занят преимущественно творческой деятельностью, требующей знаний и интенсивной работы ума. Доля монотонного, механического труда в обществе сокращается с годами, съеживаясь, словно шагреневая кожа, хотя в начале XXI века она кажется нам еще очень и очень значительной.

Класс пролетариев история обрекла на вымирание. Место пролетария в общественном производстве все прочнее занимает работник-интеллектуал. Это обусловлено, в первую очередь, качеством доминирующих орудий труда. Они становятся в массе своей действующими автоматически, по алгоритму, написанному программистом, и приводятся в действие силами природы (электричеством, гравитацией, химическими реакциями и др.), а не рабочей силой, этим «сгустком мускулов и воль». Работать с подобными автоматами может только высоко технически образованный специалист, инженер.

В экономическом отношении умственный труд отличается от физического тем, что может совершаться при весьма незначительных предметных условиях (хотя, разумеется, в

115

науке существует немало областей, в которых не обойтись без чрезвычайно сложного оборудования) и даже в одиночку.

Это делает работника экономически независимым: ему больше нет нужды продавать свою рабочую силу собственнику предметных условий (орудий и материала) труда. Он владеет не просто рабочей силой, но – интеллектуальным капиталом, который при необходимости может быть «конвертирован» в какие угодно материальные ценности или... в деньги.

Но мерить ценность знаний деньгами, в рублях или фунтах стерлингов, – затея не слишком перспективная. Вряд ли человечество и в дальнейшем для измерения полезности знаний продолжит пользоваться столь неадекватной меркой, как деньги. Более вероятно, что мерилом богатства станет «потребительная стоимость», т.е. полезность тех или иных идей, конкретных знаний для человека.

Уже и сейчас, при обмене денег на знания (к примеру, некая компания решила вложить средства в новые технологии, купить услуги топ-менеджера или программиста; или абитуриент решает, в какое учебное заведение податься, – а денег стоит любое образование, решается лишь вопрос, кто оплатит услуги преподавателей – частное лицо или налогоплательщики всей страны) принимается во внимание единственно глубина и полезность знаний, величина общественной и личной потребности в данном круге знаний. Никто в здравом уме не подсчитывает при этом их стоимость – рабочие часы, которые затратили обладающие требуемыми знаниями лица (менеджер, программист и профессора) для их приобретения. Цена знаний определяется не их стоимостью, а исключительно полезным эффектом, который потенциально могли бы дать эти знания. Обмен знаний на деньги – это всегда процесс чисто идеальный: идея меняется на идею напрямую, без всякого участия такого посредника, как стоимость.

Потребительная стоимость, в отличие от «просто» стоимости, не количественная, а качественная характеристика продуктов труда. Идеи приобретаются и обмениваются не по стоимости, а по потребности. Нужна тебе идея, чувствуешь потребность в знаниях о ка- ком-либо предмете, – включай в работу ум, бери книги в руки и глотай знания, сколько сумеешь. Существуют, конечно, всяческие ограничения: и времени вечно не хватает, и книги не на что купить, и ум для работы слабоват...

И все же для «мира идей» человеческая потребность – единственно правильная мерка. Количественные, т.е. стоимостные, показатели не ухватывают идеальную сущность знаний. Ценность идеи не выразишь средствами математики; сделать это позволяют лишь такие сугубо качественные категории, как истина, благо (так философы чаще именуют «пользу»), красота, справедливость и тому подобные.

Деньги, однако, нечто большее, нежели просто мерка количества человеческого труда. Это еще колоссальный стимул человеческой деятельности, мотив, заставляющий человека трудиться намного интенсивнее и дольше, чем требуется, чтобы просто поддерживать его физическое существование. А что вместо денег станет побуждать человека трудиться с полной самоотдачей в «обществе знаний»?

Тут надо признать, что никакое «общество знаний» не может возникнуть до тех пор, пока человек отягощен непрестанной заботой о своем физическом существовании. За последние два-три столетия человечество далеко продвинулось в решении проблемы удовлетворения своих первичных, материальных потребностей. Недалеко время, когда все люди будут иметь в достатке пищу, одежду, жилище (в отдельных странах так оно и есть уже сейчас).

Это ведь только кажется, что общество – ненасытный Левиафан и что потребности людей безграничны. Безграничны лишь их духовные потребности и запросы.

Перед большинством людей уже сегодня не стоит проблема физического выживания. Они хотят одеваться красиво и модно, иметь комфортное жилище, питаться вкусно. Но ведь всё это – красота и мода, комфорт и вкус – понятия уже не физического, а духовного порядка. Это культурно-исторические категории, меняющие свое содержание от эпохи к

116

эпохе. То, что считалось красивым или вкусным тысячу лет назад, сегодня многим может показаться нелепым и отвратительным, и наоборот.

В«обществе знаний», очевидно, главным мотивом человеческой деятельности станет потребность в знаниях. Это, по сути дела, единственная потребность, которую в принципе невозможно удовлетворить. Она глубока и безгранична, как сама Вселенная. Можно пресытиться чем угодно, но только не знаниями. Как тонко заметил римский поэт Вергилий, «всё может надоесть, кроме понимания».

Большинство настоящих ученых или художников трудились всю жизнь днями напролет – ради чего? Ради денег? Ну да, многие из них были неравнодушны к деньгам и работали, чтобы иметь средства к жизни. Однако финансовыми соображениями никак не объясняется конкретное содержание их творчества. То, почему они мыслили и смотрели на мир так, а не иначе. В этом, идеальном плане истинным мотивом их деятельности было стремление дальше других продвинуться в своем искусстве и в понимании природы вещей.

С помощью знаний человек строил общество и двигал его вперед, однако знания и поставщики знаний, ученые, никогда прежде не играли решающей роли в управлении обществом. Знание выступало скорее как подчиненный элемент человеческой деятельности (по-настоящему же ею правили материальные потребности людей). Да и качество имевшихся в распоряжении человечества знаний не позволяло эффективно управлять общественными делами.

Внаше время знания впервые в истории стали определять вектор течения общественной жизни. Это и дает основание говорить о формировании «общества знаний». Речь не идет о сроках. Сто или двести лет представляются большой дистанцией по сравнению с длительностью человеческой жизни, но на часах мировой истории это просто миг.

«...Что значит тысяча и еще тысяча лет в летописи человечества? То же, что легкий утренний сон при пробуждении» [И.Г. Фихте: О достоинстве человека, 1795].

Датыжизнифилософов

Абеля́р, Пьер (1079 – 1142)

Авре́лий Августи́н, Августи́н Блаженный (354 – 430) Анаксаго́р из Клазоме́н (ок. 500– 428 до н.э.) Анаксима́ндр Миле́тский (610 – после 547 до н.э.) Анаксиме́н Миле́тский (ок. 585 – ок. 525 до н.э.) Ансе́льм Кентербери́йский (1033 – 1109) Аристо́тель (384 – 322 до н.э.)

Белинский, Виссарион Григорьевич (1811 – 1848) Бердяев, Николай Александрович (1874 – 1948) Беркли, Джордж (1685 – 1753)

Бру́но, Джорда́но (1548 – 1600)

Будда, Сиддха́ртха Гаута́ма (563– 483 до н.э.) Бэ́кон, Фрэ́нсис, барон Веруламский (1561 – 1626) Витгенштейн, Людвиг (1889 – 1951)

Вольте́р (псевдоним), Франсуа́-Мари́Аруэ́(1694 – 1778) Гегель, Георг Вильгельм Фридрих (1770 – 1831) Гельвеций, Клод Адриа́н (1715 – 1771)

Гераклит Эфесский (544 – 483 до н.э.) Герцен, Александр Иванович (1812 – 1870)

Гоббс, Томас (1588 – 1679)

Горгий из Леонтин (480 – 380 до н.э.)

117

Да Винчи, Леонардо (1452 – 1519)

Дека́рт, Рене́(1596 – 1650) Делёз, Жиль (1925 – 1995)

Демокри́т из Абдер (ок. 460 – ок. 370 до н.э.)

Деррида (1930 – 2004)

Джеймс, Уильям (1842 – 1910) Дильтей, Вильгельм (1833 – 1911) Диоген Лаэртий (II – III вв.)

Диоген Синопский (ок. 412 – 323 до н.э.) Дунс Скот, Иоанн (ок. 1266 – 1308) Ибн Рушд, лат. Аверро́эс (1126 – 1198) Ибн Си́на, лат. Авице́нна (ок. 980 – 1037)

Илье́нков, Э́вальд Васильевич (1924 – 1979) Иоанн Дамаски́н (ок. 675 – ок. 753)

Кант, Иммануил (1724 – 1804) Ка́рнап, Рудольф (1891 – 1970) Касси́рер, Эрнст (1874 – 1945)

Кире́евский, Иван Васильевич (1806 – 1856)

Кли́мент Александрийский, Тит Флавий (ок. 150 – ок. 217) Коже́в, Александр Владимирович (Кожевников, 1902 – 1968)

Конт, Огю́ст (1798 – 1857)

Конфу́ций, Кун Фу-цзы, Кун-цзы (ок. 551 – 479 до н.э.) Кье́ркегор, Сёрен Обю́(Киркегаард, 1813 – 1855) Ле́йбниц, Го́тфрид Ви́льгельм (1646 – 1716)

Ленин, Владимир Ильич (1870 – 1924) Лифшиц, Михаил Александрович (1905 – 1983)

Локк, Джон (1632 – 1704)

Ломоносов, Михаил Васильевич (1711 – 1765) Маркс, Карл Генрих (1818 – 1883)

Монте́нь, Мише́ль Эке́м де (1533 –1592) Ни́цше, Фридрих Ви́льгельм (1844 – 1900)

Ньютон, Исаак (1642 – 1727)

Пармени́д (ок. 540 – ок. 470 до н.э.)

Паскаль, Блез (1623 – 1662)

Петр из Блуа (XII в.)

Пифагор Самосский (570 – 490 гг. до н.э.)

Платон (428/427 – 348/347 до н.э.)

Плеханов, Георгий Валентинович (1856 – 1918) Прокл Диа́дох (412 – 485)

Протаго́р из Абдер (ок. 485 – ок. 410 до н.э.) Ра́ссел, Бе́ртран А́ртур Уи́льям (1872 – 1970)

Сократ (470/469 – 399 г. до н.э.)

Соловьев, Владимир Сергеевич (1853 – 1900) Спиноза, Бенедикт (Барух, 1632-1677)

Тертуллиа́н, Квинт Септи́мий Фло́ренс (ок. 160 – после 220) Фале́с Милетский (ок. 624 – ок. 545 до н.э.)

Федоров, Николай Федорович (1829 – 1903) Фейерба́х, Людвиг Андре́ас фон (1804 – 1872) Фило́н Александри́йский (ок. 25 до н.э. – ок. 50 н.э.) Фи́хте, Ио́ганн Го́тлиб (1762 – 1814)

Фома Аквинский (Аквинат, 1225 – 1274) Ха́йдеггер, Ма́ртин (1889 – 1976) Хомяков, Алексей Степанович (1804 – 1860)

Циолковский, Константин Эдуардович (1857 – 1935) Чаадаев, Петр Яковлевич (1794 – 1856) Чернышевский, Николай Гаврилович(1828 – 1889) Шеллинг, Фри́дрих Ви́льгельм Йозеф фон (1775 – 1854) Шесто́в, Лев Исаа́кович (1866 – 1938)

Шпе́нглер, О́свальд А́рнольд Го́ттфрид (1880 – 1936)

118

Энгельс, Фри́дрих (1820 – 1895)

Эпику́р (342/341 – 271/270 до н.э.) Юм, Дэвид (1711 – 1776)

Яковенко, Борис Валентинович (1884 – 1949)

119

Учебное издание

Майданский Андрей Дмитриевич

НАЧАЛА ФИЛОСОФИИ

Учебное пособие

Подписано в печать 27.06.2017. Гарнитура Times New Roman Формат 60×84/16. Усл. п. л. 6,98. Тираж 300 экз. Заказ № 8 Оригинал-макет подготовлен и тиражирован в ИПК Белгородского государственного института искусств и культуры

308033, г. Белгород, Королева, 7

120