из электронной библиотеки / 208095645299181.pdf

хороший урожай и достаток в дому». Молодые парни и девки в лес, в сад или на гору ходили, где жгли костры, жарили яичницу на сале, угощались куличами, калачами, караваями да яйцами. В «Коршуна», в «Ручеёк», «У прилип» играли, суть содержания которых — выбор избранницы, прелюдия брачного союза. Исстари бытует в крае традиция: в первый день Фоминой недели молодым людям выходить на красные горы, «как бы на показ или смотрины». Считалось, что сделанный в этот день выбор наиболее удачен. «Сочтемся весной на бревнах, Красной веселой Горке, сочтемсяпосчитаемся, золотым венцом повенчаемся». А потому не случайны, видимо, в песнях Красной горки часто встречающиеся припевные слова: «Ладо, ладо, душель мой», — олицетворяющие лад, любовь и согласие обоих полов. Именно с Красной Горки начинали в деревнях свадьбы играть.

В Белгородско-Курском регионе (Краснояружский район) до сих пор на Красную Горку зятья к тещам за подарками ходят. Раньше в качестве таких даров выступала домашняя живность. По всей вероятности, корни этого действа таятся в обряде величания молодоженов («вьюнца» и «вьюницы») на протяжении всей Красной Горки.

Массой предохранительных обрядовых действий, ритуалов, песен, направленных на то, чтобы уберечь домашних животных от болезней, сглаза, хищного зверя и обеспечить его плодовитость, наделен праздник Георгия

Победоносца, или Егорьев день, в народе — Егорий, покровитель скота.

В этот день впервые после зимы выгоняли домашних животных на пастбища. Особенная роль в этом весеннем празднике отводилась пастуху, которого нанимали сельским сходом задолго до Егория. Как правило, это был степенный и уважаемый в округе человек, знающий специальные заговоры для оберега скота, умеющий играть на рожке. Практически

повсеместно бытующая в крае песня:

Ох, не будите, меня молодую, Да утром рано на заре.

А вы тогда меня взбудите, Когда солнышко взойдет. Роса на землю падет, Пастух выйдет на лужок Да заиграет во рожок.

— убедительное тому свидетельство. Кормили пастуха «всем миром» по очереди в течение всего сезона. За работу платили деньгами и продуктами. По рассказам селян, выгоняли животных со двора «по росе, до солнышка». О первом выгоне их оповещали дети, за что получали от хозяек печево в виде фигурок домашних животных. Аналогичную обрядовую еду хозяйки выносили и пастуху, а в первый день — еще и сало, лепёшки, блины и яйца.

Однако прежде чем выгнать скотину на пастбище, хозяйка мочила ветку вербы в освященной воде, окропляла ею двор, живность и, трижды обойдя вокруг, хлестала её, приговаривая: «Господи! Благослови и здоровьем награди». А хозяин «кликал» Егория:

71

Макарий, ты наш храбрый, Егорий преподобный, Сохрани нашу скотинушку И в поле, и за полем, В лесу и за лесом, От зверя лютого, От человека злого,

От стихии и ненастья.

Утверждают, что и пастуший кнут обладает чудодейственной силой воздействия на животных. А потому, если корова занемогала и не могла подниматься, трижды зайдя в хлев, ее хлестали пастушьим кнутом, приговаривая: «Чистое поле, вольное раздолье. Пройдите сорок святых тем полем, тем вольным раздольем. Отыщите мою скотину посередь стада. Окрестите ее перстом, гоните ее тем хлыстом. Поднимите ее от худа-беды. Крест господний, хлыст пастуший. Аминь! Аминь! Аминь!».

Помнят и знают старожилы Белгородчины множество пословиц, примет и суеверий Егорьева дня. «Егорий весну начинает, а Илья лето кончает», «Егорий на порог весну приволок», «На Егорья мороз — будет просо и овес», «На Егорья роса - не надо лошадям овса», «Год голодным будет, если кукушка до листьев кукует», «Кукушка кукует до Егория — скотина пропадет».

По сей день бытуют в крае календарные ритуалы, связанные с трудовыми обрядами земледельческого цикла: первой пахотой, весенним севом, прополкой, уборкой урожая. Так, в день первого выхода в поле, хозяйки доставали мужикам чистые рубахи, праздничную скатерть на стол стелили, свежеиспеченный каравай хлеба клали. В короб с семенным зерном «мешали» зерно «посевальщиков» и рсвященное в Чистый Четверг. Крошили туда и благовещенскую «проскурку». Лошадь в поле освященной веткой вербы «провожали», к сохе «проскурку» привязывали, ею же лошадь «угощали». Скорлупу пасхального яйца в борозду клали. Право бросить первую горсть зерна в землю в Валуйском районе, например, предоставлялось владельцу счастливого «жаворонушка», а также хозяину семьи.

Безусловно, работы в поле селяне «по погоде начинали», строго следуя приметам и заповедям предков: «Землю согрело — не опоздай с посевом», «Вешняя пора - поел и со двора», «Где хозяин ходя, там рожь родя», «Гулянки не гулять, коли хлеб засевать». Как правило, сев начинали в день Бориса и Глеба (15 мая), поэтому по сей день в народном календаре значится: «Борис и Глеб сеют хлеб». С хлебным полем связано огромное множество верований и примет. Например, хлеб-жито в старину сеяли только мужчины, и ни одна женщина присутствовать при этом не могла. Иначе - жди неурожая. А вот репа и все овощные культуры — их удел.

Важнейшей аграрной датой в крае исстари почитался Микола вешний (Никола весенний — 22 мая) - покровитель лошадей. Главное событие этого дня — выгон лошадей в первый раз в ночное, где при свете

72

костров на полной свободе подростки и парни жарят яичницу, а когда приходят девки — до утра водят танки и карагоды. С Николы и купаться начинали.

Лекция 7. Календарно-обрядовые формы бытования фольклора. Летний период.

Конец весны — начало лета (май и июнь) — время новых праздников, отмеченных в народном календаре края по-особому. В числе первых по времени значится Вознесение Господне, именуемое в ряде регионов как

«Взвесенье», «Ушествие», «Вшествие», «Шестие» — праздник, в котором христианское и языческое начало переплетены воедино.

К первому — относится предание о воскресении и вознесении Господа на небо, чтобы раскрыть для нас двери царства Божия. По традиции на Вознесение повсеместно пекут символические лесенки — удлиненной формы хлебные изделия с поперечными украшениями в виде перекладинок, как бы лестничных ступенек, «чтобы Спасителю было легче взобраться туда».

Ко второму мы с полным основанием относим обряды, связанные с почитанием земли-матушки, буйной растительности, хлебных злаков. Не случайно, что именно в поле девушки соединяли свои «лесенки» вместе для роста ржи, пшеницы, конопли со словами: «Дай нам, Боже, ныне много, а на лето еще боле». Затем обрядовое печево съедалось, а в ряде мест — хранилось в святом углу до сбора урожая.

Большебыковские девушки на Взвесенье уходили в поле с блинами, где

исовершали трапезу. Помнят старожилы этого села и обычаи дня «женомироносицы», для которого характерны гуляния девок с женихами в избах и угощения яичницей и кашей.

ВВалуйском районе на Вознесение из «куги», «акучи», (камышевой травы, растущей вдоль реки Оскол) делали чучело «кукушки». «Обряжали»

еекак девушку: в девичий наряд, украшали ленточками, цветными лоскутками. Затем девичья «процессия» направлялась в сад, где чучело «кукушки» укреплялось на плодовом дереве «на всю неделю» до Троицы. Примечательно то, что в Колосково, например, рядом с «кукушкой» девушки усаживали «кукуя» (чучело, одетое в мужской наряд), после чего кумились. Разойдясь по парам в кусты, подруги обменивались яйцами, одеждой, украшениями, обнимались, целовали друг друга и с этого дня почитались на целый год кумами:

Теперь ты мне кума, я тебе кума — Помошница на все дела.

ВБелгородском районе праздник Вознесения девки также отмечали на природе. Из травы делали чучело «кукушки», которое «хоронилось» с плачем

ипричитаниями:

Кукушечка, наша милая, Как же ты мало кукуешь.

И зачем же ты рано от нас улетаешь?

73

И когда теперь мы услышим тебя?

Еще более архаичный плач по «кукушке» воспроизвели двулученские певуньи:

Ох, милая же ты моя, кукушечка, Ох, жалобная ты дюже гуркушечка.

Акак же ты дюжа жалобно гуркуешь,

Амы же тебя все людюшки добрые слушаем И у тебя спрашиваем:

«Ох, милая же ты, кукушечка!

Да и где же ты это в лесу летаешь? Да и где же ты, так это долго бывала?»

Акак же мы тебе милая,

Как же мы дюже тебе ждем, приведаем, А може думаешь — скоро к нам прилетишь?

В Яковлевском селе Мощеное на «Ушествие» девки «кстили» «кукушку» в лесу под песню:

Кукушка-трава, кому ты кума? Кума я тебе, Варварушки свет,

- они «кумились» (целовались), обменивались крестиками, бусами, ленточками и с этого дня назывались кумами. Оставив куклу-кукушку на дереве, девушки шли домой на «лапшовник» (обрядовое блюдо, приготовленное из лапши, яиц и молока).

В селе Пороз, что в Грайворонском районе, девушки каждой улицы делали свою «кукушку» и с пением обрядовых песен шли «на граня». Там, образовав свой в центре которого стояла женщина с «кукушкой», начинали обряд «заламывания». Суть его заключалась в стремлении каждой девушки отломить веточку «кукушки» с ленточкой, ибо это считалось добрым знаком. «Хоронили кукушку» под песни на Семик. Здесь же в лесу устраивали пышную трапезу («каравайцы»-хлебец из пшена, яичница, сало).

Таким образом, праздник Вознесения Господня, по существу, предварял и открывал обряды семицко-троицкой недели, особо почитаемой на Белгородчине и напрямую связанной с древним культом растений. Она приходится на седьмую неделю от Пасхи и в народе называется по-разному: «зеленой неделей», «зелеными Святками», «семиковой неделей», «русальской неделей» и включает Троицкую родительскую субботу, Семик, день Святой Троицы, Духов день.

За три дня до Троицы, в четверг, на Семик селяне ломали «клечанье» (ветки различных пород деревьев). Причем, в одном селе предпочтение отдавали березке, в другом — липе, в третьем — клену, в ином — сразу нескольким. Наиболее «лапушистые» ветки этих деревьев укрепляли у ворот дома на верею (чаще всего осиновые ветки) по обеим сторонам крыльца, в ставни, за «божницу» — других пород. Земляные полы обильно устилали ковыль-травой, мятой, чебрецом («чёбором»), зверобоем, душицей («материйкой»), полынью. По преданиям старожилов, запах этих трав и

74

растений (особенно полыни и мяты) обладает чудодейственной силой, предохраняющей людей от всякой нечисти.

Основным действом Семика на Белгородчине, по мнению автора, являлся обряд «кумления». Его основу повсеместно составлял ритуал изготовления «кукушки», исполнение особых обрядовых песен во время шествия с ней по селу, вождение карагодов в лесу, завивание венков, гадание на них, праздничная трапеза (обязательно «яишница», «каравайцы», «лестнички», «кулики, «куличики»).

Наши исследования позволили выявить и ряд специфических черт этого обряда. Так, в Волоконовском районе для изготовления «кукушки» использовали веточку клена, надев на нее женский наряд, в Грайворонском

— веточку сосны, украшенную ленточками, в Ракитянском — яблони, в Яковлевском — листья лопухов и т. д. Да и сам обряд кумления во всех регионах несколько различен.

ВВолоконовском селе Фощеватово, например, наряженную «кукушку» девушки несли процессией по селу с песней:

Кукушечка-любушечка, Принимайте мене Во зеленый сад одные. Кумитеся-любитеся, Да принимайте мене, Во зеленый сад одные.

Влесу «кукушку» под эту же песню сажали на ветку клена и расходились парами. Найдя щель между ветвями деревьев, подружки менялись венками, крашеными яйцами, становясь отныне кумами, «названными сестрами». Здесь же под кленом девушки съедали яйца и шли в село, где в одной из хат устраивали обрядовую трапезу: пекли «лестнички», жарили яичницу. Вечером девушки вновь менялись своими венками, нательными крестиками, второй раз становясь «кумами». Веночки, как правило, хранили на чердаках. Если же в семье кто-либо заболевал, цветы и травы с него использовали для заварки целебного питья.

Вселе Меловое Ракитянского района каждая девушка делала свою «кукушку» из веточки и соломы. С песней «Косим, косим, да кукушечку первести» шли в лес, где сажали их на ветки, загадывая при этом заветное желание. Если на следующий день девушки находили своих «кукушек» в целости на том же месте, это значило исполнение желания. Часто случалось, что парни подшучивали над ними, забирая «кукушек», и отдавали их девушкам лишь на гуляньях.

Семицко-троицкие обряды на Белгородчине считаются чисто девичьими, женскими. Практически никогда мужчины к «кумлению» не допускались. Более того, в селе Фощеватово их даже на вечерние посиделки

вэтот день не приглашали. Исключением из правил являются обряды этих праздников в ряде сел края. Так, в селе Кустовое Яковлевского района «куклу-кукушку» девушки делали из лопухов, а затем «кстили» (крестили) ее, прохаживаясь по-над речкою со словами:

75

Кукушечка во садику, Ку-ку, да кукуя, Мамушка да у тереме Одна, ой, горюя: Ой, одна дочь была

Да у матери, Бог доли не дал.

Потом девушки шли в лес, свивали вместе веточки двух растущих рядом березок или орешника, покрывали их платками, сажали туда «кукушку», затем попарно подходили к ней, приподнимая платок, целовали «кукушку» три раза друг друга под песню:

Кукушка-голубушка, Серая кукушечка, Давай с тобой, девица, Давай покумимся: Ты мне кумушка, Я тебе голубушка.

Так проходил обряд «кумления». Затем каждая девушка «завивала себе березку», то есть делала на ней из ее веток веночек, украшая его ленточками, цветами, загадывая при этом самое заветное желание. Вокруг березки водились карагоды. А в Троицин день кустовские девушки устраивали похороны «кукушки», которую снимали с березки и, разорвав, бросали в реку. Потом березку «развивали» и каждая девушка осматривала свой венок. Если он не распался, то загаданное девушкой желание обязательно должно было сбыться. Девушки «кумились» с парнями через венок по парам и обменивались друг с другом бусами и кольцами.

Интересно отметить, что и в другом регионе области обряд «кумления» также не имел известной нам чисто девичьей принадлежности. Так, в селе Безгодовка Валуйского района в нем на равных правах принимали участие, как девушки, так и юноши. Причем парню, наш взгляд, отводилась главная роль. Обходя березку, он говорил идущей с ним девушке: «Кукушка, кукушка, моя Оля, кукушечка!». А она отвечала: «Куковей, куковей, мой Алеша куковей!». Называть имя избранницы(ка) было обязательным. На месте кумления девушки оставляли венки, а чучела птичек, украшенных лоскутками и ленточками, «хоронили» (прятали) в кустах, чтобы никто не нашел. Затем они вместе возвращались в село, где в одной из хат жарили яичницу с салом, варили кашу, чередуя трапезу с песнями, частушками:

Троица, Троица, Скоро лес покроется.

Скоро милый мой прийдет, Сердце успокоится.

Ав селе Подсереднее Алексеевского района взаимоотношения девушек

ипарней на семицкой неделе еще более своеобразны. Эта неделя называлась «Загляна». Наряду с убранством жилищ ветками деревьев, разнотравьем, в селе сохранился уникальный, на наш взгляд, обычай. Так, на второй день Троицы, в Духов день, ранним утром девушки и парни вместе шли к

76

пшеничному полю. Под звучание неспешной обрядовой песни «Вселиственный венок»:

Селественнай мой венок, Ладу, ладу, мой венок, Ладу, ладу, мой венок. Селественнай, дорогой Он дорогой, золотой. С золотом совитой. Куда венок положит? Положу венок в тереме, Во тереме караватъ. У батюшки в головах. А там венку местечко. И там его не обомнутъ.

Селественнай не оботрутъ.

Изолото не обомнутъ. В поле ягоды горели.

Ия млада там была. Ведром воду носила. Сколько в ведре воды.

Столько у батюшки правдицы,

- девушки завивали венки из колосящегося злака. Затем каждая

девушка надевала венок на голову приглянувшемуся ей парню, троекратно поцеловав избранника. Во время обряда обоим надлежало стоять на коленях друг перед другом. В основе празднования Семика в большинстве сел края лежит обряд «завивания» девушками березки под многообразие вариантов песни:

Березонька, кудрявая, Завивайся, березка, Завивайся кудрявая.

Ктебе девки пришли,

Ктебе красны пришли Со блинами, с пирогами, Со яишницею.

В селе Чуево Губкинского района срубленную молодую березку

устанавливали на лугу. Украсив ленточками, платочками, «завивали» на ней один большой венок, через который и «кумились» затем со словами:

Давай, кумушка, мы покумимся, Чтоб годочек нам не размолвитъся, Не размолвитъся, не разгневаться.

- дождя и растительности. Зафиксированные в селе Масловка Валуйского района слова заклинательной песни:

Ой, дождичек - поливальничек, Да лей, поливай, Чтобы Иванушке, да Мареюшке

77

Был урожай.

- приуроченные к этому дню, дают основание для такого предположения. Более того в сухую и жаркую погоду селяне призывали силы природы «дать им дождика». И, наоборот, если дожди шли, не переставая, селяне, глядя на небо, просили:

Дождик, дождик, перестань, Мы поедем во Рязань, Богу молиться, Христу поклониться!

Троицын день, празднуемый в воскресенье через три дня после Семика, повсеместно отмечен украшением святых храмов и жилищ древесными ветвями, травами и цветами, ношением их. Более того, троичные травы и цветы, взятые из церкви, очень часто использовались селянами как средство от недугов. На Троицу девушки ходили в лес , рощу, чтобы «развить» завитую на Семик березку и посмотреть, в каком состоянии веночки сохранились. Хороший знак, если венок не сильно завял, а наоборот — жди неудач в личной жизни. На этих же венках девки гадали, опустив их в воду и замечая, чей поплывет, завертится на одном месте или потонет. Из первого выводят счастливое, из других — несчастливое себе предвестие к свадьбе, неудаче или даже смерти. При этом еще наблюдалось, в какую сторону струя понесет венок, в той и быть девушке замужем. Два плывущих рядом венка предвещали скорое и удачное замужество, если расплывутся в стороны — сидеть еще год в девках.

На Троицу девушки разменивались одеждой, украшениями, угощались, водили танки и карагоды под «лелёшные» песни с припевом «ладу, ладу», «душель мой». В ряде мест устраивали похороны «кукушки» и «Костромы». На наш взгляд, все эти обряды имели тот же магический смысл: передать весеннюю силу растительности новому урожаю.

Костромушка, Кострома, Чи ты дома, чи нема? Стук, гряк в ворота: Костромушка дома?

В погреб полезла! Костромушка, Кострома, Чи ты дома, чи нема? Стук, гряк в ворота; Костромушка дома? «Ножку сломала!» Костромушка, Кострома, Чи ты дома, чи нема? Стук, гряк в ворота; Костромушка дома?

Все три дня с четверга до воскресенья селяне праздновали, работать не разрешалось. От Троицы до Петрова дня по вечерам особенно много водилось танков и карагодов. Девушки посмелее изображали русалок. Одев

78

длинные белые рубахи, распустив волосы, они пугали жителей села, спрятавшись в кустах. Особенно доставалось парням, возвращавшимся с «вулицы». В полночь молодежь палками «изгоняли» русалок прочь с деревни. С криком и визгом девушки-русалки покидали свои укрытия.

Традиция межсельских игрищ, вождения карагодов на «гранях» (территория, разделяющая два села, — лес или луг) была издревле характерна для всех трех регионов области. Примечательно и то, что для таких встреч селяне одевали самые боогатые одежды, приготовленные к большим годовым праздникам, в ряду которых и летние:

Как у нас в году три праздника: Первый праздник — Семик честной, Другой праздник — Троицын день, А третий праздник — Купальница.

Молодежь и люди среднего возраста водили карагоды, «играли» песни. Подростки и дети ухитрялись «пристроиться» к ним, остальные — просто играли. У стариков выдавалась возможность понаблюдать за молодыми, обсудить житейские вопросы.

По содержанию ряда обрядовых действ и их назначению близко к Троице примыкает Иванов день, праздник летнего солнцестояния, именуемый в народе праздником Ивана Купалы — Бога плодов земных.

Празднуют его 24 июня по-старому, 7 июля по-новому во время самого буйного цветения растительности и как день сенокоса, принося в «жертву» некоторые травы, используя их «содержанием» купальских костров.

Обрядово-мифологический комплекс известного нам купальского обряда вобрал в себя древние традиции «проводов солнца в зимнюю дорогу» (обряд Купалы, Купальницы, Ивана-да-Марьи) и содержание христианских праздников: Иоанна Крестителя, Святой Аграфены, Петра и Павла. На Белгородчине он отмечен как «травник». День Аграфены Купальницы посвящен собиранию лекарственных трав и цветов. По преданию стариков, все самые целебные и чудодейственные травы забирают свою силу именно в этот день. Домой приносились целые охапки травы, которую связывали пучками для просушки на чердаках, приговаривая: «Приехала Купальница на семидесяти телегах и привезла она нам добра и здоровья, богатства и почести». Из веток березы и липы вязали банные веники, вплетая в них целебные травы. Селянки утверждают, что в старину сбор трав требовал выполнения ряда условий. Так, травы для знахарских целей могли собирать лишь женщины, перешедшие детородный период. Их «чистота» была залогом сохранности чудодейственных свойств собранных трав. Более того, перед их сбором надлежало несколько дней попоститься, а при сборе снять с себя нательный крестик, дабы заручиться поддержкой неземных сил.

Девушек ночь Ивана Купалы привлекала таинством будущего, желанием предугадать его. Поэтому в полночь они шли в лес собирать цветы и травы для гаданий. Сделав из них венки, пускали по реке, наблюдая, прибьется ли венок к берегу, поплывет ли по течению или потонет. Традиционным было и гадание перед сном. Положив под подушку 12 видов

79

трав, девушки загадывали: «Суженый-ряженый, приходи в мой сад гулять». Было принято и около постели пучки травы класть, а также вплетать в косы. Было немало желающих найти в купальскую ночь волшебно-всесильный цветок папоротника и с его помощью обрести огромные богатства, так как места кладов «открываются».

Праздник Ивана Купалы в большинстве регионов области был сродни «Чистому Четвергу». Так, в селе Ураково Красненского района, например, каждый селянин парился в бане в отваре кореньев травы «купальницы» и цветка «Иван-да-Марья». По утверждению селянок, они обладают чудодейственной силой омолаживания. Купались и в отваре крапивы, содержащей не менее целебные свойства. А на утренней зорьке полагалось умыться и поваляться в обильной росе, что также помогала избавиться от болезней.

С полудня и до вечера селяне, особенно молодые, обливались водой, купались в реке, чередуя купание с трапезой и карагодами на берегу. Было характерно участие в празднике людей всех возрастов. Даже совсем малые дети «до первой звезды» были участниками этого красочного народного действа. Вечером зажигали костры. Для розжига «кострища» приглашали самого почтенного и уважаемого в селе старика, что вполне согласуется с обрядом древних славян «провожать и хоронить состарившегося Ярилу с тем, чтобы весной вновь встретить его молодые и красивым». Огонь для костра «добывали» кресалом или брали из печи ближайшей избы. «Содержимое» костра собирали также «всем миром». Несли старые бочки, домашний хлам, старье. Считали, что огонь ивановского костра способен дать силу и красоту, исцелить от болезней, наговоров, сглаза. А поэтому в огонь бросали одежду «хворых» селян, старые лапти, «чтобы ноги были резвые и не болели». Желание заручиться силой огня и закалить себя заставляло парней прыгать через кострище. Не упускали этой возможности и люди преклонного возраста. Через огонь костра переносили и детей. А бросая в огонь травы, селяне приговаривали: «Сгорите все мои беды с этим зельем».

В некоторых районах традиционно выбиралась Купала, самая красивая девочка лет тринадцати. Девушки плели из разнотравья венки, и первые отдавали ей. По окончании праздника, уже ближе к утру, девушки менялись венками с парнями. Венок с Купалы сжигали в общем костре, а пепел использовали как защитное средство от нечистой силы. С этой же целью обгоревшие «головешки» костра втыкали по углам огородов и полей.

Как утверждали наши собеседницы, именно на Ивана вся нечисть «разыгрывалась» в полную силу. Ведьмы принимали личину кошек, собак, доили коров, «путали пути-дороги селян к дому». Их трудно было распознать, и лишь «кукиш показанный в след такой женщине», или «укол» острым предметом в землю «заставлял» ее обернуться. Знают старожилы и защитные меры от коварства этой силы. При входе в сарай вешали осиновый веник или острый металлический предмет, а у порога дома — веник

80