blokhina_n_a_metafizika_v_analiticheskoy_filosofii_ocherki_i

Метафизика в аналитической философии

фов, которых он относит к лагерю идеалистов. Идеалистами он называет Витгенштейна и Дэвидсона, а неявно относит к ним ещё и Куайна, Патнэма, большинство американских прагматистов, а также Даммита. Отличительной чертой, объединяющей взгляды этих философов, по Нагелю является то, что все они «урезают» универсум до размеров того, что укладывается в прокрустово ложе человеческого понимания или человеческого дискурса. Существовать — значит быть понятым или понимаемым нами. Однако можно ли считать данное положение кантианским?

Стросон рассматривает Хилари Патнэма как представителя американского прагматизма. Разделяя общую позицию этого течения, согласно которому истиной является всякое знание, которое так или иначе отвечает достижимым для человека целям и достаточным для человеческого познания условиям, Патнэм тем самым отвергает позицию «метафизического реализма», а свою позицию называет позицией «внутреннего», или «эмпирического», реализма. В этом Патнэм, считает Стросон, повторяет Канта. Свою онтологическую позицию в дальнейшем Патнэм определяет как «человеческий реализм».

Позиция Дональда Дэвидсона по большому счёту не отличается от позиции Патнэма, хотя Дэвидсон использует другие термины для описания своей концепции. Для Патнэма характерны термины, связанные с условиями познания или с занимаемой исследователем точкой зрения, для Дэвидсона — термины, связанные с языком понимания. Дэвидсон считал, что у нас не может быть концептуального знания реальности, если мы не можем описать эту реальность в терминах понимаемого нами языка; не может быть понятия истины, если мы не можем выразить её в предложениях, которые мы можем понять. Здесь видно влияние на него «Логико-философского трактата» Витгенштейна: границы нашего языка являются границами нашей мысли и, следовательно, границами нашего мира 84.

Для позиции Уилларда ван Ормана Куайна характерно, что он крайне ограничивает то, что доступно человеческому познанию. Куайн считает существующим лишь то, что вмещается в рамки человеческого понимания, то, что описывается физическими или биологическими теориями.

Последняя работа Людвига Витгенштейна «О достоверности» (1969), опубликованная много лет спустя после смерти философа, является, по мнению Стросона, углублением и детализированным изложением афоризмов 5.6 и 5.61 «Логико-философского трактата». Детализация заключается в разработке условий осмысленного (значимого) дискурса, который должен обеспечиваться единством лингвистических практик реального или потенциального сообщества, практик, которые в свою очередь об-

191

Дескриптивная метафизика Питера Стросона

разуют часть форм человеческой жизни. Стросон замечает, что в цитируемых им выше абзацем афоризмах 5.6 и 5.61 он намеренно изменил фразу «мой язык» Витгенштейна на «наш язык», а его фразу «мой мир» на «наш мир», чтобы подчеркнуть коллективный характер человеческого познания и знания.

В работе «О достоверности» следует подчеркнуть ещё одну идею Витгенштейна. Философ упоминает разновидность предложений, которые «имеют форму эмпирических пропозиций», но на самом деле эмпирическими не являются, поскольку они не производны от опыта. Однако эти предложения образуют «основу всех операций с мыслями (с языком)». Они образуют «картину мира», которая является «субстратом всякого моего исследования

иутверждения» или «лесами наших мыслей», «элементом, в котором аргументы имеют свою жизнь» 85. Витгенштейн не уточняет характеристик этих пропозиций, однако из смысла его замечаний следует, что в их число входят те пропозиции, в которых идёт речь о существовании физических объектов и их каузальной согласованности. Из того, как Витгенштейн описывает эти пропозиции, их можно отнести к разряду, как сказал бы Кант, синтетических априорных суждений. Сам Витгенштейн их так не называл: он только отмечал, что данные пропозиции нельзя отнести ни к апостериорным, ни к логически (или аналитически) гарантированным. Он не считал необходимым обосновывать их сущность, он только говорил, что они образуют картину мира

иявляются наследуемым нами фоном, позволяющим отличить истину ото лжи.

Во всём этом, говорит Стросон, есть приглушённые кантовские мотивы. Их можно назвать «приглушёнными», а можно «преобразованными». Если у Витгенштейна имеется явная отсылка к человеческому сообществу, к согласованию высказываний, у Канта она только подразумевается, поскольку и Кант говорил о «человеческой точке зрения» 86.

УМайкла Даммита мы находим новые интересные вариации кантовской метафизики, продолжает Стросон. Даммит считает, что существует множество предложений (propositions), смысл которых нам совершенно понятен, но о которых мы не можем с уверенностью сказать, являются они истинными или ложными. Сделать это не позволяют нам существующие на сегодняшний день познавательные возможности, которые лишают нас предмета рассмотрения. Такую, разделяемую им самим позицию Даммит называет антиреализмом, однако, по мнению Стросона, Даммит, как и другие из уже упомянутых философов, воздерживается от того, чтобы именовать себя идеалистом. Из этого следует, что значение, с точки зрения Даммита, может выходить за пределы наших познавательных способностей, а вот судить по этому значению, какими вещи являются

192

Метафизика в аналитической философии

объективно, мы не можем. Приходящая на ум параллель между Даммитом и Кантом, считает Стросон, заключается в трактовке последним математических антиномий. Как Кант отвергал тезис и антитезис антиномии, так и Даммит отвергает возможность судить об истинности или ложности предложения. Стросон считает, что утверждение о том, что то или другое из противоположных суждений должно быть корректным, основывается у обоих философов на ошибочном предположении, что знание объективных фактов может превышать наши познавательные способности.

И, конечно, добавляет Стросон, параллель между двумя философами можно провести лишь отчасти: если Кант считает оба противоположных суждения антиномии ошибочными, то Даммит полагает, что ни об одном из них нельзя сказать, является оно истинным или ложным.

Как видно из этого небольшого обзора, взгляды Нагеля отличаются от взглядов большинства упомянутых философов. Согласно реализму Нагеля, природа вещей, хотя частично и познаваема, однако выходит за пределы того, что человек может обнаружить или даже почувствовать. Это метафизический реализм. Взгляды остальных философов можно назвать «внутренним» реализмом или «человеческим реализмом», который можно отождествить с «эмпирическим» реализмом Канта. «Это такой реализм, чьи объекты должны как минимум согласовываться с общими и формальными условиями, присущими любому возможному человеческому знанию о них» 87. Даммит, говорит Стросон, идёт как будто немного дальше эмпирического реализма, но не намного.

Так насколько же близки взгляды этой когорты философов взглядам Канта, повторяет ранее сформулированный вопрос Стросон. Если даже согласиться, что эти философы приняли коперниканскую революцию, совершенную Кантом в гносеологии, как их взгляды соотносятся с доктриной трансцендентального идеализма? Сам Стросон придерживается точки зрения, что философы, о которых шла речь, в той или иной степени разделяют позицию трансцендентального идеализма. Но обосновать эту точку зрения можно будет только тогда, когда кантовской концепции будет дана определённая интерпретация. Стросон уточняет, что сложно утверждать, что интерпретация такого рода будет соответствовать кантовским философским устремлениям в целом.

Стросон напоминает нам, что Кант понимает под познавательными способностями, которые определяют самые общие, формальные условия, делающие познание возможным. Речь идёт об априорных формах мышления (категориях) и априорных формах чувственности (пространстве и времени). Он замечает, что Кант лишь констатирует наличие данных познавательных способ-

193

Дескриптивная метафизика Питера Стросона

ностей у субъекта, что не требует никаких дополнительных объяснений. Так, относительно последних немецкий философ высказывается следующим образом: «…существуют две чистые формы чувственного созерцания как принципы априорного знания, а именно пространство и время…» 88.

Стросон же считает, что существованию априорных форм мышления и чувственности объяснение может быть дано, и предлагает такое решение.

1. Что касается логических форм, то можно сказать, что фундаментальные логические операции или формы утверждений, перечисленные в кантовской таблице, присутствуют во всех логиках. Под «фундаментальными логическими операциями» Стросон имеет в виду предикацию, обобщение, составление сложных предложений с помощью союзов. Не тайна, что суждения состоят из понятий, что утверждения и пропозиции по значению бывают истинными и ложными. «Из этих рассуждений, как эти, не очень трудно показать, что возможность существования фундаментальных логических операций является неотъемлемой от самой природы утверждения или предложения» 89. Витгенштейн с присущей ему афористичностью и непонятностью выразил это в «Трактате»: «…можно было бы сказать: одна логическая константа есть то, что все предложения, по своей природе, имеют общим друг с другом. Но это есть общая форма предложения» 90 («Трактат».

1958. Афоризм 5. 47).

Несмотря на различия в средствах выражения и в формах, присущих различным логическим системам, в частности у Канта

ив современной традиционной классической логике, в обеих системах мы находим одни и те же фундаментальные логические операции. Кант и сам признавал логические истины и принципы формального вывода аналитическими. Но тут может возникнуть вопрос: почему же сам Кант не считал логические формы, фундаментальные логические операции имплицитно присущими самому понятию «суждение»? Если бы он признал это, говорит Стросон, ему вряд ли пришлось утверждать, что мы не можем объяснить существование логических форм в самом рассудке

иразуме. По мысли Стросона, занятой Кантом позиции можно дать лишь такое объяснение: интеллект в его понимании сам по себе не является дискурсивным. Так, у Канта есть ссылки на существование «интеллектуальной интуиции». Стросон замечает, что судить о том, как Кант сам понимал интеллектуальную интуицию, сложно, поэтому можно лишь дать предположительный ответ, почему Кант говорит об априорности логических категорий 91.

2.Что касается априорности форм чувственности — пространства и времени, то и тут, по мысли Стросона, можно не согласиться с Кантом, считавшим, что эти формы постигаются нами интуитивно и им нельзя дать эмпирического обоснования.

194

Метафизика в аналитической философии

Стросоновское объяснение исходит из того, что объекты, к которым принадлежим мы сами, являются пространственно-времен- ными объектами. При этом под объектами следует понимать не столько «объекты, доступные нашему познанию», сколько объекты сами по себе, как они существуют в действительности. Если мы, люди, наделены дискурсивным интеллектом и чувственной интуицией, то процесс познания заключается в том, чтобы применять общие понятия к объектам, данным нам в ощущении. Само понятие обобщения предполагает существование численно различающихся индивидуальных объектов, подпадающих под одну и ту же категорию. Если считать объекты существующими в пространстве и времени, то пространство и время предоставляют уникальное необходимое средство для того, чтобы объекты чувственной интуиции стали предметом нашего познания. Именно пространство и время позволяют сделать объекты необходимо различимыми, хотя существуют и другие способы различения объектов. Пространственное и/или временное местопребывание объекта и делает его уникальным, отличимым от других объектов, утверждает Стросон и замечает, что уже неоднократно высказывал данную точку зрения в других работах, а теперь повторил доводы в её подтверждение 92.

С точки зрения Стросона, существованию логических форм суждения и пространственно-временных форм интуиции можно дать адекватное объяснение. То, что человек обладает логическими формами суждения и пространственно-вре- менными формами чувственной интуиции, постулируется и Кантом. Однако Кант отрицает, что объекты являются простран- ственно-временными вещами, и мы сами, как вещи сами по себе, тоже являемся пространственно-временными объектами. И это последнее утверждение, а также прокламация идеальности пространства и времени и является центральной и существенной чертой целостной концепции трансцендентального идеализма, заключает Стросон.

При этом он замечает, что его объяснение природы логических форм рассудка и пространства и времени ни в коей мере не подрывает их априорного характера и того, что априорный характер форм чувственности и рассудка является фундаментальным и необходимым условием любого эмпирического исследования. Ничто в данном объяснении не подрывает основ кантовского трансцендентализма, комментирует Стросон 93.

Ключевым моментом для интерпретации кантовского идеализма Стросон считает жёсткое разграничение мира вещей самих по себе и мира явлений. Если понимать Канта так, что познание ноуменального мира возможно, но у нас отсутствует возможность для указания условий такого знания, тогда мысль о вещах самих по себе пуста. Всякая мысль о вещах самих по се-

195

Дескриптивная метафизика Питера Стросона

бе превращается в тавтологию: знание о вещах, о которых мы можем знать, невозможно, кроме тех случаев, когда имеются условия, при которых знание возможно, или: мы можем знать о вещах только то, что мы можем о них знать. Такая интерпретация кантовского идеализма, говорит Стросон, не идёт дальше начального декларирования так называемой коперниканской революции и можно с полным правом говорить, что, по крайней мере, Патнэм, Дэвидсон и Витгенштейн разделяли убеждения, близкие позиции Канта 94.

Но всё не так просто, размышляет Стросон. Возможна и другая интерпретация взглядов Канта, которую невозможно игнорировать. Согласно этой интерпретации, разрыв между вещами, данными нам в чувственном созерцании, и вещами самими по себе непреодолим 95. Признание существования сверхчувственных сущностей в философии Канта позволяет утверждать, что ни один из упомянутых ранее философов ХХ столетия не может быть зачислен в разряд сторонников трансцендентального идеализма. Даже Нагель, убеждённый в том, что о ряде вещей мы никогда не сможет сказать, чем они являются сами по себе, считал несомненным, что частично мы можем корректно высказаться, чем же вещи сами по себе являются в действительности. Другие философы в отличие от Нагеля вообще не берут в расчёт реальность, которая лежит за пределами человеческого познания. Вот почему Нагель называл их идеалистами, а себя реалистом, хотя при второй интерпретации кантовского трансцендентального идеализма Нагель ближе всех подходит к Канту. Единственное, что объединяет Нагеля и его современников, это то, что время и пространство, с их точки зрения, не носят идеального характера.

Тем не менее, говорит Стросон, ситуация такова, что только одна из обсуждаемых интерпретаций философии Канта позволяет утверждать, что его идеи имеют огромное влияние на современную аналитическую философию. Это влияние разнообразно, не всегда завершено, иногда носит искажающий идеи Канта характер. Но это влияние налицо. «Трудно, по крайней мере, для меня, представить другого философа Нового времени, чьё влияние, каким бы отсроченным или опосредованным оно ни было, имело бы равное значение», — заканчивает своё рассуждение о влиянии кантовской метафизики на философов аналитического движения Питер Стросон 96.

Основная идея статьи Питера Стросона «Новые кантианские основания метафизики», выраженная уже в названии, вряд ли вызовет возражения. Стросон выбрал только один вектор влияния философии Канта на аналитическую философию, который оказался ему ближе всего. Речь идёт о трансформации концепции Канта о существовании мира ноуме-

196

Метафизика в аналитической философии

нальных и феноменальных вещей и о способности человека познать тот и другой в концепции познания как взаимодействия концептуальной схемы и опытного познания. И в целом он прав в своих оценках.

Но нам хотелось бы отметить ещё один вектор влияния Канта на философов-аналитиков, о котором шла речь в первой главе монографии. Аналитическая философия как наследница традиции классической рационалистической философии явилась продолжательницей кантовской философии по смыслу вопрошания. Для И. Канта важным было отыскание границ мыслимого, для философов-аналитиков — нахождение языковых пределов мыслимого, чему Стросон дал название концептуальной схемы.

1Strawson P.F. Individuals. An Essay in Descriptive Metaphysics. L. ; N.Y. : Routledge, 1999. P. 9, 247. Существует перевод этой книги, осуществлённый калининградскими коллегами. Однако ссылки будут даваться на английский вариант книги в авторском переводе, так как данный материал писался в то время, когда перевод стросоновской книги ещё не был напечатан. (Стросон П.Ф. Индивиды. Опыт дескриптивной метафизики / пер. с англ. В.Н. Брюшинкина, В.А Чалого ; под ред. В.Н. Брюшинкина. Калининград : Изд-во Рос. гос. ун-та им. Иммануила Канта, 2009. 328 с.)

2Strawson P.F. Individuals. P. 9.

3Ibid. P. 10.

4Цит. по : Панченко Т.Н. Дескриптивная метафизика Питера Стросона // Вопросы философии. 1979. № 11. С. 160.

5Панченко Т.Н. Дескриптивная метафизика Питера Стросона. С. 160.

6Цит. по: Панченко Т.Н. Дескриптивная метафизика Питера Стросона. С. 158.

7Strawson P.F. Individuals. P. 43—44.

8Ibid. P. 15—30.

9Ibid. P. 45.

10Popper K. Objective Knowledge. An Evolutionary Approach. Oxford, 1973. P. 42.

11Danto A.C. Persons // Encyclopedia of Philosophy. N.Y. ; L., 1967. Vol. 6.

P. 113.

12Strawson P.F. Individuals. P. 89.

13Ibid. P. 104—105.

14Ibid. P. 94—95.

15Ibid. P. 95.

16Ibid. P. 101—102.

17Ibid. P. 103.

18Панченко Т.Н. Дескриптивная метафизика Питера Стросона. С.163.

19Strawson P.F. Individuals. P. 58.

20Contemporary Philosophy in Australia. L. ; N.Y. 1969. P. 158—172.

21Панченко Т.Н. Дескриптивная метафизика Питера Стросона. С. 164.

22Strawson P.F. The Bounds of Sense. An Essay on Kant’s Critique of Pure Reason. L. : Methuen & Co. Ltd, 1982. P. 102.

23Ayer A. J. The Concept of a Person and Other Essays. N.Y. ; L., 1963. P. 33.

24Панченко Т.Н. Дескриптивная метафизика Питера Стросона. С. 164.

25Strawson P.F. The Bounds of Sense. (См. выдержки из текстов рецензий на последней странице обложки.)

197

Дескриптивная метафизика Питера Стросона

26Strawson P.F. The Bounds of Sense. P. 16.

27Ibid. P. 24.

28Ibid. P. 164.

29Ibid. P. 98.

30Ibid. P. 41—42.

31Ibid. P. 42.

32Ibid. P. 40.

33Ibid. P. 237.

34Ibid. P. 262.

35Ibid. P. 40.

36Ibid. P. 268.

37Ibid.

38Цит. по : Панченко Т.Н. Критический анализ концепции «дескриптивной метафизики» Питера Стросона : дис. … канд. филос. наук. М., 1980.

С. 109.

39Strawson P.F. The Bounds of Sense. P. 262.

40Цит. по : Панченко Т.Н. Критический анализ концепции «дескриптивной метафизики» Питера Стросона. С. 112.

41Панченко Т.Н. Критический анализ концепции «дескриптивной метафизики» Питера Стросона. С. 114.

42Strawson P.F. Analysis and Metaphysics. An Introduction to Philosophy. N.Y. : Oxford University Press, 1992. P. 61.

43Ibid. P. 62.

44Ibid. P. 63.

45Classical empiricism. The inner and the outer // Strawson P.F. Analysis and Metaphysics. An Introduction to Philosophy. N.Y. : Oxford University Press, 1992. Ch. 6.

46Strawson P.F. Analysis and Metaphysics. An Introduction to Philosophy

P. 66.

47Ibid. P. 67.

48Ibid. P. 69.

49Strawson P.F. Kant on substance // Entity & Identity and Other Essays. N.Y. : Oxford University Press, 1997. P. 268—279.

50Ibid. P. 270.

51Кант И. Критика чистого разума / пер. с нем. Н. Лосского, сверен и отредактирован Ц.Г. Арзаканяном и М.И. Иткиным ; прим. Ц.Г. Арзаканя-

на. М. : Мысль, 1994. С. 161—162.

52Strawson P.F. Kant on substance. P. 271.

53Ibid. P. 272.

54Понятие «justification», используемое в англоязычной эпистемологии и этике, В.П. Филатов предлагает переводить как «оправдание», а не «обоснование», потому что оправдание может строиться иначе, чем через подведение оснований. (Филатов В.П. Джастификация // Философия : энциклопедический словарь / под ред. А.А. Ивина. М. : Гардарики, 2006. С. 230.)

55Кант И. Критика чистого разума. С. 148.

56Там же. С. 148, 151—152.

57Там же. С. 149, 150, 152.

58Strawson P.F. Kant on substance. P. 274.

59Ibid.

60Ibid. P. 275.

61Кант И. Критика чистого разума. С. 170—174.

62Strawson P.F. Kant on substance. P. 276.

63Ibid. P. 277.

64Ibid.

198

Метафизика в аналитической философии

65Кант И. Критика чистого разума. С. 162.

66Там же.

67Там же.

68Там же. С. 152.

69Strawson P.F. Kant on substance. P. 278.

70Кант И. Критика чистого разума. С. 199.

71Strawson P.F. Kant on substance. P. 279.

72Ibid.

73Ibid.

74Рассел Б. Философский словарь разума, материи и морали : пер. с англ. / под ред. А. Васильченко. Киев : Port Royal, 1996. С. 263.

75Цит. по : Грязнов А.Ф. Рассел Б. // Философия : энциклопедический словарь. С. 833.

76Strawson P.F. The problem of realism and the a priori // Entity & Identity and Other Essays. P. 244—251.

77Strawson P.F. Subject and Predication. L. : Methuen, 1974. P. 15—16 ; Strawson P.F. Sensibility, understanding and synthesis // Kant’s Transcedental Deductions / ed. by E. Forster. Stanford : Stanford University Press, 1989. P. 72 ;

Strawson P.F. Kant’s new foundations of metaphysics // Metaphysik nach Kant.

Stuttgart : Klett-Cotta, 1988. P. 160—161 ; Strawson P.F. Analysis and Metaphysics. An Introduction to Philosophy. P. 54—56.

78Strawson P.F. The problem of realism and the a priori. P. 247.

79Кант И. Критика чистого разума. С. 14.

80Strawson P.F. The problem of realism and the a priori. P. 249.

81Ibid.

82Ibid. P. 251.

83Strawson S.F. Kant's new foundations of metaphysics. P. 232—243.

84Ibid. P. 234.

85Витгенштейн Л. О достоверности // Философские работы. Ч. 1. / сост., вступ. ст., прим. М.С. Козловой ; пер. М.С. Козловой и Ю.А. Асеева. М. :

Гнозис, 1994. С. 335.

86Strawson S.F. Kant's new foundations of metaphysics. P. 235.

87Ibid. P. 236.

88Кант И. Критика чистого разума. С. 49.

89Strawson S.F. Kant's new foundations of metaphysics. P. 238.

90Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. С. 71.

91Strawson S.F. Kant's new foundations of metaphysics. P. 239.

92Ibid. P. 240. (Стросоновская аргументация в пользу неаприорного характера форм чувственного познания — пространства и времени — уже была дана выше).

93Strawson S.F. Kant's new foundations of metaphysics. P. 241.

94Ibid.

95Ibid. P. 242.

96Ibid. P. 243.

199

	Метафизика Дональда Дэвидсона
		МЕТАФИЗИКА
ГЛАВА 6
		ДОНАЛЬДА ДЭВИДСОНА

… события образуют фундаментальную онтологическую категорию.

Д. Дэвидсон «Индивидуация событий» 1

Аномальный монизм схож с материализмом в том, что выдвигает положение о том, что все события являются физическими, но отбрасывает тезис… что ментальным феноменам может быть дано исключительно физическое объяснение.

Д. Дэвидсон «Ментальные события» 2

Творчество Дональда Дэвидсона (1917—2003) принадлежит аналитической традиции. В широком смысле эту принадлежность можно усмотреть в критическом анализе рационализма Декарта, в особенности его теории личностного знания, а также во влиянии на него идей Канта. В узком смысле принадлежность к аналитическому движению прослеживается в том, что Дэвидсон опирался на идеи крупнейших аналитиков ХХ столетия — Витгенштейна, Куайна и др. Для работ Дэвидсона характерны строгость в использовании понятий, продуманная аргументация, использование первопорядковой экстенсиональной логики и другого логического инструментария. Опыт по использованию логического инструментария Дэвидсон приобрёл во время работы в области теории решений.

В соавторстве с П. Саппесом и С. Сигелем им была написана книга «Принятие решений: экспериментальный подход» (1957) 3.

Эрнест Лепор и Кирк Людвиг, авторы капитального исследования, посвящённого Дэвидсону, пишут, что его творчество затронуло почти все сферы философского знания и имело огромное влияние на развитие аналитической философии второй половины ХХ столетия 4. Несмотря на широту исследовательских интересов, по мнению другого исследователя Джефа Мальпаса, работам Дэвидсона присущи единство и систематический подход 5. В этом нетрудно убедиться: философ выработал единый подход к проблемам знания, действия, сознания и языка, отличительными чертами которого бы-

ли рационализм, холизм, композиционность и экстернализм 6.

Интерпретаторы творчества Дэвидсона расходятся в вопросе о том, какие области философского знания являлись для него приоритетными. Одни авторы считают основными направлениями его философских размышлений логические проблемы естественного языка и философско-психологические вопросы описания и истолкования действий человека 7; другие слегка перестав-

200