blokhina_n_a_metafizika_v_analiticheskoy_filosofii_ocherki_i

Метафизика в аналитической философии

Точка зрения, что картина мира Витгенштейна носит солипсистский характер, вызывала многочисленные споры. Критика этой точки зрения делится на традиционную, берущую начало в критике субъективного идеализма Д. Юма, и на нетрадиционную, опирающуюся на противоречия в тезисах и аргументах самого Витгенштейна. «Я» соотносится с «Миром» так, что «мир есть мой мир» и «Я есть мой мир» (5.62; 5.63); «субъект — это не часть мира, а исходная предпосылка его существования…» 64. Мир, о котором идёт речь в этих афоризмах философа, вряд ли является миром только Витгенштейна как личности. Маловероятно, что это и мир каждого из нас. Никто из нас не является универсальным Я, находящимся в привилегированном отношении к миру. «Я» — не индивид ни в онтологическом, ни в семантическом смысле. «…Я солипсизма сокращается до непротяжённой точки… («Трактат». 1958. 5.64). Я — ни телесно, ни духовно. «Мыслящий субъект есть, несомненно, чистая иллюзия. Но волеизъявляющий субъект существует», как центр этого мира, «который называется Я» 65. (Здесь мы имеем ещё один метафизический тезис, навеянный Артуром Шопенгауэром: мир существует, поскольку существует Я, и предложение фиксирует этот факт. Вопрос «Почему он существует?» — бессмыслен и Витгенштейном не обсуждается.)

Тезис Витгенштейна «То, что в действительности подразумевает солипсизм, вполне правильно…» подтверждается следующим аргументом: сфера моего опыта ограничивает сферу моего понимания. Если условием истинности любого предложения, которое я понимаю, признать мой опыт, подтверждающий истинность моего предложения, то мы столкнёмся с неразрешимыми трудностями в вопросе приписывания опыта другим индивидам, отличным от меня. (Позже в «Голубой книге» Витгенштейн будет обсуждать эту проблему, но уже в новом аспекте.) Собственно, в «Трактате» и нет прямого обсуждения существования многих Я или хотя бы Я — визави. В «Тетрадях 1914—1916 гг.» он писал: «Я думаю, что ничего нет в поле зрения такого, что могло бы быть в состоянии заключить, что оно видится глазом» (курсив мой. — Н.Б.) 66. Д. Пэрс полагает, что тезис Витгенштейна о правомерности солипсизма не вызывает сомнений, поскольку выражает верную точку зрения, что фактуальный дискурс ограничен изнутри. Основу его построения составляет то, что безусловно существует. Но ошибкой является форма выражения этой точки зрения. Витгенштейн должен был показать свою мысль в явной тавтологии: «Что отражено в зеркале языка, отражено в зеркале языка» или более просто: «Есть то, что есть». Это — глубинные тавтологии, потому что внутри них есть нечто, что просится наружу и ищет другого способа выражения. Ошибка солипсизма заключается в

141

Метафизика «Трактата» Людвига Витгенштейна

том, что он выдаёт желаемое за действительное и представляет это в форме субстанциально необходимой истины 67.

На какой позиции должен был стоять Витгенштейн, чтобы избежать отмеченных противоречий? Высказывания о солипсизме, Я и метафизическом субъекте он относил к разряду философских, которые, по его же мнению, могут быть только бессмысленными. Такие высказывания могут только нечто показывать.

Необычен и проект «метафизического субъекта». Классическая традиция, начиная с Нового времени, связывала «Я» с «мыслю». Я — это мыслящая субстанция. «Я» каждого индивида обладает некоей неразложимой на отдельные акты чувствований и мысли целостностью, которая и составляет основу как личностного, так и абсолютного сознания. Трансцендентальный субъект И. Канта изначально обладает функцией «Я мыслю».

Д. Юм считал содержанием сознания комплекс чувственных ощущений, а «Я» — фикцией. Метафизический субъект Витгенштейна, подобно Я у Д. Юма, уходит от картезианской мыслящей субстанции. Вслед за Витгенштейном, но значительно позже, Г. Райл назовёт картезианское cogito «привидением в машине» 68. Витгенштейновский уход от Канта заключался в следующем. «Я» Витгенштейна — «есть мой мир», а не трансцендентальное «Я мыслю», как синтетическая часть всякого представления. В этом взгляды Канта и Витгенштейна отличаются. Хотя в идее проективности (Витгенштейн) и конструирования (Кант) мира субъекта позиции обоих философов сходны. Витгенштейновское «Я» — «это перспектива, или система координат, которая делает мир моим миром, а мысли, представления, ощущения, которые суть события в мире, — моими мыслями, представлениями

иощущениями, но само «Я» не мыслит, не представляет, не имеет ощущений. Оно является, конечно, условием возможности опыта вообще, но в гораздо более формальном и трудном для понимания смысле, чем у Канта» 69.

Вконтексте «Трактата» невозможно говорить о «моих» ощущениях, переживаниях, мыслях. Здесь нет «Я мыслю», «Я ощущаю», но есть «мыслится», «ощущается», подобно «вечереет», «смеркается». З.А. Сокулёр логично задаётся вопросом: если «вечереет», то какое у меня к этому отношение собственности, тем более исключительной собственности? Вечереет — всем людям,

имне в том числе 70. Невозможно субъекту быть в опыте мира (эмпирического «Я» не существует). Невозможно логически субъекту быть в мире, подобно глазу в поле своего зрения. И всё же «Я» необходимо существует, поскольку существует мир, а мир «есть мой мир». Я — это граница мира, это предел и перспектива видения мира. Я — структурное единство мира, а точнее, мира

иязыка.

142

Метафизика в аналитической философии

Исследователи полагают, что внести ясность в понимание природы метафизического субъекта может витгенштейновская установка на неразрывность субъекта и объекта, физического (объективного) и психического (субъективного). Витгенштейн, по мысли французского мыслителя Дж. Буверес, пытается преодолеть дуализм Р. Декарта. «Витгенштейн отрицает именно то, что можно провести какое-то разграничение между субъектом и объектом. Ибо, чтобы осуществить подобное разграничение, требовалось бы, чтобы субъект и объект были взаимодополнительными частями более широкого целого… что невозможно. Любое возможное разграничение отделяет одну часть мира от другой… а не субъект от мира (от его мира)» 71.

Единство языка и мира цементирует единая логическая форма, которая определяет границы мыслимого и выразимого, а следовательно и мира. «Логика наполняет мир; границы мира являются также её границами» («Трактат». 1958. 5.61). И поскольку мир есть мой мир, то метафизический субъект задаёт границы мира, подобно тому, как глаз формирует зрительное пространство и его структуру. Теперь в ином аспекте высвечиваются и ответы на вопросы: в каком смысле солипсизм является правильным и почему строго проведённый солипсизм совпадает с реализмом. Если мир любого индивида есть только его мир, то индивидуальные миры эмпирических субъектов в главном совпадают в их данности через Я. «Любой конкретный человек становится этим Я, если он способен осознать себя трансцендентальным субъектом, совпадающим с миром как таковым и не являющимся одной из вещей в ряду прочих вещей, находящихся в мире» 72. Логическая структура всех единичных миров едина,

ипотому мой взгляд на мир совпадает со взглядом трансцендентального субъекта на мир, и оба этих взгляда структурированы логикой. Мир универсальный (объективный) совпадает с миром субъективным.

Открытым остаётся вопрос о существовании единой логики

ио неразличимости логических построений отдельных индивидов и логики вообще. В «Трактате» Витгенштейн писал: «…в логике не мы выражаем с помощью знаков то, что мы хотим, а в логике высказывает себя природа естественно-необходимых знаков. Иными словами, если мы знаем логический синтаксис како- го-либо знакового языка, то уже даны все предложения логики» («Трактат». 1958. 6.124). Таким образом с его точки зрения существует единая универсальная логика и язык символов, её выражающих, на котором и только на нём говорят все отдельные индивиды. Универсальны логика, язык и субъект. Бессмысленно недоумевать, если Людвиг Витгенштейн объявит своё Я — миром вообще. Любой конкретный человек становится трансцендентальным Я, если поймёт природу логического. И субъективный

143

Метафизика «Трактата» Людвига Витгенштейна

мир такого единичного Я будет совпадать с миром объективным, а солипсизм — с реализмом.

10 О значении метафизики «Трактата»: из века ХХ в век XXI

В западной философии ХХ века Людвиг Витгенштейн считается одним из родоначальников аналитического движения, которое явилось преемницей классической рационалистической философии прежних веков. Исследователи дают творчеству философа диаметрально противоположные оценки. Одни из них усматривают в произведениях Витгенштейна классическое оформление аналитического стиля философствования, который не признаёт за философскими высказываниями статуса знания и смыслом философской деятельности объявляет распутывание узлов в хитросплетениях языка философских высказываний, показа бессмысленности, не ложности, а именно бессмысленности, философских предложений. Эту линию до логического конца довели представители Венского кружка (М. Шлик, О. Нейрат, Р. Карнап и др.), объявившие значимыми предложениями только предложения науки и логики: первые из них эмпирически верифицируемы, вторые — тавтологичны. Но ни сам Витгенштейн, ни большинство его интерпретаторов не приняли сциентистскую, антиметафизическую позицию логического позитивизма Венского кружка во взглядах на философскую деятельность и её результаты.

Несмотря на понимание своей философской деятельности только как проясняющей язык традиционных метафизических высказываний, Витгенштейн, тем не менее, высказался по большому спектру философских вопросов или в форме добытых в результате анализа «рабочих» высказываний, которые надо отбросить сразу же по достижении ясности (подобно лестнице, по которой взобрались наверх и которая стала не нужной), или в форме «указания» на существующие затруднения языка в показывании мира как он есть.

Витгенштейн не отрицал существования трансцендентального, метафизического. Его позиция заключалась в том, что метафизическое обладает статусом «не высказываемого», а «показываемого» языковой деятельностью: «О чём невозможно говорить, о том следует молчать» («Трактат». 1958. 7) — это область мистического. В область, о чём следует молчать, Витгенштейн поместил высказывания метафизики, этики, эстетики, религии.

Витгенштейн своей искренностью, преданностью и верностью философии сродни сократовой, иисусовой и кантовой идее — прожить жизнь по-человечески, правдиво — превратил в символ этического и свою жизнь, подтвердив тем самым мысль о существовании не высказываемого, трансцендентального.

144

Метафизика в аналитической философии

Можно двояко посмотреть на идею «показываемого». Констатируя существование безпредпосылочного, выходящего за границу мира знания, Витгенштейн был убеждён, что знать это невозможно ни теперь, ни потом. Но к идее показанного можно подойти как к эвристической идее, требующей размышлений, конгениальных витгенштейновским. В известной мере призыв Витгенштейна сделать философские размышления проясняющей смыслы деятельностью был реализован в аналитической философии ХХ столетия. Анализ превратился не в метод, но в императив и стилевое поведение философов этого направления.

Как уже говорилось, в центральных гипотезах Витгенштейна обнаружились противоречия, которые были отвергнуты самим философом уже в 30-е годы: идея возможности идеального языка (символического языка логики), идея возможности логического анализа фактуального дискурса до уровня атомарных предложений, а в дальнейшем и имён, то есть существование знаков с чётко фиксированным значением, положение о бесспорном и окончательном решении тех проблем, которые можно сформулировать. («Загадки не существует.)

Если вопрос вообще может быть поставлен, то на него можно также ответить» («Трактат». 1958. 6.5.б).

У. Бартли пишет, что к середине 1930-х годов основные положения логической теории Витгенштейна были опровергнуты работами К. Гёделя, а позже А. Чёрча и С.К. Клини. Оказалось, что любая арифметическая и математическая система имеет в принципе нерешаемые и недоказуемые уравнения и теоремы. Следовательно, загадки существуют 73.

В работе «О формально неразрешимых предложениях Principia Mathematica и родственных систем» (1931) К. Гёдель доказал, что формализованная арифметика не совпадает полностью с содержательной арифметикой. Основные понятия и истины арифметики могут быть выражены в языке Principia Mathematica, однако не все содержательные арифметические истины, выражаемые её средствами, могут быть доказаны. Таким образом, содержательная арифметика предшествует формализованной, а уточнение понятий и методов арифметики определёнными языковыми средствами играет лишь вспомогательную роль. Формализованная арифметика позволяет лучше разобраться в её содержании, имеющем объективный, независимый от выбора языка смысл. Вот почему даже формализованная часть арифметики не становится логикой, ибо внутри арифметики существует объективное различие между логическими и внелогическими (математическими и эмпирическими) понятиями.

Хотя ограничения, вытекающие из теоремы Гёделя, относятся не к дедуктивному методу вообще, а к математико-дедук- тивному, эта теорема имела антидогматический характер. В

145

Метафизика «Трактата» Людвига Витгенштейна

частности, стало ясно, что для полного охвата определённой логической области требуется построение целого ряда дополняющих друг друга формализованных систем (теорий), что делает несостоятельной идею Витгенштейна о существовании единой логики «моего» мира, и даже её дедуцирования на все возможные миры.

В. Руднев толкует гёделевскую теорему о неполноте формализованных систем как аргумент в пользу проницательности Витгенштейна, указавшего в своём Предисловии к «Логикофилософскому трактату» о слабом влиянии панлогизма на решение важных жизненных проблем 74. «Может быть, Витгенштейн отнёсся без особого энтузиазма к знаменитой теореме отчасти и потому, что сам пришёл к тем же выводам, сформулированным по-другому, значительно раньше» 75.

Положение о противоположности мира физического и этического, сказанного и показанного, В. Руднев рассматривает как витгенштейновское прозрение ещё одного фундаментального принципа методологии науки ХХ века. В теоретической физике ХХ столетия этот принцип известен как принцип дополнительности, а у логических позитивистов — как принцип симметричных описаний. Логически этот принцип вытекает из теоремы Гёделя: при помощи одной дедуктивной системы нельзя непротиворечиво и полно описать реальность, поэтому она может быть адекватно описана только дополняющими друг друга системами описания 76.

Онтология «Трактата» заключается в том, что предложение (Satz) может быть или фактуальным (это предложения естествознания), или логически фиксировать наличие или отсутствие положения вещей (Sachverhalt), расположенных в логическом пространстве. Логика пронизывает и структурирует мир. Однако возникает вопрос: почему логика нашего мира переносится на логики всех возможных миров? В системе взглядов самого Витгенштейна такой вопрос неправомерен, поскольку выходит за границы Я и моего мира.

Логическая теория Л. Витгенштейна явилась развитием логических построений Г. Фреге и Б. Рассела (о чём он говорит в Предисловии к «Логико-философскому трактату»). Витгенштейн не признавал таких сущностей, как эмпирические вещи, свойства, подобно Г. Фреге, свойства и отношения, подобно Б. Расселу. Он не соглашался с теорией типов Б. Рассела и вместо деления языков на объектные и метаязыки ввёл разграничение того, что может быть сказано, и того, что может быть показано. У Г. Фреге Витгенштейн перенял идею наличия у всякого фактуального предложения смысла и значения, а у Б. Рассела — идею логического атомизма.

146

Метафизика в аналитической философии

Вкладом самого Витгенштейна стала отличная от общепринятой трактовка структуры атомарных предложений, необычный метод истолкования выражений языка — предложений, имён, логических связок, предикатных знаков, а также изобразительная концепция языка 77, понятия логического образа, формы отображения, логической формы отображения, логической структуры.

Исследование Витгенштейна, как признавал сам философ, распространяется от оснований логики к природе мира (Тетради 1914—1916 гг. 2.8.16). Необычный язык изображения приводит к тому, что и картина мира в «Трактате» отличается от привычной: в мире «Трактата» нет присущих для обыденного языка сущностей в виде элементов, вещей и свойств. Это особое топологическое пространство логических возможностей, где всё необходимо и исключены неожиданности.

Вполне очевидно, что многие комментаторы «Трактата» и его исследователи причисляют эту книгу к произведениям, развивавшим старые метафизические проблемы, но новыми средствами. А. Строул, анализируя аналитическую философию ХХ столетия, пишет, что прогресс в области философии и науки различается тем, что наука демонстрирует решение каких-то определённых проблем и достижение определённых результатов, в то время как в области философии «существуют усовершенствования используемых техник и новых схем для разрешения традиционных проблем» 78. В. Руднев замечает, что «позитивная часть «Трактата» явилась титанической попыткой на новой лингвагенной основе защитить старую метафизику… предельно заострив и обнажив её» 79. Такое понимание «Трактата» развивал друг и ученик Витгенштейна Н. Мальколм 80. Австрийский философ П. Кампиц также убеждён, что творчество Витгенштейна, особенно первого периода, лежит в традиции западной метафизики, берущей начало в произведениях Аристотеля. По его мнению, сама витгенштейновская попытка деструкции метафизической установки остаётся в рамках метафизического мышления. Кампиц солидаризируется с теми исследователями, которые не считают Витгенштейна последовательным позитивистом. Ещё в дневниковой записи 1913 года Витгенштейн писал: «Слово философия должно означать что-то выше или ниже, но не наряду с естественными науками. Философия не даёт никаких образов действительности и не может быть ни подтверждена, ни опровергнута естественнонаучным исследованием. Она состоит из логики и метафизики, первая выступает её основанием» 81. Витгенштейн не отождествлял метафизику с философией. Задачу философии Витгенштейн видел в критике языка. Что касается метафизики, то великие темы традиционной метафизики — Бог, Душа, Свобода, Я, Бес-

147

Метафизика «Трактата» Людвига Витгенштейна

смертие или вопрос о смысле жизни — философ поместил в область того, о чём невозможно говорить. Высокая оценка Витгенштейном этики показывает, что его деструкция метафизики не означает её ликвидации. Помимо сказанного, существует сфера показанного. Само стремление выйти за пределы языка Витгенштейн оценивает очень позитивно. Сфера молчания не менее важна, чем сфера показанного. Кроме того, теория языка как образа реальности и функционально-истинностная теория возникают из связанных с логикой моделей метафизического понимания языка. Витгенштейн постоянно указывает на соответствие логических форм языка, мышления и мира. Вспомним оценку философии Витгенштейна как «трансцендентального лингвизма» Э. Стениусом.

Данную главу можно закончить комментарием положения К.О. Апеля о том, что «первая философия» — метафизика — прошла ряд исторических этапов: этап онтологической метафизики (от античности до Нового времени), этап гносеологической метафизики (от Декарта и Канта до Гуссерля) и вступила в новый этап трансцендентальной семиотики, или метафизики языка и коммуникации 82. При этом автор полагает, что трансцендентальная семиотика преодолевает антиметафизичность трёх нововведённых систем философской ориентации ХХ столетия: аналитическую философию, герменевтику и прагматизм.

Проведённый анализ «Трактата» Витгенштейна позволяет не согласиться с Апелем в том, что в «аналитической философии — приблизительно у Карнапа и раннего и позднего Витгенштейна — появилось радикальное подозрение в бессмысленности всех вопросов метафизики и в соответствующей степени первой философии…»83, и считать творчество раннего Витгенштейна вкладом в трансцендентальную семиотику. И поскольку, по мысли Апеля, «последняя… в настоящее время призвана занять место первой философии после аналитического, прагматического и герменевтического переворотов в философии», Витгенштейн будет выступать как философ-метафизик и в XXI столетии.

1Pears D.F. Wittgenstein. L. : Fontana/Collins, 1971. P. 30.

2Ibid. P. 46.

3Цит по: Бибихин В.В. «Логико-философский трактат» Витгенштейна // Философия на троих : Рижские чтения I. Рига : RaKa, 2000. С. 212 ; Руднев В. «Логико-философский трактат» с параллельным философско-семиотическим комментарием // Логос. 1999. № 1. С. 102 ; Людвиг Витгенштейн: человек

имыслитель : пер. с англ. / сост. и заключ. ст. В.П. Руднева. М. : Прогресс : Культура, 1993. С. 172.

4Витгенштейн Л. Логико-философский трактат / пер. И.С. Добронравова и Д.Г. Лахути. М. : Иностранная литература, 1958. С. 36.

5Ссылки на «Логико-философский трактат» в главе даются главным образом по переводу 1958 года, иногда по переводу 1994 года, о чём указывается в скобках после цитаты.

148

Метафизика в аналитической философии

6Иммануила Канта Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки / пер. В.С. Соловьёва. М. : Прогресс-VIA, 1993. С. 21—22.

7Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. С. 50.

8Там же. С. 30.

9Ayer A.J. Philosophy in the Twentieth Century. L. : Unwin Hyman Limited, 1982. P. 113.

10Иммануила Канта Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки. С. 33.

11Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. С. 21.

12Бибихин В.В. «Логико-философский трактат» Витгенштейна ; Руднев В. Людвиг Витгенштейн. «Логико-философский трактат» с параллельным фи- лософско-семиотическим комментарием // Логос. 1999. № 11. С. 105.

13Руднев В. Людвиг Витгенштейн. «Логико-философский трактат» с параллельным философско-семиотическим комментарием. С. 104—105.

14Бибихин В.В. «Логико-философский трактат» Витгенштейна. С. 158—160.

15Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1. / сост., вступ. ст., прим. М.С. Козловой ; пер. с нем. М.С. Козловой и Ю.А. Асеева. М. : Гнозис, 1994. С. 55.

16Михайлов И.Ф. Витгенштейн и проблема мистического опыта // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М. : Изд-во Ин-та философии РАН, 1996. С. 118.

17З.А. Сокулёр предложила термин «ситуация» вместо термина «положение вещей». (Сокулёр З.А. Людвиг Витгенштейн и его место в философии

ХХв. : курс лекций. Долгопрудный : Аллегро-Пресс, 1994. С. 36 и др.)

18В. Руднев считает правильным перевести Gegenstand как «предмет», поскольку для слова «объект» в немецком языке есть слово «object».

19Руднев В. Людвиг Витгенштейн. «Логико-философский трактат» с параллельным философско-семиотическим комментарием. С. 107.

20Подробнее см. : Stenius E. Wittgenstein’s Tractatus: A Critical Expositions of its Main Lines of Thought. Oxford, 1960.

21Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. С. 85

22Ayer A.J. Philosophy in the Twentieth Century. P. 114.

23Ibid. P. 114—115.

24Руднев В. Людвиг Витгенштейн. «Логико-философский трактат» с параллельным философско-семиотическим комментарием. С. 111—112.

25Pears D.F. Wittgenstein. P. 67.

26Ibid. P. 53.

27Руднев В. Людвиг Витгенштейн. «Логико-философский трактат» с параллельным философско-семиотическим комментарием. С. 113.

28История современной зарубежной философии: компаративистский подход. СПб. : Лань, 1997. С. 217.

29Ayer A.J. Philosophy in the Twentieth Century. P. 115—116 ; Soames S. Philosophical Analysis in the Twentieth Century. Vol. 1 : The Dawn of Analysis. Princeton ; Oxford : Princeton University Press, 2003. P. 209—213.

30Этот аргумент разделял и Н. Мальколм. (Гарвер Н. Витгенштейн и критическая традиция // Логос. 1995. № 6. С. 239.)

31Там же.

32Суровцев В.А. Логический атомизм: источники и перспективы одной коллизии // Бертран Рассел. Философия логического атомизма. Томск : Водолей, 1999. С. 180.

33Витгенштейн Л. Дневники 1914—1916 гг. Томск : Водолей, 1998. С. 17.

34Суровцев В.А. Бертран Рассел. Философия логического атомизма. Послесловие. Томск : Водолей, 1999. С. 190—191.

35Pears D.F. Wittgenstein. P. 84.

149

Метафизика «Трактата» Людвига Витгенштейна

36Бартли III У.У. Витгенштейн / пер. Т. Нестеровой и О. Сапрыкиной // Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. М. : Прогресс : Культура, 1993.

С. 118 ; Pears D.F. Wittgenstein. P. 85.

37Бартли III У.У. Витгенштейн. С. 118.

38Pears D.F. Wittgenstein. P. 84—85.

39Михайлов И.Ф. Витгенштейн и проблема мистического опыта // Философские идеи Людвига Витгенштейна / ИФ РАН. М., 1996. С. 118.

40Там же. С. 119.

41Бибихин В.В. «Логико-философский трактат» Витгенштейна. С. 243.

42Там же. С. 240—241, 244—345.

43Там же. С. 256.

44Там же. С. 258.

45Там же. С. 259.

46Смирнова Е.Д. Необычный мир «Трактата» Л. Витгенштейна (логикосемантические исследования) // Философские идеи Людвига Витгенштейна / ИФ РАН. М., 1996. С. 147.

47Там же.

48Перевод В.В. Бибихина. (Бибихин В.В. «Логико-философский трактат» Витгенштейна. С. 262.)

49Там же.

50Там же. С. 262—263.

51Там же. С. 279.

52Там же. С. 294—296.

53Бартли III У.У. Витгенштейн. С. 170.

54Бергман Г. Блеск и нищета Людвига Витгенштейна // Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. С. 321.

55Там же.

56Soames S. Philosophical Analysis in the Twentieth Century. Chap. 9.

57Ibid. P. 212.

58Ibid. P. 213.

59Как поясняет Скот Соумс, «в «Трактате» пропозицией является, грубо говоря, предложение вместе с его интерпретацией. (Soames S. Philosophical Analysis in the Twentieth Century. P. 209. Примечание)

60Гарвер Н. Витгенштейн и критическая традиция // Логос : фило- софско-литературный журнал. 1995. № 6. М. : Гнозис, 1994. С. 238.

61Михайлов А.А. Проблема трансцендентализма в философии Л. Витгенштейна // Философские идеи Людвига Витгенштейна. С. 142—143.

62Pears D.F. Wittgenstein. P. 85.

63Ibid. P. 76.

64Витгенштейн Л. Из «Тетрадей 1914—1916 г.г.» 2.8.16 // Логос : фи- лософско-литературный журнал. 1995. № 6. М. : Гнозис, 1994. С. 200.

65Там же.

66Там же.

67Pears D.F. Wittgenstein. P. 85.

68Райл Г. Понятие сознания. М. : Дом интеллектуальной книги : ИдеяПресс, 2000.

69Сокулёр З.А. Субъект, сознание, «другие сознания»: некоторые интерпретации философии Л. Витгенштейна // Современная аналитическая философия. Сознание и деятельность : сб. обзоров. М. : ИНИОН АН СССР, 1991. Вып. 3. С. 107.

70Там же.

150