из электронной библиотеки / 998967491090298.pdf
.pdfБ. Ахмадулина, а также от индивидуальности исполнителя и, в конце концов, от его таланта – т.к. решает все именно талант.
Подражать ли тому, как исполняют свои стихи поэты? Но автор читает свое собственное творение и в его власти делать упор на музыку, ритмику или другие поэтические средства выразительности – главное это то, что он этим средствам доверяет раскрытие мысли. Чтец же обязан, сохранив поэтическую форму, сделать стихи понятными слушателю и ясно раскрыть мысль автора.
Так известный чтец Владимир Яхонтов в своей книге «Театр одного актера» пишет: «Есть исполнители, которые боятся стихов, боятся того, что стихи будут преобладать над логикой и мыслью. Читая стихи, они стараются, прежде всего, подчеркнуть эту самую логику и мысль, подчиняя ей размер стиха и, следовательно, нарушая его. В погоне за «логикой» и «смыслом» теряется ритм, интонация поэта, я бы сказал, в корне уничтожаются все особенности этого вида искусства. Нарушив ритм, нарушаешь смысл.
Была и у меня боязнь «запеть» в стихах. Но подчинившись природе стиха, я почувствовал красоту речи, если хотите, музыку ее и пришел к полноценному раскрытию слова. А слово потянуло к содержанию, к мысли и логике.
Мысль выражается словами. Почувствуйте структуру слова до конца, вдумайтесь в него – и вы выразите мысль. Почему пианист отрабатывает музыкальную фразу? Ему нужно отработать ряд звуков, а главное – найти взаимосвязь этих звуков. В каждой фразе есть начало, развитие и завершение. В стихотворной строке есть тоже свои интонационные колебания, подобные тем, какие существуют в прозаической фразе. В стихе – более закованная форма, здесь в порядке слов на учете каждый звук.
Мне кажется, что полюбить родной язык и ощутить его богатство, его красоту можно только через стихи, ощутить полностью, в самой высокой степени этого чувства…
Поэты обладают особой стройностью речи, продиктованной размером стиха, рифмой и поэтому их строки приобретают звон. Недаром говорится: звучные стихи.
Работа над стихами необычайно повышает технику речи, как гаммы или сольфеджио обязательны для певца, так и чтение стихов обязательно для мастера художественного чтения. Стихи повышают его исполнительскую культуру, развивают его аппарат, укрепляют голосовые связки, заставляют правильнее дышать, шлифуют его речь, совершенствуют дикцию.
Я всегда читал стихи, всегда чувствовал к ним вкус, но я любил также слушать, как читают поэты. В чтении автора я находил дополнительные ценности, открывал секреты. Я явственно ощущал структуру стиха через интонацию автора.
Другое дело, что не всегда поэты обладают сильными голосами, не всегда, вернее очень редко, они – исполнители своих стихов, как был им Маяковский. Но для меня они во всех случаях являются законодателями чтения стихов: они их пишут, они лучше их понимают. В чтении поэтов
31
всегда есть интонация, то есть известное звучание стиха, мысль выражается ими в определенной форме, с которой нужно считаться.
Ясчитаю первым этапом работы – как бы отдача себя во власть стиха, погружение в эту стихию и подчинение ей. Этот этап опасен, если никуда дальше не идешь и считаешь его заключительным. На этом этапе привыкаешь жить в рамках стихотворного размера. Нужно почувствовать вкус к так называемому произнесению, почувствовать объемность речи, объемность слова.
Ни в коем случае нельзя к первому этапу работы приступать с заранее решенным замыслом или вступать в конфликт с автором, выдвигая свою точку зрения. Такая работа обречена на неудачу. Нет, будьте добры, идите на поводу у автора – не вы сочиняли произведение, а автор его сочинял. И вам, прежде всего, следует очень добросовестно прочесть автора, не только прочесть, но и увидеть его мир, познать всю глубину его чувств.
Второй этап – «сопереживание» и пребывание в том мире, который возникал у вас при чтении. Это период вольной импровизации, полет фантазии. Атмосфера произведения становится реальностью. Наступает свободное общение с «миром», в который тебя окунул автор. А мир был огромен и автор, может быть, только сотую долю высказал на бумаге. На этом этапе возникает чтение между строк. Ненаписанное автором угадывается, присутствует.
Теперь исполнителю можно думать о личном воплощении произведения, о его природе. Это будет третий и заключительный этап работы. Возникает свое личное отображение произведения.
Яназвал три этапа. Кратко их можно сформулировать так:
1.Врастание в стихи.
2.Проникновение в мир автора.
3.Отражение, воплощение.
Япозволил себе столь долгую цитату из книги В. Яхонтова «Театр одного актера», потому что вряд ли кто-то точнее Яхонтова сказал о работе над стихом. Книгу эту найти достаточно трудно, но прочитать не мешало бы студенту, заинтересовавшемуся этой профессией. Яхонтов очень подробно рассказывает о работе над Евгением Онегиным. Очень подробно. И его анализ и разработку произведения, можно назвать высшем пилотажем даже для профессионалов.
При исполнении стихов А. Вознесенского с их современным строем, сложной метафоричностью, изменчивой ритмикой на чтеца возлагается двойная ответственность. Но авторское исполнение может быть (и должно быть) ключом для исполнителя. И наиболее яркий пример – чтение своих стихов Сергеем Есениным. К сожалению, до нас дошли только небольшие фрагменты записи его чтения поэмы «Пугачев», а именно монолога Хлопуши. Когда я впервые услышал эту запись, у меня изменился взгляд на всю поэзию Есенина. Оказывается, Есенин был совсем не таким, каким я его представлял раньше, а прочитав воспоминания Горького о Есенине, я
32
убедился в этом окончательно. Привожу отрывок из статьи Горького «Сергей Есенин», написанной им к годовщине смерти поэта в 1926 году. Эта статья открывает нам глаза на Сергея Есенина.
«Впервые я увидел Есенина в 1914 году, где-то встретил его вместе с Клюевым. Он показался мне мальчиком 15-17 лет. Кудрявенький и светлый, в голубой рубашке, в поддевке и сапогах с набором Есенин вызвал у меня не яркое впечатление скромного и несколько растерявшегося мальчика, который сам чувствует, что не место ему в огромном Петербурге.
Позднее, когда я читал его размашистые, яркие, удивительно сердечные стихи, не верилось мне, что пишет их тот самый нарочито картинно одетый мальчик, с которым я стоял ночью на Симеоновском и видел, как он, сквозь зубы плюет на черный бархат реки, стиснутой гранитом.
Через шесть-семь лет я увидел Есенина в Берлине, в квартире А. Толстого. От кудрявого игрушечного мальчика остались только очень
ясные глаза, да и то они как будто выгорели на каком-то слишком ярком солнце. Беспокойный взгляд их скользил по лицам людей изменчиво, то вызывающе и пренебрежительно, то вдруг неуверенно, смущенно и недоверчиво. Мне показалось, что, в общем, он настроен не дружелюбно к людям. И было видно, что он – человек пьющий. Веки опухли, белки глаз воспалены, кожа на лице и шеи – серая, поблекла, как у человека, который мало бывает на воздухе и плохо спит. А руки у него беспокойны и в кистях размотаны, точно у барабанщика. Да и весь он встревожен, рассеян, как человек, который забыл что-то важное и даже неясно помнит, что именно забыто им?
Его сопровождали Айседора Дункан и Кусиков.
– Тоже поэт, – сказал о нем Есенин, тихо и с хрипотой.
Около Есенина Кусиков, весьма развязный молодой человек, показался мне лишнем. Он был вооружен гитарой, любимым инструментом парикмахеров, но, кажется, не умел играть на ней.
Дункан я видел на сцене за несколько лет до этой встречи, когда о ней писали, как о чуде, а один журналист удивительно сказал: «Ее гениальное тело сжигает нас пламенем славы».
Но я не люблю, не понимаю пляски от разума и не понравилось мне, как эта женщина металась по сцене. Помню – было даже грустно, казалось, что ей смертельно холодно и она, полуодетая, бегает, чтобы согреться.
У Толстого она тоже плясала, предварительно покушав и выпив водки. Пляска изображала как будто борьбу тяжести возраста Дункан с насилием ее тела, избалованного славой и любовью. За этими словами не скрыто ничего обидного для женщины, они говорят только о проклятии старости.
Пожилая, отяжелевшая, с красным, некрасивым лицом, окутанная платьем кирпичного цвета, она кружилась, извивалась в тесной комнате, прижимая к груди букет измятых, увядших цветов, а на толстом лице ее застыла ничего не говорящая улыбка.
33
Эта знаменитая женщина, прославленная тысячами эстетов Европы, тонких ценителей пластики, рядом с маленьким, как подросток, изумительным рязанским поэтом, являлась совершеннейшим олицетворением всего, что ему было не нужно. Тут нет ничего предвзятого, придуманного вот сейчас: нет, я говорю о впечатлении того тяжелого дня, когда, глядя на эту женщину, я думал: как может она почувствовать смысл таких вздохов поэта:
Хорошо бы, на стог улыбаясь Мордой месяца сено жевать!
что могут сказать ей такие горестные его строки: Я хожу в цилиндре не для женщин
Вглупой страсти сердце жить не в силе
Внем удобней, грусть свою уменьшив Золото овса давать кобыле.
Разговаривал Есенин с Дункан жестами, толчками колен и локтей. Когда она плясала, он, сидя за столом, пил вино и краем глаза посматривал на нее, морщился. Может быть, именно в эти минуты у него сложились в строку стиха слова сострадания:
И можно было подумать, что он смотрит на свою подругу, как на кошмар, который уже привычен, не пугает, но все-таки давит. Несколько раз он встряхнул головой, как лысый человек, когда кожу его черепа щекочет муха.
Потом Дункан, утомленная припала на колени, глядя в лицо поэта с вялой нетрезвой улыбкой. Есенин положил руку на плечо ей, но резко отвернулся. И снова мне думается: не в эту ли минуту вспыхнули в нем и жалостно отчаянные слова:
Излюбили тебя, измызгали… Что ты смотришь так синими брызгами? Иль в морду хошь?
…дорогая, я плачу, прости… прости…
Есенина попросили читать. Он охотно согласился, встал и начал читать монолог Хлопуши из его поэмы Пугачев.
В начале, трагические выкрики каторжника Хлопуши показались мне слишком театральными. Есенин читал:
Сумасшедшая, бешеная, кровавая муть! Что ты? Смерть? Или исцеленье калекам?
Но вскоре я почувствовал, что Есенин читает потрясающе, и слушать его стало тяжело до слез. Я не могу назвать его чтение артистическим, искусным и так далее, все эти эпитеты ничего не говорят о характере чтения. Голос поэта звучал несколько хрипло, крикливо, надрывно, и это как нельзя более резко подчеркивало каменные слова Хлопуши:
Проведите, проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека!
34
Даже не верилось, что этот маленький человек обладает такой огромной силой чувства, такой совершенной выразительностью. Читая, он побледнел до того, что даже уши его стали серыми. Он размахивал руками не в ритм стихов, но это так и следовало – ритм их был не уловим, тяжесть каменных слов капризно разновесна. Казалось, что он мечет их, одно под ноги себе, другое – далеко, третье – в чье-то ненавистное ему лицо. И вообще все: хриплый, надорванный голос, неверные жесты, качающийся корпус, тоской горящие глаза – все было таким, как и следовало быть всему в обстановке, окружившей поэта в тот час.
Взволновал он меня до спазм в горле, рыдать хотелось. Помнится, я не мог сказать ему никаких похвал, да он – я думаю и не нуждался в них.
Я попросил его прочесть о собаке, у которой отняли и бросили в реку семерых щенят.
-Если вы не устали…
-Я не устаю от стихов, – сказал он и недоверчиво спросил:
-А вам нравится о собаке?
-Да, я очень люблю всякое зверье, – молвил Есенин задумчиво и тихо, пощупал голову руками и начал читать «Песнь о собаке».
Утром в ржаном закуте, Где златятся рогожи в ряд, Семерых ощенила сука, Рыжих семерых щенят. До вечера она их ласкала, Причесывая языком,
Иструился снежок подталый Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры Обсиживают шесток, Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок. По сугробам она бежала, Поспевая за ним бежать...
Итак долго, долго дрожала Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно, Слизывая пот с боков, Показался ей месяц над хатой Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко Глядела она, скуля, А месяц скользил тонкий
Искрылся за холм в полях.
Иглухо, как от подачки, Когда бросят ей камень в смех,
35
Покатились глаза собачьи Золотыми звездами в снег.
И когда Есенин произнес последние строки – на его глазах тоже сверкнули слезы.
После этих стихов невольно подумалось, что Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой печали полей, любви ко всему живому в мире и милосердия, которые – более всего иного – заслужено человеком. И еще более ощутима стала ненужность Кусикова с гитарой, Дункан с ее пляской, ненужность скучнейшего бранденбургского города Берлина, ненужность всего, что окружало своеобразного талантливого и законченно русского поэта».
Таким увидел Есенина Максим Горький.
Мне довелось несколько раз смотреть спектакль «Пугачев», поставленный Ю. Любимовым в театре драмы и комедии на Таганке. В. Высоцкий исполнял роль Хлопуши. Я смотрел спектакль из осветительской будки, в которой было очень жарко от близкого соседства прожекторов и ее называли «духовкой», но когда начался спектакль, меня охватил озноб, настолько ярко и зримо зазвучала поэзия Есенина. Оформление спектакля – помост, наклоненный к зрителю и плаха с топором на авансцене. И в самой яркой сцене спектакля – монолог Хлопуши. Высоцкий – Хлопуша безусловно взял манеру исполнения Есенина. И ему это оказалось по плечу. Ощутилась адекватность талантов Есенина и Высоцкого. Помогало и режиссерское решение сцены – натянутые цепи, которые актер преодолевал, перебрасывая их через себя читая монолог и продвигаясь по пандусу к плахе.
Спектакль прошел на одном дыхании и закончился совсем неожиданно. Лишь спустя некоторое время я вышел из оцепенения… Во всяком случае это было одним из самых ярких моих театральных впечатлений. И вот стихи, написанные А. Вознесенским и посвященные памяти Высоцкого:
Левее входа на Ваганьково, Могила вырыта вакантная. Накрыла Гамлета Таганского Землей Есенинской лопата…
Есенин и Высоцкий жили в разное время, но с течением лет («большое видится на расстоянии»), мне кажется, они будут стоять рядом в истории культуры XX века. Да, Есенин и Высоцкий были личностями и на сцене нужны личности…
Конечно, институт культуры не предназначен для воспитания профессиональных актеров, чтецов и набор студентов ведется несколько по другим критериям, чем в театральные вузы, но это отговорка и если подходить серьезно к предмету «искусство звучащего слова», то требования должны быть вполне профессиональными. Во всяком случае, учась в институте студентам необходимо воспитывать в себе свою творческую
36
«индивидуальность», «личность», отбросить свою «бытовую скромность» и помнить, что такая скромность в применении к творчеству, как говорил один известный артист – дорога в неизвестность. Так что нужно быть смелее, смелее отстаивать свое «Я», свою индивидуальность, свою неповторимость, свое творческое видение…и у вас все получится…
Но, в начале, для этого нужно овладеть азами исполнительского мастерства. Раз этот ВУЗ не готовит профессиональных исполнителей, а менеджеров, специалистов социально-культурной деятельности, режиссеров театрализованных представлений и вам не обязательно иметь хорошие актерские внешние и голосовые данные, то вы должны побыть «в шкуре» исполнителя и знать хотя бы теоретические азы этой профессии.
Да, нужно развивать голос. Когда великого актера Орленева спросили: что главное для актера? Он ответил: голос и еще раз голос! Так что не забывайте те упражнения по постановке дыхания и голоса, которыми мы занимались в I семестре. Не забывайте и скороговорки, т.к. хорошая дикция всегда пригодится. Продолжать работу над этим нужно каждый день. Вас должны слышать и понимать. И вы должны помнить, что у вас всегда будут конкуренты, которые дышат в затылок и за свое место в жизни, тем более творческой, нужно бороться. А для этого нужно хотеть, знать и уметь. Должно прийти жгучее желание поделиться со своими слушателями мыслям автора, своим пониманием произведения и восторгом от красоты строк, написанных автором.
О выборе репертуара. Важно, чтобы совпадали творческая индивидуальность чтеца и репертуар, исполняемый им. И здесь хороший вкус – лучший лоцман.
Даже если исполняется всего лишь одно стихотворение того или иного автора, что предусмотрено программой курса «искусство звучащего слова» во втором семестре обучения, все равно необходимо почувствовать мироощущение автора. Но поскольку в одном стихотворении довольно сложно выразить автора, показать себя, как хорошего исполнителя, то к выбору произведения нужно отнестись очень серьезно. От этого во многом зависит успех и, в конце концов, оценка в зачетке.
Что помогает? – Хорошие авторы, яркие, эмоциональные стихи. Немалую роль играет наличие сюжета – он помогает удерживать внимание слушателя. Но есть и опасность ставить в исполнении во главе угла только эмоциональное начало. Даже в самых трагических стихах исполнитель не должен позволять чувствам полностью захватить себя. Свои чувства надо сдерживать – сдержанность производит более сильное впечатление. В конце концов, задача чтеца не самому до конца пережить написанное автором, а заставить это пережить слушателя. Исполнитель должен всегда оставаться чуть в стороне от произведения, он сам чуть-чуть вслушивается в произносимые строки и в этом один из секретов профессии чтеца. Нужно всегда помнить об этом «любовном треугольнике»: зритель, исполнитель и, чуть в стороне, автор и происходящие события. Дистанция эта не постоянна
– иногда исполнитель как бы сливается с автором и становится им на
37
короткое время, иногда может становиться участником событий, а может смотреть на них со стороны и даже становиться на место зрителя, ища у него согласия и поддержки.
Но в любом случае главное выразительное средство артиста-чтеца – слово. (Владеешь словом – владеешь всем). Остальные выразительные средства – второстепенны. Но об этом поговорим позднее. Хотя, если взглянуть на проблему глубже – слово тоже второстепенно, но оно средство передачи мысли. Других способов передачи мысли пока не придумано. Есть довольно верное выражение: «мысль, произнесенная вслух – ложь». И наша задача сделать так, чтобы в исполнении, да и в жизни меньше было лжи и фальши. Поэтому не допустимы «зазоры» между мыслью и словом, дефекты речи, акцент, ошибки в ударениях.
Всякое произведение искусства должно быть понятным. Произведение, читаемое глазами, может быть прочтено в местах, вызывающих затруднение, дважды и трижды. Слушатель должен воспринимать мысль произведения с той скоростью, которая диктуется исполнителем. «Отставший» от исполнителя слушатель не может восстановить отзвучавшую часть текста и перестает понимать его продолжение. Контакт со зрителем нарушается. Поэтому литературный материал, предназначенный для исполнения с эстрады должен быть понятен.
Произведения сюжетные легче для восприятия, они заставляют слушателя следить за развитием действия, за интригой.
Примером сюжетных стихов могут быть произведения Е. Евтушенко: «Сказка о русской игрушке», главы из его поэмы «Братская ГЭС», «Казнь Степана Разина», «Нюшка», «Итальянские слезы» и т.д.
Эмоциональность исполняемого стиха может компенсировать отсутствие сюжета. Взволнованность текста повышает его воздействие на слушателя. Индивидуальность исполнителя также играет большую роль при выборе репертуара. Произведение должно соответствовать чтецкому амплуа исполнителя.
Вот список стихотворных произведений, которые исполняли мои студенты за последние несколько лет:
Р. Киплинг – «Заповедь» Н. Гумилев – «Слово» А. Пушкин – «Пророк» «Клеветникам России» «Талисман» «Кавказ» «Русалка» «Граф Нулин»
М. Лермонтов – «Родина» «Завещание» «Демон»
«Я не унижусь пред тобою…» Н. Некрасов – «Вчерашний день…»
38
«Что ни год, уменьшаются силы…» «Внимая ужасам войны» Ф. Тютчев – «О как убийственно мы любим»
А.Фет – «Она сидела на полу» А. Блок – «Незнакомка» «Рожденные в года глухие…» А. Ахматова – «Реквием» «Высокие своды костела…» М. Цветаева – «Моим стихам…» «В 15 лет»
«Молитва» «Тоска по Родине» «Поэма горы» «Стихи к Блоку» «Вчера еще…» «Читатели газет» «Я тебя отвоюю…»
С. Есенин – «Все живое особой метой…» «Письмо к женщине» «Русь советская»
«Я обманывать себя не стану» «Песнь о собаке» «Собаке Качалова»
«Снова выплыли годы из мрака» «Заметался пожар голубой…» «Руки милой…» «Какая ночь…» «Исповедь хулигана»
«Отговорила роща золотая…» «Быть поэтом…» «Черный человек»
В. Маяковский – «Послушайте» «Облако в штанах» «Сергею Есенину»
К. Симонов – «Открытое письмо» «Ты помнишь, Алеша…» «Письмо из Аргентины» «На час, запомнив имена…» «Жди меня»
«Опять мы отходим товарищ…» А. Твардовский – «В. Теркин»
«В тот день, когда окончилась война» М. Дудин – «Соловьи» Ю. Друнина – «Зинка»
39
Б. Корнилов – «Качка на Каспийском море» О. Берггольц – «Борису Корнилову» В. Луговской – «Сивым дождем…» «Та, которую я знал…» Н. Заболоцкий – «Некрасивая девочка» «Журавли» «Ходоки»
Н. Рубцов – «Тихая моя родина…» «В горнице» «Я буду скакать по холмам…»
Э. Асадов – «Стихи о рыжей дворняге» Р. Рождественский – «Баллада о зенитчицах» «Посвящение» В. Молчанов – «Танковое поле»
Е. Евтушенко – «Идут белые снеги» «Сказка о русской игрушке» «Настя Карпова» «Казнь Степана Разина» «Нюшка» «Любимая, спи…» «Заклинание» «Итальянские слезы»
Т. Снежина – «Дикий век» В. Тушнова – «Письма я тебе писала…»
«Так уж сердце у меня устроено» Кочетков – «Баллада о прокуренном вагоне» А. Вознесенский – «Осень в Сигулде» «Бьют женщину» «Бьет женщина» «Мастера» «Порнография духа»
Выбирайте те произведения, которые вам нравятся, в которых есть то, чем вы хотели поделиться со слушателями. Именно желание поделиться, желание быть понятым, желание найти отклик в других сердцах заставляет вас выходить на сцену. Ведь вы все знаете, все умеете, вы талантливы и неповторимы, и вас обязаны слушать.
«Послушайте, ведь если звезды зажигают, Значит это кому-нибудь нужно…»
«Я хочу быть понят своей страной» говорит В. Маяковский,
«Граждане, послушайте меня!» вторит ему Е. Евтушенко,
«Я хочу рассказать сегодня о Политруке нашей роты…»
пишет К. Симонов,
40