из электронной библиотеки / 482555095804855.pdf

мегамашине социума и государства. Изменяется в случае капитализма не только способ кодирования желания, но сами желающие машины, которые в большей мере становятся внешними инвесторами желания. Это связано с изменением потоков, которые входят в мегамашину. Теперь это поток капитала, который может обходиться и без человека непосредственно. Человек инвестирует в техническую машину, а машина в капитал, который уже самостоятелен. И поэтому нет нужды в фиксации человека и его кодировании. Поток капитала производится не им. Дегуманизация производства, ставшая технизацией и роботизацией. Тот же процесс происходит и на уровне государства. Фигура Деспота сколь бы абстрактной она ни была, заменяется анонимной властью.

Нет субъекта, способного сказать: «Государство – это Я». Но будучи механизмом управления аксиоматикой, регулятором потоков, государство не становится технической машиной: «…сама аксиоматика ни в коем случае не является простой технической машиной…то, как она отталкивает или увеличивает свои пределы,

как она добавляет дополнительные аксиомы, не позволяя системе перенасыщаться, как она функционирует с вечным скрипом,

постоянно ломаясь… - все это предполагает общественные органы решения…»1. Капитализм как производство ради производства действительно делает роль технической машины ведущей по сравнению с желающей (человеком), но роль человека сохраняется в сфере регуляции желания инвестированного в капитал. Роль же глобального инвестора играет буржуазия. Буржуа были теми, кто

1 Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. - Екатеринбург: У-

Фактория, 2007. – С.397.

181

запустил механизм капиталистической мегамашины, соединив два детерриторизированных потока денег и пролетариата. Казалось бы,

это могло привести к торжеству свободы, выраженному в соединении двух раскодированных потоков желания. Однако произошло обратное: «обобщенное рабство деспотического государства предполагало, по крайней мере, господ, а также аппарат антипроизводства, отличный от сферы производства.

Однако буржуазное поле имманентности, определенное коньюнкцией раскодированных потоков, отрицанием любой трансценденции или внешнего предела, излияниями антипроизводства в само производство, устанавливает несравнимое рабство, задает беспрецедентное порабощение – больше нет даже господина, остались только рабы, командующие рабами…дело в том, что как раб общественной машины буржуазия подает пример,

она поглощает прибавочную стоимость в целях, которые в общей системе не имеют ничего общего с наслаждением, - больший раб,

чем последний из рабов, первый слуга ненасытной машины,

скотина для воспроизводства капитала…»1. И в этом смысле Делез утверждает существование только одного класса, класса буржуазии. Это сообщество, основывающееся на раскодированных потоках, которые поглотили все остальное, не оставив ни пролетариата, ни аристократии или кого-либо ещѐ безучастного к процессу воспроизводства капитала. Все равно рабы капитала,

безотносительно по отношению к обладателям средств производства. Но возможно другое разделение, которое проходит

1 Там же. С.400-401.

182

между жертвами аксиоматики и теми, кому удалось ее избежать.

Или же между теми, кого можно продать, и теми, кого нет. Одни будут относиться к лагерю раскодированной буржуазии,

поглотившей всех остальных; другие, к шизофреникам,

выпадающим из логики системы инвестирования настолько, что их невозможно ни кодировать, ни раскодировать: «теоретическое противопоставление работает иначе: оно – между раскодированными потоками, которые вступают в классовую аксиоматику на полном теле капитала, и раскодированными потоками, которые освобождаются как от этой аксиоматики, так и от деспотического означающего, которые преодолевают эту стену и ограду стены, которые начинают течь по полному телу без органов.

Оно между классом и вне-классовым. Между слугами машины и теми, кто ее взрывает или подрывает ее механизм…между капиталистами и шизофрениками…»1. Таким образом,

отыскиваемая нами фигура виртуального субъекта найдена в

«лице», а точнее «лицах» шизофреника. О нем нельзя сказать, что он «неучтенный элемент» системы, так как социум скриптор отошел в прошлое и сменился мегамашиной производства правил.

Шизофреник тот, кто находит себе место вне правил и не подлежит аксиоматизации. Именно благодаря ему становится возможной территоризация и ретерриторизация как отличное от него. Он их абсолютный предел и смерть. Ничем не ограниченный процесс актуализации сингулярностей, поток воли-желания, направленный на осуществление «нереального». Он не подлежит записи или

1 Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. - Екатеринбург: У-

Фактория, 2007. – С.402.

183

кодированию, так как записывается только производитель, но не анти-производитель.

Таким образом, всегда есть двое, если говорить обобщенно.

Два глобальных антропологических типа. Первый – это субъект,

расположившийся на одной из сторон поверхности, выражаясь словами Делеза. Человек, который учтен социумом-скриптором тем или иным способом. Подчиненный аксиоматике мегамашины и включенный в мегамашину как ее звено или агрегат. Это не виртуальный субъект. Второй, и он является предметом нашего изучения, виртуальный субъект. Он же субъект поверхности, тот,

кто находится на ней. Располагается на «теле без органов» и

является им. «Пассажир без места» или «место без пассажира», тот,

кто сумел избежать записи и учета; тот, кто не подчинился аксиоматике государства1.

В терминологии Делеза это основополагающие типы параноика и шизофреника, две возможности манифестации желания, отличные и схожие одновременно: «Параноик манипулирует массами, он является художником больших молярных множеств, статистических или стадных формаций,

феноменов организованной толпы…Можно сказать, что из двух направлений физики, молярного направления, которое идет к большим числам и феноменам толпы, и молекулярного

1 Очевидно, что номадическим субъектом у Фуко является преступник – монстр, о чем он прямо и говорит в своей лекции от 29 января 1975 года в «Ненормальных». Но преступник - это изгой в социальном измерении, исключенный как нарушитель норм общежития и, следовательно, определенный и учтенный. Это не номад Делеза, не «неучтенный» субъект поверхности. Фукианский монстр скорее в ее глубине, в сетях нормы и переплетении судебного и медицинского дискурсов. Фуко М. Ненормальные: Курс лекций, прочитанный в Коллеж де Франс в 1974-1975 учебном году. – СПб.: Наука, 2004. – 432с.

184

направления, которое, напротив, углубляется в сингулярности, их взаимодействие и их удаленные или разнопорядковые связи,

параноик выбирает первое направление – он занимается макрофизикой. А шизофреник, напротив, идет в другом направлении, направлении микрофизики – молекул…которые больше не являются должниками больших чисел, бесконечно малые линии ускользания вместо перспектив больших систем»1. И

тот и другой равно являются «желающими машинами», однако у них разный способ существования, если говорить об онтологической стороне проблемы; или разный способ инвестирования желания, если затрагивать сторону функциональную.

Следует отметить, что употребление термина «шизофреник» связано в первую очередь с сущностной характеристикой

«желающего субъекта», а не «шизофреником» как механизмом подключенным к клинической мегамашине государства и социума.

Шизофреник у Делеза и Гваттари или виртуальный субъект – это особый способ существования, характеризующийся «волей к нереальному», всегда революционный, тем и отличающийся от другого: «…два типа инвестирования различаются радикально,

ведь один действует на молярные группы, которые подчиняют себе молекулы, а другой, противоположный, - на молекулярные множественности, которые подчиняют себе структурированные феномены толпы. Один – это инвестирование порабощенной группы…; другой – инвестирование группы-субъекта в

1 Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. - Екатеринбург: У- Фактория, 2007. – С.440-441.

185

…частичные объекты и потоки, противопоставленные системам и лицам»1.

Делезовская связка «шизофреник – революционер» близка фукианской «ненормальный – преступник», рассматриваемой в

«Ненормальных», но опять с той существенной для нас разницей,

что первые являются «фигурами ускользания», умолчания властного дискурса или самой власти. Даже не смотря на то, что археология ненормального приводит к сфере политического, что неудивительно если вспомнить что любой субъект есть эффект дисциплинарной власти: «…как ни странно, хотя то, как это произошло, кажется мне очень показательным, первый моральный монстр был монстром политическим. Дело в том, что если патологизация преступления проходила, как я считаю, в ответ новой экономике власти, то своего рода дополнительное подтверждение этому дает тот факт, что первый моральный монстр,

появившийся в конце XVIII века… был монстром политическим»2.

Еще один спорный момент связан с употреблением нами такого термина, как «желающая машина», который принадлежит Ж. Делезу. Ранее мы уже отмечали, что не делаем различия между

«волей» Бергсона и «желанием» Делеза, для нас они равнозначны.

Именно потому в тексте иногда нами употребляется их сочетание

«желание-воля». Далее мы придерживаемся точки зрения Делеза о том, что все является порождением желания, в том числе и субъект.

В этом качестве он является «желающим субъектом». Однако,

1Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. - Екатеринбург: У-

Фактория, 2007. – С.442.

2Фуко М. Ненормальные: Курс лекций, прочитанный в Коллеж де Франс в 1974-1975 учебном году. – СПб.: Наука, 2004. – С. 119.

186

желание по своей природе является производящим и функционирует как машина, осуществляя колебание между

«потоком» и «выборкой», избытком и недостатком1. В силу этого желание, конструирующее субъекта, создает его как машину –

«желающую машину»: «не желание находится в субъекте, а

машина в желании, тогда как остаточный субъект – с другой стороны, рядом с машиной, на ее периферии, как паразит машины,

добавочная часть позвоночно-машинного желания»2. Так определяется нами «желающая машина». Помимо этого термина встречаются также другие, как то «техническая машина» и «общественная машина». Они соотносятся с «желающей машиной» следующим образом: желание проявляет себя на различных уровнях. Сборка машин идет как на уровне самого желания

(желающие машины), то есть непосредственно; так и на более абстрактных, уровне «статистическом» или «больших чисел», на котором создаются технические и общественные машины.

Последние также являются сборкой, совокупностью желающих машин, хотя и абстрактных, рассматриваемых действительно статистически, количественно, можно сказать отчужденных

(отчужденных от желания). Более того, множества «молярные»

(общественные машины) противостоят множествам молекулярным

(желающим машинам) как разные способы быть: «…настоящее различие проходит между молярными машинами, с одной стороны,

- будь они общественными, техническими или органическими – и, с

1Обоснование машинерии желания см. у Делеза в Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения/ Ж. Делез, Ф. Гваттари; пер. с франц. и послесл. Д. Кралечкина; науч. ред. В. Кузнецов.- Екатеринбург: У-Фактория, 2007. – С. 447-465.

2Там же. С. 450.

187

другой стороны, желающими машинами, которые относятся к молекулярному порядку. Вот что такое желающие машины – формирующие машины, сбои которых тоже функциональны, а их функционирование не отлично от их формирования…»1. Следует уточнить, что противопоставление, которое устанавливает Делез,

он сам же в определенном смысле отвергает, так как в основе всей машинерии все же лежит желание. Желающая машина сама по себе и та же машина в потоке социальной машины среди себе подобных.

Различие в желании, которое может инвестироваться в желание,

оперировать сингулярностями и творить реальность, или же пытаться оживить то, что является мертворожденным, например капитал или другие абстракции; инвестировать в собственное вытеснение и подавление, в Эдипа. Таким образом, внутри каждого, каждой желающей машины находится источник уклонения от кода. В каждом есть виртуальный субъект, способный перевернуть желание в направлении реализации «воли к нереальному». Шизофреник, сидящий внутри социума,

обуславливающий его поломку, сбой общественной или государственной машины. Но сам шизофреник, желающая машина функционирует только через поломку. Вообще поломка еще один существенный момент, после производящего характера желания,

касающийся желающих машин. Поломка в данном случае позволяет провести аналогию с поломкой технической машины,

что всегда связано с прерыванием функционирования (прерывание потока желания) и фрагментаризацией, разделением на части, на

1 Там же. С. 451.

188

составные машины, более элементарные. Однако, при детальном рассмотрении каждой из машин, будь то желающая, общественная или техническая, их единство всегда оказывается проблематичным.

Желающая машина, субъект, который по своей сути шизофреничен,

стремится к расщеплению на органы, сингулярности, чем и является. Общественная машина стремится к своей энтропии, где пределом служит уже субъект. Для нас же важно, что социум выступает условием единства субъекта, именно он сообщает единство желающей машине, втискивая ее в рамки кода. В поле социального номадический частичный субъект собирается как представитель профессии, гражданин или еще кто-то, но всегда фиксированный. Ту же функцию выполняет и семья, указывая субъекту на то, кем он является, определяя зоны приложения воли-

желания, территоризируя их: «желающие машины, существующие в качестве частичных объектов, претерпевают две тотализации,

первая из которых осуществляется, когда социус наделяет их структурным единством, которое обеспечивается символическим означающим, действующим как отсутствие или нехватка в отправной системе, а другая – когда семья навязывает им личностное единство вместе с воображаемым означаемым, которое распределяют, «вакуолизируют» нехватку в конечной системе: два захвата машин – сначала свою артикуляцию им навязывает структура, а затем свои пальцы в них запускают родители»1. В

случае виртуального субъекта этот механизм не действует. Он не подлежит сборке мегамашиной, он спонтанная, случайная

1 Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. - Екатеринбург: У-

Фактория, 2007. – С.485.

189

конструкция, а не обусловленная семейными, политическими,

социальными или иными факторами. Субъект, который постоянно распадается и мегамашина не в состоянии его собрать. Он обратная сторона производства, «изнанка» любой машинерии.

Сингулярности собранные в данный момент так, но в другой уже совершенно иначе и, что существенно, это становление не подлежит никакой закономерности, оно имманентно, не обусловлено внешне.

Немаловажный момент в прояснении фигуры шизофреника и отождествляемого с ним виртуального субъекта это вопрос о разграничении Революционера и Шизофреника, а также уточнение характера революционности виртуального субъекта.

Ранее было сказано о том, что субъект поверхности по своей сути революционен. Он это возможность «иного», угроза детерриторизации, когда желание уничтожает все существующие институты как формы кодирования и территоризации. Однако,

между революционером и шизофреником существует разница: «вся разница в том, что один ускользает, убегает, а другой умеет заставлять ускользать то, о чего он ускользает, прорывая трубу с нечистотами, устраивая потоп, освобождая поток, перекраивая шизу. Шизик – это не революционер, однако шизофренический процесс… - это потенциал революции»1. Виртуальный субъект – шизофреник как бы осуществляет революцию, но на другом уровне. И разница, по нашему мнению, не в активности или явном характере действий революционеров, они глубоко шизофреничны

1 Там же. С. 537.

190