1962 1-2 теегин герл

лиотекарю, а он поехал с передвижкой на пятую ферму. Придется по­ дождать его возвращения. Это «Евгений Онегин».

Директор протягивает руку за книгой и начинает бездумно пере­ листывать страницы. Постепенно взгляд становится более осмыслен­ ным. Шура замечает, что Григорий Петрович начинает вникать в со­ держание.

— Вот тут о тебе сказано! — злорадно улыбается директор, под­ черкнув ногтем несколько строк.— Вот послушай:

Им овладело беспокойство, Охота к перемене мест (весьма мучительное свойство, Немногих добровольный крест). Оставил он свое селенье, Лесов и нив уединенье...

И начал странствовать без цели.

Директор сердито захлопнул книгу и протянул ее девушке.

— Вот что, товарищ техсекретарь, никуда я тебя не отпущу, пока не будет замены. Сам себя зарезать не собираюсь. Вот когда закончим весенний сев, прополку, уборку, хлебозаготовки, осенний сев, зимовку

скота, тогда отпущу.

Положив книгу на колени, девушка насмешливо глядит на дирек­

тора.

— Вы забыли о годовом балансе, Григорий Петрович. Директор радостно воскликнул:

—-■ Правильно! Мудрая у тебя голова, ей-богу. Годовой баланс, ко­

нечно. Потом...

Шура нетерпеливо машет рукой.

— Потом все с самого начала: подготовка к весеннему севу, агрозооветучеба, весенний сев, прополка. Не мучайте меня, Григорий Пет­ рович. Не могу я больше работать техсекретарем. Девчата покою мне не дают.

В дверь кабинета тихо постучали. Зашел бухгалтер Очир Бембинович, положил на стол две объемистые папки. Приходу бухгалтера ди­ ректор обрадовался.

— Вот полюбуйсь своей дочкой! — буркнул Григорий Петрович.— Подала заявление об уходе.

Очир Бембиновнч наклонил голову и поверх очков глянул на дочь.

— Этого быть не может, товарищ директор. Она мне показывала свое заявление. Речь идет не об уходе, а о переводе.

Директор схватил заявление и пронзил его не взглядом — молнией. На мгновение исчезли морщины на лбу, и в глазах появилась добрая

усмешка.

— Значит ты не увольняешься, а просишь перевести тебя на ферму

дояркой.

Девушка переглядывается с отцом, оба улыбаются и встречаются

сглазами директора. На его лбу снова появились суровые морщины.

—А кто будет работать техсекретарем? — обращается Григорий Петрович к бухгалтеру. Он уже решил, что бесполезно дальше разгова­

ривать с Шурой. Вот пусть сам отец расхлебывает кашу, которую он заварил с дочерью.

Бухгалтер снимает очки, смотрит на потолок и на мгновение заду­

мывается.

— Может Вера Соломатина пойдет? Девушка грамотная. Шура хохочет.

119

— Что-то, лапа, у тебя память стала пошаливать. Вера назначена в механизированное звено по возделыванию кукурузы.

Очир Бембинович растерянно глядит на директора.

—А если пригласить Олю Байдыеву. Шура снова хохочет.

—Умора с вами. Сами премировали ее как передовую доярку.

Директор чувствует, что техсекретарь сегодня решила его до­

конать.

— И вообще, товарищ директор и товарищ бухгалтер, не покушай­ тесь на молодежь. Это я вам говорю как секретарь комсомольской ор­ ганизации. Ищите себе техсекретаря в другом месте. Я пошла.

В кабинете сидят директор и бухгалтер. Им дозарез нужно немед­ ленно заняться анализом годового отчета, но рука не поднимается. Перед двумя ответственными работниками крупного хозяйства внезап­ но встала трудная проблема. Еще недавно от желающих работать в

канцелярии отбоя не было. А сейчас — изволь радоваться!..

Бухгалтер грузно опускается на .стул, а директор нервно шагает по комнате. Он подходит к окну и смотрит на площадь. Из-за угла появ­ ляется группа юношей и девушек. Молодежь с песней скрывается за дверью клуба.

—Опять танцульки! — бормочет директор.

—Нет, не танцульки! — говорит бухгалтер.— Сегодня лекция зоо­ техника о передовых приемах в овцеводстве.

Директор и бухгалтер смотрят друг на друга и чувствуется, что их осенила какая-то новая мысль — большая и радостная. Так отец и мать глядят на своего повзрослевшего сына, который сделал первый твердый

шаг в жизни.

— Вот тебе и сюрприз! — улыбается директор.— Перечень дефи­ цитных специальностей увеличился. Где же нам, уважаемый Очир Бем­

бинович, техсекретаря достать.	потолок бухгалтер.
— Подумать надо,— задумчиво глядит на
— Давайте думать! — решительно говорит	директор.— А пока схо­
дим в клуб. Что там наши орлята делают.

—А годовой отчет? — спрашивает бухгалтер. Григорий Петрович хитро улыбается.

—Там наш годовой отчет. В клубе. Там. Понятно?

Директор и бухгалтер открывают дверь кабинета и выходят па

площадь, жадно вдыхая свежий морозный воздух.

ИВАН ТРЕМБАЧ

СТОЛБОВЫЕ ДОРОГИ СВЕТА

(Очерк)

В кабинете начальника управления «Сельэлектро» Минаева людно. Идет производственное совещание. Данил Андреевич дает советы,

делает нужные пометки. Он знает: люди трудятся в сложных условиях

безводной,		а порой	и	бездорожной степи,	метр за метром проклады­
вая	электролинии		в	села республики.	Надо сейчас все расска­
зать,	дать	подробный		инструктаж. Потом,	когда выедут на трассу,

поздно будет.

120

Скрип двери привлек внимание присутствующих. Появились две девушки. В кабинете запахло духами. Наступило минутное молчание.

Данил Андреевич выжидательно умолк, подумав: «Не туда попали дев­ чата. Видимо, спросят и уйдут».

Но девушки не покидали кабинет. Они шагнули к столу.

— Мы на	работу пришли поступать,— сказала круглолицая, лад­
но сложенная,	с прямым решительным взглядом девушка калмычка.—

Хотим быть монтерами.

— А вы знаете куда попали? — под оживленный гомон спросил си­ девший на диване прораб управления Саранг Убушиев.

— Представляю этих стиляг «в кошечках» вместо босоножек, на гвоздиковом каблучке,— шепнул своему соседу вертлявый парень и сам первый захохотал.

— Саранг Халгаевич,—обратился Минаев к прорабу,—разъясните девушкам условия, а мы тем временем продолжим.

— Не по вас, девочки, у нас работа,—заговорил Саранг Халгае­ вич.— Бескрайняя степь, ветры, жизнь в землянках. Да разве пере­ чтешь все неудобства монтерской жизни. К тому же не было у нас жен­ щин-монтеров.

— Не было, так будет,— настаивали девушки, положив на стол

заявления.

На другой день Саранг Убушнев еще раз пытался разубедить Ни­ ну Солдусову отказаться от своего выбора. Она явилась в просторных синих шароварах, свитере, с объемистым рюкзаком за плечами.

— К чему вам это баловство... Ведь днями же сбежите из бригады.

Ославите своим легкомыслием себя.

— Одной средн мужчин вам будет очень трудно и неудобно. Ведь

жизнь в степи... Поймите же!

— Не сбегу. Я комсомолка,— заявила Нина.

Не изменила она своего решения и тогда, когда стало известно, что ее подруга в самый последний момент струсила и от поездки отказа­

лась. ’

— Поеду! — раздраженно заявила она, швырнув рюкзак в кузов машины.

Убушиев крикнул усевшемуся в другом углу кузова пареньку:

— Завезешь к Цагадинову, сдашь, а сам дальше, на свой участок.

Паренек, в котором Нина угадала вчерашнего насмешника, кивнул

головой. Нина, приподнявшись, крикнула прорабу:

— Без «сдачи» обойдусь, сама найду свою бригаду.

Когда город скрылся за горизонтом, Нина поднялась, повернула

лицо навстречу хлесткому ветру, который приятно освежал ее разго­

ряченное лицо и, облокотившись на кабину, устремила свой взгляд в

миражную степь.

Бригада электромонтеров Бориса Цагадинова в то время получи­ ла новое задание — электрифицировать село Шахты Целинного рай­ она, где размещается третья бригада совхоза «Садовый». Нина ни­ когда в жизни не бывала в этих обветренных краях. Когда провожа­ тый, кивнув головой в сторону придорожных строений, сказал: «вот они «Шахты», Нина решительно стукнула по кабине рукой.

— Без провожатых найду, — загородила Нина парню дорогу, со­ скочившему на землю.

Девушка поставила на землю рюкзак, встряхнула с себя серую, пыль, достала зеркальце и... ахнула. На нее смотрело чужое лицо. Дуги бровей и длинные ресницы стали серыми. Лицо, волосы, косынка п да-

121

же руки, которые она вытерла о гольфы, были серыми от пыли. Такой же серой пылью были покрыты и .разбросанные постройки села, к которому зашагала Нина. Только блески закатного солнца, залив ба­ грянцем окна домов, радовали глаз.

На душе было совсем не так, как перед выездом из Элисты. Пере­

сохло во рту, тревожным беспокойством ныло сердце. А тут еще эта бесконечная едкая пыль. Ветер носил ее по бесформенным улицам села, швырял в глаза, мешая разглядеть встречных жителей, у которых можно было узнать, где размещены электрики.

О, если бы знали прожившие десятки лет у трепещущей от степных ветров коптилки старожилы и эти горластые детишки, что эта по-.маль- чишески одетая девушка пришла сюда для того, чтобы навечно зажечь

в их домах, на фермах, в школе,	улицах хутора лампочку Ильича!
Разве так бы встретили они ее?	видно,— облегченно		прошептала Ни­
— Наша землянушка. Сразу
на, остановившись возле мазанки, вокруг которой валялись				обрезки
столбов, провода. Она стянула с плеч		потяжелевший	рюкзак,		попра­
вила туго обтянувший грудь свитер,		косынку и постучала		в	поко­
сившуюся дверь.		грубовато-небрежный голос.
— Вваливайся, кто там! — раздался

Нина задержала нетерпеливый шаг. Насторожилась, почувствовала прежнюю усталость, досаду.

Постучала еще.

— Кто там важничает? — повторил тот же голос, и дверь распах­

нулась.

Нина быстро отскочила в сторону. Дверь, жалобно проскрипев, за­ трепетала прижатая ветром к стене.

На пороге в небрежной йозе стоял небольшого роста, хрупкий на вид, с насмешливым взглядом и растрепанными волосами юноша.

«Неужели это он так грубил?» — возмущенно подумала	Нина и
будто желая быстрее узнать об этом, шагнула через порог.	Парень,
опешив от внезапного появления девушки, уступил дорогу.

В пустом углу землянки бесформенной кучей лежали металлические когти, широкие пояса, круги черного и белого провода, изоляторы. В полумраке надвигающегося вечера поскрипывали кровати, на которых, небрежно развалились одетые в рабочие'спецовки люди.

— Што хотела? — спросил кто-то небрежно из полумрака.

Нина почувствовала обиду и горечь от такого обращения. Хотелось броситься к двери, хлопнуть ею с такой силой, чтобы ураганом снесло

этих невежд с коек и убежать в потемневшую степь. Но Нина устояла.

— Здравствуйте, ребята!— И протянув руку рядом стоящему юно­ ше, добавила,—будем знакомиться. Меня зовут Нина Солдусова. Кто у вас тут за старшего?

Молодой человек с нечесаным чубом, шевельнув сутулыми плеча­ ми, назвал себя Алексеем Саранговым.

— А старший наш вон там,— кивнул он головой .в глубь землянки.—

Ктебе, Цагадинов.

—Я в вашу бригаду назначена, вот записка.

—Алешка, что стоишь как пень! Заправь лампу,— выбираясь из-за коек, повелительно оказал Цатадинов.

Замигал тусклый огонек керосиновой лампы. Нина взглянула на

стекло и ей стало смешно. И без того слабый ламповый свет с трудом пробивал сквозь копоть, наросшую изнутри на стекле.

122

—Язык, как крыло ветряной мельницы, а руки, как крюки. Стекло нет ума вытереть,— бросила она Сарангову.

Акогда познакомилась с бригадиром, продолжила:

—И вообще, что это у вас за свалка здесь?

—Ты говори с чем пришла, а до нашей свалки тебе дела нет,— за­ говорил, подступая ближе Сарангов.

—Нет есть, это теперь и моя бригада,— возразила Нина. В ответ

послышался обидный смешок...

— Рано объявила, пожалуй, своей,— вмешался третий парень, кото­

рый назвал себя Борисом.— Как бы завтра не смотала удочки отсюда. Плохая здесь забава.

— Да и к чему нам бабы? Для смеха? — вмешался Сарангов.

—Помолчи, пустозвон,— осадил его Цагадинов.— Приказ началь­ ства я выполню, товарищ Солдусова. Однако не пойму, зачем \В^с сюда прислали. Жить-то где будете?

—Я сама пожелала, сама и пристроюсь. Да и куда вам о других

печься! Сами-то как живете. Стыд один,— упрекнула она Цагадинова,

обводя взглядом небрежно разбросанные постели, свалку материалов и инструментов в углу, валявшиеся на столе куски засохшего хлеба, отвертки, кружки, резиновые рукавицы.

Нина решительно повернулась к выходу и, только когда за ее пле­ чами повис рюкзак, опросила:

— Бригадир, во сколько на работу?

— Когда придешь,— снисходительно бросил тот.— Мы на сдель­ щине.

...Ночлег Нина нашла в одном из ближайших домов села. Она рассказала хозяйке зачем приехала, попросилась на квартиру.

— Коль с таким добрым делом пришла к нам, — добро пожаловать! Допоздна затянулся «разговор в тот вечер и у электромонтеров.

Борис Цагадинов с возмущением отчитывал Алексея Сарангова и Бориса Акай за грубость и развязность в разговоре с девушкой.

— Через несколько дней заговоришь не так,— заносчиво усмехнул­ ся Сарангов.

—А ты-то думаешь намного хлеще был, когда пришел? Вспомни!— возразил бригадир.

—Ладно, валяй за ней... на коленях.

—Мне-то не к чему на коленях, а вот тебе придется завтра изви­ ниться за грубость.

—А может сегодня сбегать? — захохотал тот.

—Нет завтра, причем Обязательно, или мотай из бригады.

—Не иначе как влюбился ты, Борька, в эту фифочку, раз готов бригаду разогнать,— вмешался Акай.

— Сарангов — не бригада, а всего лишь начинающий монтер, к то­

му же «пока не прилежный, плохо знающий свое дело,— оборвал брига­ дир Бориса.

И решив прекратить перепалку, заключил, обращаясь к Сарангову:

— С завтрашнего дня ты переходишь на самостоятельную работу,

аее беру в ученики.

—Бери, бери, ты сам от нее сбежишь через день—другой. Мыслимо

ли девушку на столб втянуть в нашей амуниции.	Человек	она
нежная, не по нутру ей такая музыка, сама убежит.	словам,	непо­
Цагадинову было обидно, что никто не внимал его

нятно, почему же эти ребята безоговорочно слушали его во всем на работе, спрашивали, советовались, а тут, в общежитии, не принимали

123

за старшего? Он начал вспоминать многие бригады электромонтеров и большие коллективы, в которых работал раньше. А вспоминать ему, не­ смотря на свои 22 года, было о чем. 16-летним юношей пришел он в одно из областных управлений Сельэлектро. Долго упрашивал началь­ ство взять в ученики. Его не хотели брать. Щуплый, маленького роста, со слабым голоском, он не внушал доверия. Потом, все-таки, приняли. Спустя год Борис стал работать самостоятельно, получил третий разряд... Так началась его трудовая жизнь. Сегодня, спустя 'более шести лет, он стал бригадиром. К его умелым рукам присматриваются мно­ гие. А сколько деревень исколесил он за эти годы! Сколько’ счастья принес в дома жителей!

Теперь ему доверили целую бригаду молодых, любознательных юно­ шей. И он учил. Да, именно он, Цагадинов, обучил своему любимому делу и Бориса Акай и Алешу Сарангова и многих других. Однако де­

вушки-монтера он ни разу не встречал.

£ $ $

Прошли первые, и как Нине казалось, самые трудные дни работы. Трудные не от большой нагрузки, а от полубезделья, от неопределен­

ности. Будто не доверяли девушке, ее поначалу держали на побегуш­ ках: поднести инструмент, моток провода, изоляторы.

— Слабый вы народ, женский пол, до такой работы,— шутили пар­ ни, перемигиваясь.

Нина сносила эти смешки. Сносила потому, что и в самом деле пока

ничего не могла делать...	. ;
И вот муки кончились...	монтерским
...Нацепив на плечи когти, подпоясанный неуклюжим
поясом, забросив на плечо круг привода, Борис обратился	к Нине:

— Бери-ка вон тот беленький молоточек, сумку с роликами и шуру­ пами и к делу.

Говорок у Бориса был грубовато-официальный, но Нина не обиде­ лась.

«Рабочие все так коротко и решительно говорят»,— подумала она.

Взволнованная Нина перекинула лямки сумки через плечо, неуклю­ же нацепила на руку небольшой круг провода и гордо шагнула за бригадиром, который, казалось, вот-вот присядет от навешанного на него груза.

Борис шел легко и уверенно, не оглядываясь. 'Ветер, будто набирая скорость в своем неистовом разбеге, упругими рывками толкал девуш­ ку в грудь, отрывал от земли и бросал в лицо песчинки, пыль, обжигал нежное, еще не обветренное лицо, шею, руки девушки. Борис не огля­ дываясь, чуть склонившись вперед, шагал и шагал. Нина, едва поспе­ вая за ним, дивилась выносливости юноши. Небольшого роста, он по­ ходил на подростка и тем удивительнее была его ловкость, с какой он ломал упругие волны ветра.

— Сильный Борька.	Нагрузился втрое больше моего, а не поспе­
ешь за ним,— чувствуя,	как загорается в душе гордость за него, шеп­
тала Нина, досадуя на	свою слабость. Она уже изрядно устала, а он

все шел и шел, куда-то на далекую окраину села, будто забыл о ней. Не щадил ее и ветер. Онемела рука, жгло узловатой лямкой сумки плечо, слезились запорошенные глаза. Нина хотела крикнуть, попросить

бригадира подождать, заговорить с ним. Она верила—от этого по­ легчает. Но обида сдавила душу, выжимала слезы, ослабляла тело.

124

Борис нутром понял, что нужно сделать паузу. Он взобрался на столб, Нина дивилась быстрым и точным движениям его небольших загорелых рук. Потом опять шли и шли. Но уже не так угрюм был Бо­ рис, не рвался от нее вперед. Он шел спокойно, рядом, подлаживаясь к ее шагу, рассказывал Нине о технике безопасности электромонтера, называл инструменты, их назначение, знакомил с предстоящей работой.

— Тебе надо изучать монтаж внутренней проводки, а верхолазство—

дело наше, мужское,— советовал он.

— Нет, я тоже хочу побывать на столбах,— порывисто перебила

его девушка.— А там видно будет.

— Не видно, а как сказал, так и будет,— возразил Борис, насупив

ершистые темные брови.

Нина заметила — не любит бригадир возражений и задумалась: как

гордо и властно его голос звучит ла работе. Так говорят, когда повеле­

вают,— а повелевают, когда уверены	в	своей правоте, когда	имеют
на то силу, право!	и	будет,— согласилась	она и
— Хорошо, Боря... как сказал, так

вдруг заговорила о другом.

— Слежу я за тобой и ничего не пойму. На работе ты властный, решительный, а там, в своем курене,— безвольный, позволяешь помы­ кать собою. Хлещешь за одно водку с ними.

Борис промолчал, насторожив лицо.

— Хочешь помогу тебе, Борь?

Цагадинов замедлил шаг, взглянул на Нину, улыбнулся: ■

— Смешная. Как же ты мне поможешь. Да и нечем здесь ребятам заняться.

Борис, остановившись у крайнего дома, устало сбросил с плеч круг черного провода и тяжелые когти:

—Вот отсюда мы и начнем...

—Что начнем? — не поняла Нина.

—В этом доме мы сейчас поставим внутреннюю проводку.

Обошли комнаты. Борис определил места ввода проводки и ее на­

правления. Сделал в одной комнате разметку расположения выключа­ теля, -розетки, место подвеса патрона.

В другой комнате разметку сделала Нина. Начали установку роли­ ков, крепление проводки. Девушка цепко держала в руках молоток, отвертку. Старательно, будто заплетая косу, свивала белый шнур про­

вода, метр за метром закрепляя его па роликах.

Борис придирчиво наблюдал за ее работой, радуясь в глубине души сноровке и понятливости своей ученицы. Ощущала свои первые успехи и сама Нина.

Когда начали складывать инструменты, Борис скоро заметил:

— Навыки у тебя намечаются, руки умелые, но хвалить рано, по­ тому что копиров'ка это пока еще. Старайся, не спеши, присматривайся.

Обратно шли врозь. Борис пошел в -совхозный ларек за хлебом, Нина с инструментом — к общежитию. В землянке было пусто и попрежнему неуютно. Пахло табачным перегаром, сыростью. Нина при-/ села на крайнюю койку. Тело от непривычки ныло, болела шея, оттого,

что пришлось много работать с поднятым к потолку лицом. На руках, одежде и лице следы известковой пыли. Н||на с серьезной теплотой ду­ мала о том, что Борис сегодня поступил с ней по-товарищески. Помогал ей, сломал тупое упрямство дружков. Чем она может помочь ему, се­ годня же, теперь? И вдруг, хлопнув себя по полному, обтянутому тонкой тканью шаровар колену, воскликнула: — Дуреха, да убери ты этим не-

125

учам в хозяйстве комнату!— И закружилась бодрая, юная между кой­ ками, направляясь к самой дальней из них.

Когда вернулся бригадир, а за ним и другие рабочие, Нина уже по­ кинула их землянку.

Но стоило им перешагнуть порог общежития, как ощутили они уди­ вительно приятный аромат духов. И сразу поняли — это проделка ее,

этой непонятной в своем безграничном упрямстве девушки.

Борис зажег лампу. Сквозь чистое, будто промытое слезой стекло, по всей комнате рассыпался удивительный свет. Каждому показалось, что не в свою, с тусклой коптилкой и земляным полом завалюху-зем- лянку вошли они, а в чудесный зал, на потолке которого висит тысячасвечовая люстра.

Все молча любовались работой золотых девичьих рук. Разбросан­ ные по всем углам инструменты и материалы аккуратно сложены в углу. Кровати заправлены. Стол убран, накрыт газетой. На земляном полу — ни соринки. И отовсюду пахло свежестью, чистотой, духами.

Цатадинов нарушил молчание первым:

— Ну, как, так-то лучше? Переглянувшись, ребята улыбнулись.

Шли дни. Цагадинов, увидев в Нине цепкого до дела человека, ста­ рательно учил ее своему ремеслу, помогал осваивать приемы пользо­

вания инструментами, решительно пресекал нездоровые шутки дружков. Нина быстро усваивала, чему ее учили, стараясь в деле подражать Борису. Хорошо разбиралась она и в теории. Да и как иначе! Ведь она пришла в бригаду, имея аттестат зрелости.

Добрые чувства девушки работали на бригаду. Наблюдая за людь­ ми, Нина видела: ребята хотя и трудятся хорошо, но небрежно одеты, не следят за своей внешностью, тянутся к частым выпивкам. Тревожи­ ла ее и неорганизованность с питанием. Столовой в селе не было и люди питались всухомятку.

— Борь, а, Борь,— заговорила как-то Нина с бригадиром.— Я уйду

сегодня раньше. Можно?

Борис, взглянув на часы, проговорил:

— За час-полтора до конца работы можно.

Парни, перемигиваясь, косо посматривали на бригадира. Каково же

было их удивление, когда, вернувшись в Общежитие, они увидели на столе дымящуюся кастрюлю и хлопотавшую у стола Нину.

—Мыться и к столу,—властно сказала девушка, расставляя поход­ ную посуду.

Обедали молча и дружно, по-семейному. А когда она, убрав со сто­ ла, ушла, ребята зашумели. Все восхищались добротой девушки.

—Если это не злая шутка над нашим желудком — отпускай ее каж­ дый день раньше,— единодушно заявили они.

—Здорово ведь горячий обед по-домашнему. А мы за нее навер­

стаем.

Так изо дня в день все необходимей и необходимей становилась эта девушка в коллективе. Ни одна свободная минута личного времени не пропадала даром. Вернувшись с работы, Нина бежала в общежитие, убирала в комнате, стирала рубашки. А по вечерам, когда осенний ветер завывал над трубой землянки, усаживалась с книгой и долго чи­ тала «вслух. Об удивительных путешествиях и приключениях, целинных далях, где трудятся тысячи комсомольцев, начиная жизнь вот так же, как и они, в землянках. Были и споры. Нина с возмущением говорила о расточительстве некоторых из ребят.

126

— Это же позор проматывать весь заработок, не собрав себе на при­ личный костюм,— упрекала она.

Однажды, когда шли работы по внутренней проводке в домах и об­ щественных постройках, Нине предложили переселиться в бригаду.

— Мы тебе женскую половин)' отгородили,— смущенно заговорил бригадир.— Переходи, Нина, не те теперь хлопцы.

Заглянув в общежитие, Нина удивилась: самая уютная часть их жилья была аккуратно отгорожена. За перегородкой стояла лучшая

койка, ящик вместо тумбочки, табуретка...

— А что, перейду,— решила Нина тут же.

С переходом Нины в общежитие, кто-то из рабочих заикнулся:

—Не надо брать ее на работу, пусть дома хозяйничает.

—Пожалеешь свою жену, а обо мне нечего печься,— Обидно возра­ зила Нина.— Не по вашей, а по своей воле помогаю вам, потому обой­ дусь без скидок.

Иначе стали смотреть на Нину и поселяне. Стоило ей повесить пер­ вый электропатрон, вмонтировать первую розетку, как слух о ней обле­

тел все село. С гордостью говорили о девушке и члены бригады Бори­ са Цагадинова, досрочно, за полтора месяца ■закончившие полную

электрификацию села Шахты.

При ярком электрическом свете, который во сто крат засиял ярче даже зажженой Ниной керосиновой лампы, бригаде Цагадинова при­ шлось провести лишь один вечер — вечер празднования большого света в селе, когда все его жители пришли отблагодарить электриков за их благодатный труд. На другой день они уехали в другое село. Таков закон строителя и тем более электрика. Они, как и разведчики, проби­ вают былой мрак, отгоняя его прочь немеркнущей лампочкой Ильича. А сами идут и идут вперед, прокладывая столбовые дороги света в не­ объятных степных просторах родной Калмыкии.

** *

Вкаком селе сегодня трудятся герои мои, не знаю. Да и важно ли это? С величайшей благодарностью провожают их сияющими улыбками

взволнованные жители. Каждому из них члены бригады говорят одно

итоже:

—С лампочкой Ильича, вас!

Ц. КОРСУНКИЕВ

ЗАМЕТКИ О СБОРНИКЕ ПРОИЗВЕДЕНИИ КАЛМЫЦКОГО ПОЭТА ДЖИРГАЛА ОНЧХАНОВА

В конце 1960 года Калмыцкое книжное издательство выпустило сборник поэтических произведений (стихи, песни, эпиграммы-импрови­ зации) выдающегося калмыцкого поэта и песенника конца XVIII—I четверти XIX вв. Джиргала Ончханова, собранных в течение ряда лет

писателем Кектеевым Э. М. (до войны — совместно с покойными писа­ телями Б. Басанговым, Церен Леджиновым и некоторыми другими ли­

цами).

127

Таким образом, данный сборник произведений поэта вышел в свет спустя почти 140 лет после его смерти. Уже один этот факт должен

обратить на себя внимание читателей.

Сборник внешне выглядит просто: маленькая книжка в 69 страниц, коричневая обложка из плакатной бумаги, краткое предисловие Кектеева и выразительное название «Горькое время». Сборник выпущен на калмыцком языке. Само название сборника как бы раскрывает со­ держание его и наводит на мысль о том времени, в котором жил и тво­ рил поэт.

Мы до сих пор, к сожалению, очень мало знаем биографию поэта. Как сообщает Э. Кектеев, Джиргал Ончханов был сыном Цебека Убу-

ши, ненаследственного	и разорившегося зайсана одного	из аймаков
Эркетеневского улуса	(по-калмыцки улус назывался Оняхан Эркетен),
а прапрадедом его был Бокшурга из рода знаменитого		калмыцкого

хана Аюки. После смерти отца, оставшись одиноким, будущий поэт пе­ решел в ряды «черни» — харчудов, вступив, таким образом, на путь закрепощенных, деля с ними и горе и радость жизни. Все творчество поэта приходится на самый конец XVIII—I четверть XIX, вв.

При чтении его произведений, вошедших в сборник, можно устано­ вить, что творчество первого калмыцкого поэта продолжалось по край­

ней мере около 25 лет, т. е. с конца XVIII—до начала 20-х гг. XIX ве­

ка, и Джиргил Ончханов прожил большую и интересную, насыщенную большими событиями жизнь, принимая активное участие в больших общественных событиях своего времени. На основании каких фактиче­ ских данных можно утверждать это? Эти данные мы находим в произ­ ведениях поэта, включенных в сборник.

Во-первых, в 1800 году поэт участвует в съезде калмыцких фео­ далов, где избирался (нойон Чуче калмыцким ханом (в предисловии к сборнику это событие отнесено к 1790 году ошибочно: ибо хорошо из­

вестно, что Павел I издал Указ об утверждении Чуче калмыцким ха­ ном в 1800 году). В связи с этим необходимо отметить, что в те време­ на у калмыков могли участвовать на съездах, собраниях мужчины не моложе 22 лет. Значит,, поэту в 1800 году было не менее 22 лет.

Во-вторых, поэт, пламенный патриот своей Родины, принимает активное участие в Отечественной войне 1812 года в качестве коман­ дира сотни одного из калмыцких полков и своими патриотическими песнями, стихами-призывами вдохновляет своих соотечественников на битву с врагом; в-третьих, незадолго до своей гибели он присутствует на каком-то ответственном собрании калмыцких нойонов. В стихотворе­ нии, импровизированном тут же ща собрании, поэт упоминает имя Ка­ ханова, бывшего в те годы Главным Приставом над калмыцким наро­ дом. Именно при нем и Астраханском губернаторе Попове в 1822 году происходил известный так называемый Зензелинский съезд калмыц­ ких феодалов, выработавший «Положения об управлении калмыцким народом». По тону стихотворного выступления поэта на указанном собрании (слова поэта: «вопрос о калмыках разве сводится только к скандалу между собой?») можно утверждать, что это был имен­ но Зензелинский съезд 1822 г. Вскоре после этого поэт как возмутитель спокойствия калмыков и «подрыватель устоев трона» был арестован и отравлен нойонами и царскими чиновниками, т. е. его постигла та же

участь, как и Радищева, декабристов, Грибоедова, Пушкина, но сред­

ство здесь было «безобидное» — яд. Таким образом, датой рождения поэта с вероятностью можно считать 1777 или 1778 год, а год его гибе­ ли приходится между 1822 и 1825 годами, т. е. на годы преследования

128