3 А м ь я «. Садись, говорю.

Кермен. А я говорю, не сяду.

Замьян. Ты теперь от меня никуда не уйдешь. Хватит с тебя и того, что прошлый раз убежала от меня, как молодая телка! (Дотра­гивается до плеча.)

Кермен. Не трогайте меня (встряхнув плечами, сбрасывает его Р1/ку).

Замьян. Что же ты за ангел арагни-дагни, что и тронуть тебя нельзя? (Обнимает, пытается поцеловать. Кермен так его отталкива­ет, что он, отброшенный, ударяется головой об стену.) Поглядите на нее! (Снова наступает на нее.)

Кермен. Я вас еще раз предупреждаю — не смейте до меня до­трагиваться.

Замьян. А вот возьму и трону. Убежала бы, да некуда, в нор­ку бы спряталась, да норка заткнута. Я такой человек, который все­гда добивается того, что хочет. Ясно тебе? (Снова пытается обнять.)

Кермен. Нате вам! (Дает пощечину.)

Замьян. Ах, так... (хватает Кермен. Борьба. Уволакивает ее за занавес к кровати. На улице шум, но они не слышат.)

Голос Бадма-Хаалга. Откройте эту дверь. Кажется, они здесь...

(Во главе с Улан и Бадма-Хаалга входит много людей).

Улан. Паршивый пес! Вот как ты мне попался!.. Ой, что я де­лаю (поднеся руку с ножом к груди перепуганного Замьяна, останав­ливается. Кермен выхватывает у нее нож.). О, боги мои...

Кермен. На! Этого ты добивался! (Закалывает Замьяна, тот па­дает за занавес.)

Бадма-Хаалга (похлопывая Кермен по плечу). Молодец!

Улан (ощупывает Кермен, обнимает). Друг ты мой милый... дочь моя Кермен!

Старик. Не было сомнения в том, что ты так кончишь свою жизнь. Уж больно ты притеснял народ... Нет, я так говорю не пото­му, что он мертв, но его достигли мои проклятья...

Голоса многих. Проклятья всех нас...

Старик. Возможно и так.

Б а д м а-Х а а л г а. Спрячьте его куда-нибудь подальше (уносят труп Замьяна. Многие роются в вещах, что-то ищут. Что сочтут цен­ным— забирают).

Санджара (вводит продрогшего Кедмена). В яме сидел

Б а д м а-Х а а л г а. Больше негде было спрятаться?

Кедмен (заикаясь). Я-я «н-не п-.п-прятался... Отец м-меня п-п-посадил...

Б а д м а-Х а а л г а. Вон оно что..

Мухтар (вводит Ольза-Ораш в ночной рубашке, приказчика в накинутом на голову бешмете). Мы открыли их постыдную тайну — на перине, как муж с женой, с ума сходили...

Гаря (вбегает, запыхавшись). Пусть умру, ударит небо! Захожу я в одну из комнат — кто-то в кальсонах выскакивает через окно и удирает. И удрал. Даже я не смог догнать. На кровати лежит какая-то женщина.

Бадма-Хаалга. Тьфу! Какой, оказывается, грязный этот дом!

Чч

Там кто-то с женщиной, нойон — здесь пытался, нойонша — со своим приказчиком с ума сходила...

Г а р я. А удрал-то, оказывается, астраханский губернатор...

Б а д м а-Х а а л г а. Правда? Немедленно в погоню! Нельзя упус­кать такого сазана!

Гар я. Пошли в погоню! (Выбегает.)

Ользя-Ораш (кланяясь в ноги). Ты от меня иичепо плохого не видел. Кого надо было убить, бесстыдника проклятого, вы убили. По­щади же мою жизнь, сынок, ноги поцелую...

Б а д м а-Ха а л га. Встаньте! Народ скажет, как надо поступить с вами, а пока в яму ее...

Ользя-Ораш. Да там я, наверно, замерзну...

Старик. Когда нас туда, по вашему веленью бросали, вы не ду­мали, что мы замерзнем?

Много голосов. Пусть сама испытает.

Б а д м а-Х а а л г а. Этих двух отведите в яму (уводят. Кедмену). А вы идите спать... А сейчас мы будем делить богатства Замьяна. Они принадлежат нам — у «ас награблено, нашим трудом нажито. Его ве­личество царь-государь Петр дал нам такое право (пробираясь к вы­ходу, видит пламя загоревшегося дома). Красиво горит. Глаза мои болели, когда я видел этот дом.

(Все с шумом выходят).

Один из людей (находит нож). Булата кусок нельзя губить в огне. Пригодится. Все на пользу, а нож тем более!

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

'Место первой картины первого действия. Бадма-Хаалга, Кермен, Гаря и еще несколько человек отстреливаются, прикрываясь за деревьями.

Гаря. Улан и Мухтар пойманы...

Б а д м а-Х а а л г а. Ничего не поделаешь... Силы маловато! Силы...

Гаря. Вон, гляди, нас окружают...

Бадма-Хаалга (оглянувшись). Что же это наши не подходят... Ну, не мешкать! Ползите к своим лошадям! (Все, за исключением Ба­дма-Хаалга, Гаря и Кермен, ползут к оврагам и скрываются.)

Гаря. Ха-ха-ха! Да ударит небо... кувырком полетели...

Бадма-Хаалга (к Кермен). А ты почему не пошла с ними? Кермен. Вместе уйдем...

Бадма-Хаалга. Как вместе? Не трать время, вслед за тобой будем отступать и мы...

Кермен. Ну, хорошо! (Поднимается, но падает раненой.) Ой!..

Бадма-Хаалга (Гаре). Задерживай! (К Кермен.) Возьмись за шею... (Пытается унести.)

Кермен. Спасай себя... себя спасай.. я буду вам мешать...

Бадма-Хаалга. Тебя... здесь...

Кермен (не дает договорить). Умоляю тебя... если ты уйдешь— сумеешь выручить и меня (крича, приближаются вражеские солдаты). Вот они и пришли... спасай себя... я их задержу... (Берет ружье и стре­ляет.)

Г а р я. Фуф! Аж жарко стало... _

Б а д м а-Х а а л га. Без тебя я не уйду... (Гаре.) Убирайся! Я остаюсь.

Гар я. Правильно, какой бы был позор, если бы ты оставил де­вушку в руках врагов. Я вернусь... Да, увидимся живыми... (Выбегает. Бадма-Хаалга и Кермен окружают солдаты. Среди них видны Кречет­ников и приказчик.)

КАРТИНА ВТОРАЯ

Большая комната. Справа, прямо и слева три двери. Следователь, Кречетни- ков, Ользя-Ораш, приказчик, Кздмен.

Следователь (сердито прохаживается. Солдату). Следую­щего! (Вводят Мухтара.) Говори!

Мухтар. Что?

Следователь. Как что? Кто убил Замьяна?

Мухтар. В нашем коране оказано: «Перед богом и властью го­вори только правду...»

Следователь (обрадованно). Вот-вот! Перед властью и богом лгать нельзя.

Мухтар. Если сказать правду—Замьян в мои руки не попадался...

Следователь. Смотрите-ка! Ну, а если бы попался?

Мухтар. Если сказать правду — по шейке малость погладил бы...

Следователь. Ах ты, сволочь!

Мухтар. Да, вот, чуточку ошибся... (Указывая на Ользя-Ораш и приказчика.) Вот эти двое обнявшись...

Приказчик. Замолчи, паршивый пес!

Мухтар. Но в нашем коране сказано: «Перед богом и властью говори только правду».

Ользя-Ораш (следователю). Прикажите увести его...

Следователь. Уведи! И следующего!

Мухтар. Странные люди... В нашем коране сказано: «Перед бо­гом и властью...» (Выводят через правую дверь. Вводят Санджару.)

Следователь. Такой маленький, а тоже участвовал в бунте?

Приказчик. Да, это он Кедмена привел.

Следователь. Кто Замьяна убил?

С а ндж ар а. Я не видел.

Следователь. Если ты не видел, то я тебе покажу. Покрутите ему руки (уводят). Хорошенько крутите, хорошенько. Вот так, вот так.

Голос Санджары. Ой, ях-ях! Ой, пустите руки, пустите руки... (Приводят обратно.)

Следователь. Ну, теперь видел?..

Санджара. Что? (Чешет крестец.)

Следователь. Ты же, чтобы что-то сказать, просил руку отпус­тить...

Санджара. Да нет, я просто хотел зад почесать...

Следователь. Я тебе покажу, как зад чесать... Вечером его ко мне привести...

Санджара. Какие странные люди... сердятся, когда человеку чесаться хочется (выводят. Недоуменно смотрят друг на друга.)

Кречетников. Сколько человек уже допрошено?

Следователь. Двадцать два.

Кречетников. И ни от кого из них вы не допытались, кто был зачинщиком бунта, кто убил Замьяна?

Следователь. Как же прикажете? И пальцы выворачивал, и

ноздри водой заливал, и плетыо с гвоздями порол... Да какой только метод я не применял! Сроду не видел таких непреклонных людей!

Приказчик. Наши калмыки вообще такие настырные, подлые люди.

Кречетников. Да они не только ничего не говорят, а еще сме­ются над вами... Я сам буду допрашивать. Следующего! (Вводят Кер- мен.) Кто убил Замьяна?

Кер мен. Я убила. (Все удивленно смотрят на нее).

Кречетников. Ты-ы?

Кер мен. Да, я. (Кермен отбрасывает назад волосы. Ользя- Ораш испуганно шарахается в сторону).

Кречетников Гм... гм... Как же ты убила?

Керм е«. Заколола ножом...

■Кречетников. Нет, я не то... за что ты убила?

Кермен. Обид, унижений, оскорблений, угнетенья стало слишком...

Кречетников. Ты, несчастная тварь, как смела, спрашиваю, на нойона руки грязные поднять?

Кермен. Если б сам он первым не дал волю рукам, может и я не подняла бы...

Кречетников. Кто еще принимал участие в убийстве?

Кермен. Никто. Я одна убила. Так что других людей вы напрас­но не мучайте.

Кречетников. А кто народ мутил?

Кермен. Не знаю.

Кречетников. Ну, пока хватит и того, что сказала... Следу­ющего!

Кермен. Тут мою старую мать взяли. Она ни в чем не виновата. Прошу вас отпустить ее.

Кречетников. Суд найдет, кто виновен, кто нет. Следующего...

Кермен. Постыдились бы отсылать в тюрьму старушку, которая вот-вот сама умрет... и без того.

Кречетников. Говорят, следующего! (Уводят Кермен, вводят Улан.) Садитесь... прошу... О, в таком преклонном возрасте угодить в тюрьму — горькая доля. Не так ли, сестрица?

Улан. Может, завтра я где-нибудь спотыкнусь о кочку и умру на месте. Так что мне все равно. Нет на свете мук, которых мы не из­ведали бы, горечи, которую мы не попили бы. Не все ли равно, где умирать: в тюрьме «или в своем бедном кутку. Да вот дочь моя, ко­торой только восемнадцать исполнилось, и в этом возрасте в тюрьму угодила — вот мое неизбывное горе!

Кречетников. Так почему же, в таком случае, не учили вы свою дочь покорности?

Улан. Неужели я должна была говорить ей, что нужно быть по­корной, когда ее предают позору? Какая мать так скажет? Что бы стал говорить ты, если с твоим родным дитятей и поступили так же, как с моим? Если ты не рожден дьяволом,—ты должен понять материн­ское горе... Я — мать!.. Я никого не убивала ради убийства, не подни­мала бунт ради потехи. Девять месяцев под сердцем носила свою дочь, десять месяцев молоком своим кормила, в одной руке ее держа­ла, другою работала. Так вырастила я свою дочь. Она была и радо­стью моей и богатством моим. Я подняла народ, чтобы спасти свою единственную дочь. Это ли моя вина? И если, по вашим понятиям и законам, тот, кто вызволяет свое дитя от позорища, должен смерть принять,— я готова!

Кречетников. Кто мутил народ?

Улан. Выходит, что я.

Кречетников. Тот, кто «поднимает бунт, по законам повешен должен быть.

Улан. Ваша воля. Я смерти не боюсь. Лучше умереть, чем жить опозоренным.

(По знаку Кречетникова Улан уводят).

Кречетников. Какая смелая, гордая старуха!

Кедме’Н. Кто знает свою правоту — всегда смел. Настоящая мать должна быть такой.

Кречетников. Я даже не нашел, что сказать ей в ответ.

Кед мен. Не получилось ли так, что не вы ее, а она вас обвиняла?

(Вводят Бадма-Хаалгу).

Ользя-Ораш. Вот кто настоящий зачинщик бунта!

Б адм а-Ха а л га. Зачинщиком бунта был сам Замьян.

Кед мен. Правильно! Если бы «не жестокость отца, никакого бун­та не было бы.

Ользя-Ораш. Вот и возьмите с него...

Кречетников. Ты, кажется, их оправдываешь?

Кед мен. Да, у них есть причины возмущаться!

Кречетников. Разве можно человеку из рода нойонов гово­рить такие ошибочные слова?

Кед мен. Разве должен человек, считая, что он из рода «нойонов, жить только ложью и не видеть правды? Да знаете ли вы о том, что было в доме моего покойного папаши только в одну ту ночь? Папа­ша хотел опозорить Кермен, а эти двое с ума сходили на перине, в следующей комнате, в третьей,— вы были с девушкой и только в под­штанниках...

Кречетников. Замолчи, проклятый пес! Я из тебя сделаю корм для тюремных вшей и блох! (Солдату.) Выведите его и посадите в яму!

Кед мен. Гм... Но на этом волнение еще не кончилось! (Выводят.)

Ользя-Ораш. Лучше бы сдох такой сын, чем позорить почтен­ных родителей.

Кречетников. А может, он того... свихнулся?

Ользя-Ораш. Кто его знает. Но вообще за ним наблюдались странности.

Кречетников Погоди уж! Я тебя засушу в астраханском су­масшедшем доме.

Ба дма-Хаалга. По-вашему выходит, что человек, который го­ворит правду,—сумасшедший?

Кречетников. А ты что за сокол-птица, чтобы меня учить? (Подходит с намерением ударить.)

Ба д м а-Х а а л г а. Апчхи! (Кречетников отскакивает в сторону.) Виноват, я, кажется, испугал вас?

Кречетников. Подлец! Ты возглавлял этих голодранцев- иродов?

Б а дм а-Х а а л га. Я не так умен, чтобы возглавлять. Его вели­чество царь-государь Петр возглавляет народ.

К р е ч е т н и к ов. Кто-о?

Б а д м а-Х а а л г а. Я не могу еще раз назвать его имя в вашем присутствии, оно настолько чисто. П-о его велению я прибыл сюда, что­бы поднять народ против нечисти, да он успел подняться до меня.

Кречетников. Говоришь, что ты заодно с Пугачевым?

Б а Д м а-Х а а л г а. Я такого имени не произносил.

Кречетников. Тот, кого ты величаешь государем-царем, есть беглый донской казак и вор Емелька Пугачев. Вот с кем ты связался.

Б а д м а-Х а а л г а. Как же может быть беглым казаком и вором тот, за кем пошел весь народ, царем признав? Вы видели в лицо его величество царя Петра?

Кречетников (переминаясь). Нет... не видел...

Б а д м а-Х а а л га. Так какое же вы имеете право утверждать, что он не царь? (Не получив ответа от Кречетникова.) Не хочу врать, но я сроду живого царя не видел. Если бы вы его видели своими глаза­ми и знали его —я не стал бы с вами спорить... Но для нас, черно- костных, кто добро делает —тот и царь... Вот почему мы пошли за •ним...

Кречетников. Кто еще пошел?

Б а д м а-Х а а л г а. Человек по имени Гаря.

Кречетников. Еще?

Б а д м а-Х а а л га. Разве мало? Наши все хотели идти вслед за ним.

Кречетников. Все?

Б а д м а-Х а а л г а. И этого мало? Если бы его величество пожа­ловал в наши места — весь калмыцкий «народ пошел бы за ним...

Кречетников. Ты хочешь этими словами меня напугать, пес паршивый? Мы вас и Пугача вашего, как гниду раздавим!

Б а д м а-Х а а л г а. Ой ли, не трудновато будет так всех и давить по одному?

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

(Место первой картины третьего действия. На возвышенности виселица. Свисают четыре веревки. Здесь скованные стоят Бадма-Хаалга, Мухтар, Улан и Кормен. Бад­ма-Хаалга и Кермен стоят гордо. Улан, соединив ладони, смотрит на небо, молится.

Мухтар смотрит на народ, улыбается. Их окружили солдаты. Невдалеке народ.

Экзекутор (читает). «Вследствие вышепоименованного, астра­ханский губернский суд приговорил зачинщиков бунта Бадма-Хаалгу, Мухтара, Улан и Кермен к смертной казни через повешение, а ос­тальных участников бунта сослать в Сибирь...»

Старушка. О, господи, о, господи! Жизнь человеческая, оказы­вается, так легко обрывается...

Ста.рик. А Кермен и глазом не моргнула... Какое у нее твердое сердце!

(Солдаты по знак)' экзекутора набрасывают на шеи приговоренных петли, прила­живают узлы. Среди народа слышен плач).

Улан. О, боги всевышние!

Мухтар. Прощайте, люди добрые!

(Народ вдруг вздрагивает. Слышен топот скачущих коней. Ользя-Ораш, Кречетников и др. метнулись в сторону. Пугачев и Гаря, во главе отряда, прибывают с разных

сторон. Пугачев в поддевке из голубого бархата, в калмыцкой шапке).

Гаря. Пусть умру, ударит небо! Да опоздай мы хоть чуточку, братцам .нашим была бы хана! (Обнимает и целует всех четырех при­говоренных. Впятером целуют руки Пугачева.)

Пугачев (Бадма-Хаалге). А-а, старый приятель!

Улан (плачет от радости). О, мой спаситель, доживи до моих

лет, сынок! До самой смерти в .своих утренних и вечерних молитвах буду произносить твое имя, дабы бог был милостив к тебе...

Пугачев. Благодарствую, мамаша! Эти люди хотели вас по­весить?

.Бад м а-Х а а л г а. Да.

Пугачев. Повесить их самих на этой же перекладине!

Бадма-Хаалга (указывая на Кед мена). Кроме этого. Этот — наш.

Пугачев. Быть по сему.

Бадма-Хаалга (Кречетникову). Кто кого давит? (Остальных уводят.)

Кед ме.н (кланяясь). Спасибо, ваше величество. Только прошу вас дозволить мне присоединиться к вам...

Пугачев. Ко мне? Ладно, дозволяю.

К е д м ен. Спасибо.

Пугачев (Шванвичу). От моего имени напиши грамоту кал­мыцкому народу.

Ш в а н в и ч. Слушаю.

Пугачев. Всему калмыцкому народу жалуем земли и воды, ко­ими они пользуются, .навечно. Пусть они живут, как сами хотят, пусть поклоняются своему богу.

Ш в а н в и ч. Слушаю.

Старик (отделяется от народа). Народ мне .поручил от имени всех, за все ваши милости сказать вам сердечное спасибо и низко по­клониться. Мы, ваши подданные, бедные калмыки, вечные времена будем жить по вашему велению (целует его руку и отступает назад. Все молятся на Пугачева).

Гаря (Бадма-Хаалге). Пусть умру, ударит небо! Я сейчас по­женю тебя на Кермен (Пугачеву). Ваше величество царь-государь, де­вушка, которую любит он, вот она. Мы всем миром просим вашей ми­лости— дозвольте им пожениться.

Пугачев. Ого! А девка неплохая... Пойдешь за него замуж?

Кермен (смущенно потупила взор, помолчала). Как скажет матушка.

Улан. Пусть выходит, пусть. Где бы я стала искать жениха луч­шего, чем он. Пусть выходит...

Кермен. Значит, и я согласна...

Пугачев. Ну, в таком случае, свадьбу сыграем сейчас же, здесь.

Улан. Ой, так быстро? Ну да ладно, пусть, пусть будет сейчас...

Гаря. Так-го вот и оно. Пусть умру, ударит небо! Свадьбу, кото­рую «играют под виселицей, сроду вижу впервые.

(П р а зд н и к).

Занавес.

Перевел с калмыцкого Давид Кугультинов

СВЕТ В СТЕПИ.

Литературно-художественный альманах Союза писателей Калмыцкой АССР.

№ 1 (15).

Обложка художника В. И. Мезенцева.

Художественный редактор Н. Д. Бу д н и ков.

Техн, редактор Т. А. Гайдаш. Корректоры: X. А. Бадмаева и М. Г. Блескина.

•Калмыцкое государственное издательство, г. Элиста, 1962 г_

К00126. Подписано к печати 17.Х1-62 г.

Уч.-изд. л. 8,86. Печ. л. 8,56. Бумага 70Х’108¹Ле. .

Тираж 1 000 экз. Заказ № 7966. Цена 35 кол.

Краевая типография, г. Ставрополь, ул. Артема, 18.

. Цена 35 коп.

• -