23. Кризис в развитии литературы на рубеже 80-90-х гг. Распад основных художественных потоков (новомировская, деревенская и военная проза).

3 волна эмиграции приходится в основном на 70-е годы – начало 80-х. Эпоха «оттепели» закончилась разгромом литературных журналов «Новый мир», «Молодая гвардия», а последующий этап развития общества оказался связан с постепенным уменьшением степени свободы мысли. Усилился цензурный контроль над литературой. Основной, типичной причиной эмиграции творческой интеллигенции в 70-е годы послужили либо невозможность (или крайняя затруднённость) публикации произведений, либо нападки со стороны официозной критики. Эмигранты 3 волны искали свободы, причём, пожалуй, было бы неверно сказать, что это были поиски именно свободы творчества. Свобода творчества как такового заложена в самой его природе, и творить человек может то и так, что и как ему подсказывает его внутренний голос, его духовный настрой. Другое дело свобода обнародовать свои мысли. В большинстве своём эмигранты 3 волны искали именно такой свободы, а также многие из них – не в последнюю очередь и лучших условий жизни.

Можно сказать, что в эстетическом отношении литература 3 волны эмиграции принципиально не отличается от литературы, публиковавшейся в Советском Союзе. Точно так же и основные идеологические течения отечественной литературы спроецировались на такие же идеологические потоки эмигрантской литературы. В отечественной литературе сложились две линии духовной оппозиции: новомировская (западническая) и молодогвардейская (почвенническая). В эмигрантской литературе тоже сложились две достаточно чёткие линии, и разделяет их отношение к России – бывшей родине.

Одни писатели, уехав из нашей страны, порвали с ней, не считали её родиной и относились к ней в той или иной степени холодно (С. Довлатов, Ю. Алешковский, В. Аксёнов и др.). Степень этой отчуждённости могла быть разной. Например, И. Бродский вообще считает себя гражданином мира, и для него одинаково дорогими и родными являются, скажем, Ленинград и Венеция. А что касается, к примеру, А. Синявского или В. Марамзина, то они высказываются о России с ненавистью, выражая её совершенно недвусмысленно. А. Синявский, например, пишет, что «либо миру быть живу, либо России».

Другие (В. Максимов, Г. Владимов, Э. Лимонов и др.) и в эмиграции продолжали считать Россию своей страной и ощущали с ней духовную связь. Если у них были претензии к советскому государству, то на саму страну это не распространялось.

Заметим, что А.И. Солженицын и А.А.Зиновьев никогда не относили себя к писателям-эмигрантам 3 волны, так как они не эмигрировали, а были насильственно высланы из Советского Союза. В 90-е годы, когда появилась возможность возвращения, оба вернулись в Россию.

24. "Возвращённая литература", её роль и место в литературе ХХ века и литературном процессе 90-х гг. Проблематика и художественное своеобразие романов "Собачье сердце" Булгакова, "Мы" Замятина, "Несвоевременные мысли" Горького и др.

Литературный процесс 2 пол 80-х – нач 90-х на пути к своей целостности(литература метрополии, «возвращенная литература», литература русского зарубежья, сам- и тамиздат)

Приход к власти в 1985 М.С.Горбачева и последовавшая эпоха "гласности" в советской печати радикально преобразили русскую литературу. Первыми из ранее запрещенных произведений проникли в печать написанные "в стол" сочинения официально "приемлемых" советских писателей (роман А.Рыбакова Дети Арбата). Публикация Доктора Живаго Пастернака в 1988 открыла путь в печать другим, ранее "неприемлемым" произведениям, например Е.И.Замятина, чей роман-антиутопия Мы был опубликован также в 1988. Лишь в 1989 рухнули последние барьеры, пропуская в печать сочинения живых эмигрантов и писателей-диссидентов, в том числе выдержки из Архипелага ГУЛАГа Солженицына.

К концу 1980-х годов в литературе нарастает идеологическое противостояние, выраженное открыто в литературно-критических и публицистических статьях, публикуемых в литературной периодике. Широко обсуждается публицистика Николая Шмелева, Игоря Клямкина, Василия Селюнина, Юрия Буртина, Вадима Кожинова, литературно-критические статьи Юрия Карякина, Натальи Ивановой, Владимира Лакшина, Аллы Латыниной, Станислава Рассадина, Бенедикта Сарнова, Станислава Куняева и др. Происходит размежевание периодических изданий на два направления: либерально-демократическое ("Знамя", "Новый мир", "Октябрь", "Дружба народов", "Звезда", "Нева", "Литературная газета", "Волга", "Урал", а также "Московские новости", "Огонек") и национал-патриотическое ("Наш современник", "Москва", "Литературная Россия", "Московский литератор"). Полемика приобретает ожесточенный характер. Газета "Правда" выступает с примирительной статьей О культуре дискуссий (1987), но литературно-идеологическая ситуация выходит из-под партийного контроля. На встрече с деятелями науки и искусства М.С.Горбачев осуждает враждебность дискуссий и пытается остановить раскол.

Литература остается значительной общественно-политической силой. Кандидатами в народные депутаты выдвинуты писатели Виктор Астафьев, Василь Быков, Юрий Воронов, Олесь Гончар, Сергей Залыгин и др. Создается комитет "Писатели в поддержку перестройки" ("Апрель"). В его рабочий совет входят А.Гербер, И.Дуэль, А.Злобин, С.Каледин, В.Корнилов, А.Курчаткин, А.Латынина, Ю.Мориц, Н.Панченко, А.Приставкин.

Продолжается рост тиражей периодических изданий. Тираж "Нового мира" к началу 1989 достигает 1595 тыс. экз.; тираж "Дружбы народов" 1170 тыс.; "Знамени" — 980 тыс.; "Невы" — 675 тыс., "Звезды" — 210 тыс., "Литературной газеты" — 6267 тыс. Продолжаются публикации запретных ранее текстов 

Назревает новое противостояние: традиционной и постмодернистской поэтики. Новую литературу на страницах "ЛГ" обсуждают критики.

Продолжается идеологическая борьба вокруг понятий "русские" и "русскоязычные" писатели: "Молодая гвардия" публикует юдофобские материалы, "Наш современник" — положительные отклики на Русофобию Игоря Шафаревича, Вячеслав Вс.Иванов публично разрывает дружеские отношения с ее автором, а "Новый мир" печатает статью Шафаревича Две дороги к одному обрыву — поступок неожиданный, если учитывать репутацию автора как ксенофоба (умноженную его же призывом со страниц "Литературной России" к активным действиям против А.Синявского после публикации

Большой популярностью "толстые" журналы пользовались в эпоху перестройки 1985 — начале 1990-х, когда они обсуждали общественные проблемы и печатались запрещенные ранее произведения. Невиданный ажиотаж вызвала  т. н. "возвращенная литература": русские писатели-эмигранты первой, второй и третьей волны. Огромный интерес вызывали публикации, в которых пересматривалась официальная историческая концепция, и художественные произведения на историческую тематику (в особенности из эпохи Сталина). Однако постепенно внимание публики было в значительной степени отвлечено современными политическими новостями и событиями.

'возвращенная' литература - т. е. написанная еще в советское время, но не вышедшей тогда по цензурным соображениям в свет

Самизда́т (читается [самызда́т]) — способ неофициального и потому неподцензурного распространения литературных произведений, а также религиозных и публицистических текстов в СССР, когда копии изготавливались автором или читателями без ведома и разрешения официальных органов, как правило машинописным, фотографическим или рукописным способами.

Слово тамиздат часто встречалось рядом со словом самиздат; иногда как противопоставление. Тамиздатом назывались запрещенные книги и журналы, изданные «там», то есть за рубежом.

В XXI веке слова Тамиздат и Самиздат используются также в качестве названий зарегистрированных изданий; они печатаются или распространяются в интернете открыто, доступны, и уже в силу этого, такие издания не являются ни самиздатом, ни тамиздатом в исходном значении этих слов. Дискутируется вопрос о том, следует ли журналы, выходившие в последнее десятилетие XX века, да и любую не преследуемую издательскую деятельность, называть cамиздатом.

Название самиздат появилось в народе как естественная пародия на названия советских государственных издательских организаций вроде Госиздат, Политиздат и т. п. Вероятно, первым близкое по смыслу и форме слово «самсебяиздат» употребил поэт Николай Глазков, уже в 1940-е гг. ставивший это слово на изготовленных им раскрашенных и переплетенных машинописных сборниках своих стихов.

Так же "Самиздатом" в 70-ые, начале 80-х XX века назывались книги, собранные из светокопий страниц журналов популярной литературы (из-за малых тиражей не попадавших на прилавок). Например - "В августе 44-го", "Царь-рыба", "Белая Гвардия" и т.д. Данный "Самиздат" мог преследоваться не за содержание, а за "расхищение социалистической собственности", т.е. бумаги, рессурса светокопира (были все только в госсобственности), материала переплёта (отсутствие в свободной продаже).

Согласно Александру Даниэлю, самиздат — это специфический способ бытования общественно значимых неподцензурных текстов, состоящий в том, что их тиражирование происходит вне авторского контроля, в процессе их распространения в читательской среде. Владимир Буковский дал следующее определение: «Самиздат: сам сочиняю, сам редактирую, сам цензурирую, сам издаю, сам распространяю, сам и отсиживаю за него» в автобиографическом романе «И возвращается ветер…».

В виде самиздатовских копий впервые получили хождения многие выдающиеся произведения литературы, в частности «Доктор Живаго» Б. Пастернака, «Раковый корпус» и «В круге первом» А. Солженицына, «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» В. Войновича и «Опустелый дом» Л. Чуковской.

Поэму А. Галича «Мы не хуже Горация» можно считать одой самиздату. Tермины самиздат и тамиздат стали интернациональными[6] [7], как и некоторые другие слова, пришедшие из СССР, например,спутник, КГБ, перестройка, гласность.

25. Реалистическая проза 90-х гг. и начала ХХI века. Алексей Варламов "Рождение", Алексей Иванов "Географ глобус пропил", Захат Прилепин "Санкя", Юрий Поляков "Грибной царь", Леонид Бородин "Третья правда" (2 на выбор).

Развитие реалистической традиции в рус лит 80-х-90-х. Стилевые течения неоклассической прозы

Представители: В. Астафьев, В. Распутин, Б. Васильев, А. Приставкин, В. Бюлов, Л. Бородин, Вл. Маканин, Айтматов и др. Обращаются к социальным и этическим проблемам в жизни, исходя из реалистической традиции. Наследуют учительскую, проповедническую направленность русской классич-й лит-ры. Пытаются создать картину происходящего, осмыслить его. Жизнь социума явл-ся главным содержанием, в текстах преобладает общественная, общинная иерархия ценностей, характерных для русской литературы. Эта проза постоянно обращается к «вечным» ценностям, «последним» вопросам жизни – о смысле сущ-я, добре и зле, счастье; в ней помимо новых гуманистических идеалов утверждается христианская мораль, обретение нравственных основ, однако в отличие от ст. лит-ры 19в. В прозе традиц-в очевиден примат идеи над художественностью, часто можно встретить неприкрытую тенденциозность, открытую публицистичность. Смысл жизни составляет часто мучительную проблему этой прозы, поэтому герои могут быть наделены активной жизненной позицией, принимать идею служения людям как важнейшую, брать на себя роль нравственного судьи. Формы отношения между автором и героем могут быть различны. Герой может быть противопоставлен автору или близок ему по мировосприятию , но может быть и некий знак равенства между автором и героем, может происходить идентификация – биограф-я, реальная или условно-худ-я. В прозе ПТ можно выделить 2 стиля, течения: 1. Худ-е публицистическое; 2. Философское. Можно заметить и некоторые тенденции: -неосентименталистскую; -неопочвеническую; -неонатуралистическую; -неоромантическую и др.

Чингиз Торекулович Айтматов р. 1928 Джамиля - Повесть (1958)

Шел третий год войны. Взрослых здоровых мужчин в аиле не было, и потому жену моего старшего брата Садыка (он также был на фронте), Джамилю, бригадир послал на чисто мужскую работу — возить зерно на станцию. А чтоб старшие не тревожились за невесту, направил вместе с ней меня, подростка. Да еще сказал: пошлю с ними Данияра. Джамиля была хороша собой — стройная, статная, с иссиня-черными миндалевидными глазами, неутомимая, сноровистая. С соседками ладить умела, но если ее задевали, никому не уступала в ругани. Я горячо любил Джамилю. И она любила меня. Мне кажется, что и моя мать втайне мечтала когда-нибудь сделать ее властной хозяйкой нашего семейства, жившего в согласии и достатке.

На току я встретил Данияра. Рассказывали, что в детстве он остался сиротой, года три мыкался по дворам, а потом подался к казахам в Чакмакскую степь. Раненая нога Данияра (он только вернулся с фронта) не сгибалась, потому и отправили его работать с нами. Он был замкнутым, и в аиле его считали человеком со странностями. Но в его молчаливой, угрюмой задумчивости таилось что-то такое, что мы не решались обходиться с ним запанибрата. А Джамиля, так уж повелось, или смеялась над ним, или вовсе не обращала на него внимания. Не каждый бы стал терпеть ее выходки, но Данияр смотрел на хохочущую Джамилю с угрюмым восхищением.

Однако наши проделки с Джамилей окончились однажды печально. Среди мешков был один огромный, на семь пудов, и мы управлялись с ним вдвоем. И как-то на току мы свалили этот мешок в бричку напарника. На станции Данияр озабоченно разглядывал чудовищный груз, но, заметив, как усмехнулась Джамиля, взвалил мешок на спину и пошел. Джамиля догнала его: «Брось мешок, я же пошутила!» — «Уйди!» — твердо сказал он и пошел по трапу, все сильнее припадая на раненую ногу... Вокруг наступила мертвая тишина. «Бросай!» — закричали люди. «Нет, он не бросит!» — убежденно прошептал кто-то. Весь следующий день Данияр держался ровно и молчаливо. Возвращались со станции поздно. Неожиданно он запел. Меня поразило, какой страстью, каким горением была насыщена мелодия. И мне вдруг стали понятны его странности: мечтательность, любовь к одиночеству, молчаливость. Песни Данияра всполошили мою душу. А как изменилась Джамиля!

Каждый раз, когда ночью мы возвращались в аил, я замечал, как Джамиля, потрясенная и растроганная этим пением, все ближе подходила к бричке и медленно тянула к Данияру руку... а потом опускала ее. Я видел, как что-то копилось и созревало в ее душе, требуя выхода. И она страшилась этого. Однажды мы, как обычно, ехали со станции. И когда голос Данияра начал снова набирать высоту, Джамиля села рядом и легонько прислонилась головой к его плечу. Тихая, робкая... Песня неожиданно оборвалась. Это Джамиля порывисто обняла его, но тут же спрыгнула с брички и, едва сдерживая слезы, резко сказала: «Не смотри на меня, езжай!»

И был вечер на току, когда я сквозь сон увидел, как с реки пришла Джамиля, села рядом с Данияром и припала к нему. «Джамилям, Джамалтай!» — шептал Данияр, называя ее самыми нежными казахскими и киргизскими именами. Вскоре задул степняк, помутилось небо, пошли холодные дожди — предвестники снега. И я увидел Данияра, шагавшего с вещмешком, а рядом шла Джамиля, одной рукой держась за лямку его мешка. Сколько разговоров и пересудов было в аиле! Женщины наперебой осуждали Джамилю: уйти из такой семьи! с голодранцем! Может быть, только я один не осуждал ее.

Астафьев — вопр. 42, Распутин — вопр. 43, Васильев — вопр. 31.