29. Поэма Александра Твардовского "Василий Тёркин". Проблематика, сюжет и композиция, стиль.

25. Поэма Твардовского «Теркин на том сете» как пример сатиры на сов бюр систему

Александр Трифонович Твардовский 1910-1971 Теркин на том свете Поэма (1954-1963)

Убитый в бою Теркин является на тот свет. Там чисто, похоже на метро. Комендант приказывает Теркину оформляться. Учетный стол, стол проверки, кромешный стол. У Теркина требуют аттестат, требуют фотокарточку, справку от врача. Теркин проходит медсанобработку. Всюду указатели, надписи, таблицы. Жалоб тут не принимают. Редактор «Гробгазеты» не хочет даже слушать Теркина. Коек не хватает, пить не дают...

Теркин встречает фронтового товарища. Но тот как будто не рад встрече. Он объясняет Теркину: иных миров два — наш и буржуазный. И наш тот свет — «лучший и передовой». Товарищ показывает Теркину Военный отдел, Гражданский. Здесь никто ничего не делает, а только руководят и учитывают. Режутся в домино. «Некие члены» обсуждают проект романа. Тут же — «пламенный оратор». Теркин удивляется: зачем все это нужно? «Номенклатура», — объясняет друг. Друг показывает Особый отдел: здесь погибшие в Магадане, Воркуте, на Колыме... Управляет этим отделом сам кремлевский вождь. Он еще жив, но в то же время «с ними и с нами», потому что «при жизни сам себе памятники ставит». Товарищ говорит, что Теркин может получить медаль, которой награжден посмертно. Обещает показать Теркину Стереотрубу: это только «для загробактива». В нее виден соседний, буржуазный тот свет. Друзья угощают друг друга табаком. Теркин — настоящим, а друг — загробным, бездымным. Теркин все вспоминает о земле. Вдруг слышен звук сирены. Это значит — ЧП: на тот свет просочился живой. Его нужно поместить в «зал ожидания», чтобы он стал «полноценным мертвяком». Друг подозревает Теркина и говорит, что должен доложить начальству. Иначе его могут сослать в штрафбат. Он уговаривает Теркина отказаться от желания жить. А Теркин думает, как бы вернуться в мир живых. Товарищ объясняет: поезда везут людей только туда, но не обратно. Теркин догадывается, что обратно идут порожняки. Друг не хочет бежать с ним: дескать, на земле он мог бы и не попасть в номенклатуру. Теркин прыгает на подножку порожняка, его не замечают... Но в какой-то миг исчезли и подножка, и состав. А дорога еще далека. Тьма, Теркин идет на ощупь. Перед ним проходят все ужасы войны. Вот он уже на самой границе.

...И тут он слышит сквозь сон: «Редкий случай в медицине». Он в госпитале, над ним — врач. За стенами — война... Наука дивится Теркину и заключает: «Жить ему еще сто лет!»

В образе Василия Теркина, героя одноим. «Книги про бойца» (1941—45; Гос. премия СССР, 1946) автор воплотил значительность, многообразие мыслей и чувств своих соотечественников, «...присущую всем суровую и сосредоточенную думу о судьбах родины, пережившей величайшие испытания» (там же, с. 377—78). Представленный поначалу («От автора») «просто парнем... обыкновенным» (там же, т. 2, с. 130), ведущий происхождение от лубочной фигуры веселого, смекалистого бывалого солдата, Теркин обнаруживает все большую силу духа, благородство, высокую гуманность. Богатству натуры героя отвечала и помогала ей выявиться гибкость избранного поэтом жанра, где картины, исполненные огромного трагизма, перемежались проникновенными лирич. отступлениями или лукавой, сердечной шуткой. Патриотич. порыв, взлет нар. духа в годы Отечеств. войны сказались здесь и усилением активного лирич. начала; мысли и чувства автора перекликались с теркинскими, дополняли и обогащали их. «Василий Теркин», писал Т., был «...моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю» (там же, т. 1, с. 16). Как мнимо простоватый балагур оказался подлинным богатырем и духовно значительным человеком, так и незатейливая форма солдатских притчей претворилась в лирико-эпич. поэму, написанную с высоким мастерством, сказывающимся во всех компонентах ее формы. «Это поистине редкая книга, — писал И. А. Бунин. — Какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный солдатский язык — ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова!» («Литературный Смоленск», 1956, кн. 15, с. 325—26). Ответившая на живейшую потребность миллионов людей осознать смысл происходящих событий — «смертного боя» с фашизмом, ярко выразившая моральные идеалы народа, книга Т. получила огромную известность, вызвала многочисл. подражания, стихотв. продолжения, инсценировки и т. д. (см. «Стихи читателей „Василия Теркина“», в кн. «Лит. наследство», т. 78, кн. 1, 1966, с. 563—601). Помимо нее, Т. в 1941—45 создал многочисл. стихи,

421

объединенные во «Фронтовую хронику», очерки, корреспонденции.