agureev_sa_efiopiia_v_otrazhenii_rossiiskogo_obshchestvennog
.pdfщества никогда не узнают, где я умер, куда брошены мои непогребенные кости…»87.
Однако худшим опасениям итальянского офицера не суждено было сбыться. Он счастливо пережил все коллизии судьбы и превратности плена и возвратился на родину – в Италию, сохранив в памяти противоречивые воспоминания о своем знакомстве с Абиссинией.
По возвращении Д. Гамера в Италию написанные по горячим следам воспоминания стали необычайно популярными и быстро разошлись по Европе, принеся мемуаристу прижизненную литературную известность88. И хотя сам автор признавал литературную слабость своего произведения (недостаток образности описания, использование высокого, привычного в дворянской среде стиля и др.), его книга остается и по сей день поистине бесценной для исследователей итало-эфиопской войны 1895-1896 гг.
Записки Д. Гамера наряду с воспоминаниями Н. С. Леонтьева и других, в том числе и русских путешественников, несмотря на ряд искажений и неточностей, создают в целом достоверную и вместе с тем драматическую картину развернувшихся в Восточной Африке в конце XIX в. событий. На примере этих мемуаров видно, как меняются традиционные представления европейцев об африканском обществе, изживаются или подвергаются сомнению многие устоявшиеся стереотипы об отсталости и нецивилизованности африканских народов, происходит знакомство с чужой, непохожей на собственную, культурой. Особенно заметна такая перемена в восприятии чужеземцев на примере мемуаров Д. Гамера, до битвы при Адуа крайне пренебрежительно относившегося к неприятелю. Однако вскоре взгляды итальянского офицера, прошедшего испытание пленом, претерпевают заметную эволюцию в сторону более толерантного отношения к эфиопам, способным проявлять лучшие человеческие качества: честность, отвагу, благородство и в частности– благожелательное в большинстве случаев отношение к
101
101
итальянским пленным. Все это во многом способствует формированию образа человека-врага, не лишенного сострадания к побежденному.
Записки русского офицера Н. С. Леонтьева, в отличие от мемуаров итальянца- Д. Гамера, напротив, во многом отражают традиционный взгляд российского общества89, изначально сочувствующего борьбе африканских народов за свою независимость. Может быть, именно поэтому в своих хроникально достоверных воспоминаниях, написанных на основе эфиопских дневников, Н. С. Леонтьев, подчас восхищенный мужеством итальянских офицеров, тем не менее, всецело оставался на стороне эфиопского народа, сочувствуя его справедливой борьбе за независимость: «Что касается Абиссинии, она с мечом в руках отстояла свои человеческие и нравственные права, упрочила свою независимость и этим же мечом прорубила себе двери в цивилизованный мир, с удивлением и восторгом приветствовавший императора Менелика и его достойный народ»90.
Так, отзываясь об эфиопских событиях 1895-1896 гг., русский офицер неизменно подчеркивает антиколониальный характер борьбы эфиопского народа, отмечает рост его национального самосознания, признавая тем самым ценность для мира данной цивилизации.
В мемуарах Н. С. Леонтьева уже присутствует осознание того, что итало-эфиопская война 1895-1896 гг., с самого своего начала вышедшая за рамки простого колониального конфликта, стала столкновением двух непохожих по своей сути, мировоззрению и культуре цивилизаций – средневековой архаической – Эфиопии- с капиталистической -Италии.
Результатом этого столкновения стало формирование обширной эфиопской империи, отстоявшей свою независимость и оставшейся на долгие годы серьезным «игроком» африканской и мировой истории.
Итало-эфиопская война 1895-1896 гг., приковавшая к себе внимание всего цивилизованного мира, получила широ-
102
102
кий отклик в России. Прогрессивные круги российского общества с восторгом приветствовали разгром итальянцев под Адуа и рождение молодой эфиопской империи, питали надежды на процветание африканского государства. Заинтересованные в установлении двухсторонних отношений русские дипломаты, ученые, журналисты различные слои российского общества выражали искренние симпатии абиссинцам. Так, русский офицер, ротмистр А. К. Булатович, искренне полюбивший далекую африканскую страну, выражал надежду на лучшее будущее: «…немало борьбы перенес за последние века абиссинский народ. Теперь, может быть, наступят для него лучшие времена. Он сплотился и выходит на большую дорогу к мирному преуспеванию. Бог в помощь!»91.
Серьезным шагом к установлению русско-эфиопских дипломатических отношений92способствовала и самоотверженная деятельность Российского Общества Красного Креста (РОКК) и других общественных организаций.
События в Эфиопии, спровоцировавшие огромный интерес прогрессивной общественности к этой стране, ее истории, культуре и обычаям африканского народа, способствовали преодолению традиционной изоляции эфиопского общества, его вовлечению в диалог с рядом европейских культур.
Победа при Адуа сыграла огромную роль в становлении национального самосознания абиссинцев. Она не только сплотила коренное население, но во многом способствовала усилению и единению феодального эфиопского государства, значительно укрепила его международный авторитет.
Итогом вооруженного противостояния в СевероВосточной Африке стало обретение Эфиопией национальной независимости, рост авторитета эфиопского государства в регионе и мире, а также интереса к нему со стороны прогрессивной общественности. Это особенно хорошо видно при изучении материалов русской и зарубежной прессы послевоенного периода. Чрезвычайно много для характеристики
103
103
этих событий дают приведенные выше материалы мемуарного характера непосредственных участников итало-эфиопской войны, позволяющие проследить как менялось отношение участников боевых действий к войне и противнику, стираются многочисленные стереотипы в восприятии друг друга, уходит неприятие чужой цивилизации и культуры, столь непохожей на собственную.
Так, при анализе воспоминаний итальянского офицера Д. Гамера, попавшего в плен к абиссинцам, очевидна заметная эволюция взглядов майора в сторону более толерантного отношения к противнику, возникновение симпатии к победителям, смена неприязни Д. Гамера к абиссинцам на уважение к ним, осознание бессмысленности вооруженного конфликта. Непреходящая ценность его мемуаров определяется и правдивым анализом причин поражения итальянской армии, характеристикой состояния и боевого духа противоборствующих сторон;
В мемуарах другого участника конфликта Н. С. Леонтьева присутствует осознание справедливого характера борьбы эфиопов за свою независимость и надежда на его процветание. До конца оставаясь верным своему долгу офицером и христианином, Н. С. Леонтьев проявляет сочувствие и сострадание к поверженному противнику, больным, раненым и пленным итальянским солдатам. В то же время русский офицер и военный советник при эфиопской армии Н. С. Леонтьев осознает, разразившуюся на его глазах «африканскую драму» как событие, по своему значению вышедшее далеко за пределы локального конфликта и олицетворяющего собой столкновение непохожих цивилизаций, явившегося новым актом борьбы в эпоху мирового империализма. Он является характерным носителем, отражающим традиционный взгляд российской общественности на антиколониальный характер борьбы отстаивающего свою независимость народа, осознает ее правоту. Другой очень важной особенностью этих мемуаров является признание ценности для мира эфиопской куль-
104
104
туры, способность подвергнуть сомнению устоявшиеся стереотипы об отсталости африканских народов, выражение чувства симпатии к эфиопам, надежда на процветание молодого эфиопского государства. В них мы не встретим ненависти и злорадства по отношению к побежденному противнику, а напротив сочувствие к попавшим в плен итальянским солдатам и офицерам, желание облегчить их незавидное положение. В целом же, военные мемуары участников вооруженного противостояния в Северо-Восточной Африке позволяют понять и оценить не только истинную и целостную картину боевых действий, соотношение сил конфликтующих сторон, но и психологию солдат и офицеров, находящихся по разные линии фронта, глубже почувствовать всю бессмысленность колониальных войн, уходящего XIX столетия.
§3. Деятельность РОКК и позиция российской общественности в отношении Эфиопии.
Итало-абиссинская война 1895-1896 гг. вызвала волну сочувствия абиссинскому народу в российском обществе, пробудив в русском человеке лучшие христианские чувства – сострадание, любовь к ближнему, желание помочь слабому и угнетенному. Подобная реакция российской общественности на военно-политические события в Эфиопии, ее желание оказать необходимую помощь «дружественному» России народу стали своего рода катализатором, выявившим отношение различных слоев общества к далекой восточноафриканской стране.
Чуждые всяческого расизма, идеи превосходства белых над остальными, российские подданные, представляющие различные социальные слои, движимые благородным порывом, откликнулись на призыв отечественных газет оказать посильную помощь больным и раненым абиссинцам.
105
105
Проявление сочувствия в такой форме было довольно неординарным явлением с той точки зрения, что между Россией и Эфиопией раньше практически не существовало политических, экономических и культурных связей. И если широкое общественное движение 1877-1878 гг. во время войны на Балканах можно было объяснить стремлением россиян помочь братским по происхождению и вероисповеданию народам, то стремление российских граждан оказать по мере возможности помощь абиссинцам следует расценивать как желание оказать реальную поддержку находящемуся за тысячи километров от России маленькому, но героическому народу в его борьбе за независимость.
С появлением первых сведений о победе эфиопских войск под Адуа в редакции многих российских газет и журналов то и дело начали поступать письма с поздравлениями в адрес эфиопов и их императора Менелика, а также с просьбами частных лиц дать им указание, как и куда можно направить средства для помощи абиссинцам.
Так, спустя всего несколько дней после получения в России известия о разгроме эфиопскими войсками итальянского экспедиционного корпуса О. Баратьери в сражении при Адуа, в одной из петербургских газет было опубликовано письмо некоего российского гражданина, в котором говорилось: «В телеграмме российского телеграфного агентства из Одессы от 20 февраля (1896 г. – С. А.), совпавшей с получением известий о разгроме отряда Баратьери, сообщается, что итальянская колония города Одессы открыла подписку на пожертвование в пользу Красного Креста, действующего на театре войны против абиссинцев»93. Далее в письме подчеркивалось: «Во вчерашней … телеграмме из Лондона говорилось, что поражение, нанесенное абиссинцами итальянским войскам, признается всеми самым решительным поражением, какое варварский народ когда-либо в последнее время нанес европейцам»94.
106
106
Но поскольку не варвары вторглись в пределы цивилизованного государства, а, напротив, «от цивилизаторов во что бы то ни стало варвары (эфиопы – С. А.) защищают свое отечество», поэтому «едва ли мы ошибаемся, заявив, что варвары эти и образ их действий, и победа…возбуждают искреннее сочувствие и участие в русских сердцах»95.
Неизвестный автор письма заключал: «Может быть, даже и наше общество Красного Креста, исходя из соображений гуманности, нашло бы возможным, следуя примеру итальянской колонии в Одессе, понести некоторые расходы по подаче помощи раненым абиссинцам»96.
К началу февраля 1896 г. в редакции отечественных газет и журналов поступало значительное количество подобных писем и телеграмм, наглядно свидетельствуя о господствовавших в российском обществе настроениях. Из Ярославля, Москвы, Малоярославца, Таганрога, Ростова, Кременчуга, Варшавы, Ровно, Киева и Тамбова – представителями различных российских сословий и политических взглядов направлялся значительный поток финансовой помощи абиссинцам.97 Решающая инициатива в организации этой помощи принадлежала ведущим российским газетам, собравшим несколько тысяч рублей пожертвований от частных граждан в помощь больным и раненым жителям Эфиопии. Ответ российских властей на реакцию российской общественности также не заставил себя долго ждать. Так, уже 15 марта 1896 г. во многом под влиянием господствующих в российском обществе настроений на заседании главного Управления Российского Общества Красного Креста (далее - РОКК) было принято решение о командировании в Эфиопию санитарного отряда и об ассигновании для этой цели 100 ты-
сяч рублей из центральной кассы Общества Красного Креста.98
18 марта 1896 г. Управление общества направило письма в военное ведомство, в Крестовоздвиженскую общину и в общину Святого Евгения с просьбой о выделении вра-
107
107
чей, фельдшеров и сестер милосердия для организации Красным Крестом экспедиции в Эфиопию.
Как только в крупнейших столичных и провинциальных газетах и журналах было объявлено о сборе средств для формирования отправляющегося в Эфиопию с благотворительной миссией русского отряда Красного Креста, в Главное Управление РОКК со всех концов России хлынул поток заявлений частных лиц с просьбами о зачислении в отряд.
Для работы в отряде было выбрано 7 высококвалифицированных военных врачей, множество санитаров, фельдшеров и студентов, были сделаны необходимые запасы медикаментов, офицерских палаток и оборудования для госпиталя. Возглавил направляющуюся в Эфиопию российскую гуманитарную миссию Красного Креста генерал-майор Н. К. Шведов, «с соизволения августейшей покровительницы об- щества…государыни-императрицы Марии Федоровны назначенный главноуполномоченным общества по оказанию медицинской и санитарной помощи воюющим сторонам на театре военных действий в Абиссинии».99 Все необходимые приготовления к предстоящему путешествию завершились в течение нескольких дней и уже 25 марта 1896 г. полностью экипированный отряд выехал из Петербурга.
Однако путь в Эфиопию оказался более долгим, чем предполагалось ранее, вследствие чинимых итальянским правительством препятствий русскому отряду. В начале апреля 1896 г. итальянская сторона известила российское правительство о нежелательности отправки санитарной миссии в Эфиопию, запретив въезд русским судам в Массауа. «7 апреля генерал-адъютант фон Кауфман, - комментировала сложившееся положение газета «Московские Ведомости», - сообщил, что русскому санитарному отряду не дано дозволение на проход через Массову на территорию Менелика, ссылаясь на то, что общественное мнение в Италии относится к этому враждебно»100.
108
108
Одновременно с действиями римского кабинета итальянская пресса выступила с резко негативными высказываниями в адрес русского санитарного отряда. «Tribuna» и «Populo Romano», -говорилось в другом номере «Московских Ведомостей», - порицают правительство за то, что оно дало разрешение на пропуск в Абиссинию русского санитарного отряда. По словам этих газет, все это не более как мистификация, т. к. под видом санитарного отряда, русские отправляют в Абиссинию генералов и офицеров, которые должны принять начальство над абиссинскими войсками и руководить их действиями против Италии»101.
Указывая на абсурдность такого суждения, журналист «Московских Ведомостей» с горечью отмечал: «…другие органы Криспи поддерживают это мнение, хотя нелепость его очевидна, ибо если бы Россия желала послать
в Абиссинию инструкторов, то могла бы сделать это ина-
че»102.
Вследствие непредвиденных затруднений, способных вызвать дипломатические осложнения с Италией, маршрут движения отряда был изменен – главноуполномоченный отряда, генерал Н. К. Шведов и его спутники отплыли из Александрии, благополучно прибыв в Джибути 18 апреля 1896 г.
В то время как шли последние приготовления для движения каравана к Харэру, «… положение дел вызвало потребность выслать вперед… энергичное доверенное лицо, - отмечал в своих воспоминаниях один из участников экспедиции барон Ф. Е. Криндач, -причем ввиду быстро надвигавшегося периода дождей одним из главных условий успешного выполнения поручения являлась возможная быстрота передвижения»103. По свидетельству барона, «выполнить это трудное и … далеко не безопасное поручение вызвался охотником корнет (ныне поручик – С. А.) А. К. Булатович, взволновав своим предложением немногочисленную джибутийскую колонию и возбудив самые разнообразные
109
109
толки …относительно исхода столь необычного для европейца путешествия»104.
Незнание языка и местных обычаев, а также резкая перемена климата, столь губительная для большинства европейцев, казалось, не допускали самой возможности благоприятного завершения подобного путешествия. Но решение об отправке корнета А. К. Булатовича уже было принято. Принявший на себя всю ответственность за организацию и возможные последствия данного рейда главноуполномоченный отряда Красного Креста Н. К. Шведов доносил генераладъютанту М. П. Кауфману: «…поездка господина Булатовича бесспорно подвинет наше дело вперед, а главное он сейчас же… займется формированием перевозочных средств до Энтото».105 Вечером 21 апреля 1896 г., захватив минимальное количество припасов, русский офицер в сопровождении двух проводников выехал из Джибути по направлению к Харэру. Огромный путь до города – расстояние свыше 350 верст - корнет проделал с невиданной для европейца скоростью, что произвело на абиссинцев поистине неизгладимое впечатление.
Миссия А. К. Булатовича увенчалась полным успехом, позволив санитарному отряду РОКК начать движение к Харэру, путь к которому и далее к Энтото, впрочем, был также сопряжен с многочисленными трудностями, выпавшими на долю всего санитарного отряда. «После тяжелого путешествия (около 400 верст) по безводной пустыне, доносил фон Кауфман, - в непривычной жаркой температуре, причем почти весь персонал отряда переболел, санитарному отряду удалось прибыть в Харэр 15 мая», где он был торжественно встречен геразмачем (дословно «командующий ле-
вым флангом», одно из высших эфиопских воинских званий
– С. А.) Бантье106.
Сразу по прибытии в городе был незамедлительно развернут госпиталь для приема больных, состоявший из 3 отделений.
110
110