agureev_sa_efiopiia_v_otrazhenii_rossiiskogo_obshchestvennog
.pdfСтремясь к скорейшему разрешению этого крайне важного для Эфиопии вопроса, эфиопский император обратился с просьбой о предоставлении материальной помощи абиссинскому государству и к преемнику на посту главы российской миссии А. А. Орлову. Однако не имевший на то достаточных полномочий со стороны российского МИД и не знавший, как ему следует поступить в подобной ситуации, А. А. Орлов был вынужден ограничиться неопределенным заявлением, что «Императорское правительство руководствуется исключительно намерением помогать Менели-
ку…советами в сфере сношений с европейскими держава-
ми».116
Находившаяся за тысячи километров от Эфиопии и не имевшая четко выраженных и сформулированных экономических интересов в Красноморском регионе, Россия воздержалась от предоставления финансовой помощи Эфиопии. Отказ российских правящих кругов от активного участия в восточноафриканской политике, диктовавшийся нежеланием принимать на себя какие-либо серьезные обязательства в отношении Эфиопии и тем самым связывать себя в решении стоявших перед российской дипломатией европейских и дальневосточных задач, нанес серьезный ущерб развитию русско-эфиопских отношений.
Заметно осложнило положение российской дипломатической миссии в Эфиопии и недружественное отношение со стороны имеющих колониальные интересы в регионе западных держав, стремившихся противодействовать усилению российского влияния в Эфиопии и всерьез опасавшихся особого расположения негуса к России.
Так, по свидетельству прикомандированного к российской миссии полковника Генерального штаба Л. К. Артамонова, положение российских представителей в АддисАбебе осложнялось деятельностью англичан, итальянцев и французов, опасавшихся, что русские вскоре станут «новыми соперниками в деле эксплуатации туземцев»117, а потому на-
171
171
строенных к русским крайне недоброжелательно. Местные же абиссинские власти «слишком сжившиеся с такими белыми и связанные с ними общностью интересов», также, по словам российского офицера, были «настроены далеко не в нашу пользу».118
Особую враждебность к российской миссии проявлял, прикрывшись маской мнимого дружелюбия, и дипломатический представитель Франции Ф. Лагард, постоянно следивший действиями русских относительно Эфиопии и стремившийся максимально ограничить общение негуса с представителями России.119
«Равнодушие к нам местной администрации и французского протектората, -докладывал тогдашнему министру иностранных дел России В. Н. Ламздорфу П. М. Власов, - вернее объяснить недоверием их к нашим целям и опасением…усиления ее (Франции – С. А.) политического влияния в Абиссинии в ущерб таковому Франции».120 С немалой враждебностью по отношению к России вели себя и дипломатические представители Англии и Италии, стремившиеся окружить российскую дипломатическую миссию своего рода информационной блокадой. Потому, как верно заметил советский историк –эфиопист И. И. Васин, «…российскому посланнику в Аддис-Абебе приходилось действовать в атмосфере политической и нравственной напряженности».121
Таким образом, представители европейских держав, видя в лице России наиболее опасного соперника, стремились всеми доступными им средствами отстранить эфиопские власти от России, и, в конечном итоге, навязав Абиссинии неравноправные договоры, заполучить под свой контроль экономику этой восточноафриканской страны.
Ослабление российских дипломатических позиций в зоне красноморского региона было связано и с возвращением из Аддис-Абебы в Россию опытного российского дипломата П. М. Власова, передавшего свой пост временному поверен-
172
172
ному в Эфиопии, секретарю дипломатической миссии А. А. Орлову.
В инструкциях, оставленных своему преемнику, П. М. Власов убедительно просил А. А. Орлова не принимать участия в совместных действиях европейских держав, направленных против Эфиопии, а также внимательно следить за действиями европейских миссий, стремившихся к подрыву национальной целостности Эфиопии и «разжиганию сепаратистских настроений в стране».122
Однако блестяще образованный и ответственный А. А. Орлов не обладал свойственным П. М. Власову богатым дипломатическим опытом и проницательностью, был слабой заменой своему предшественнику, который своим вниманием и тактом, а когда требовалось, то решительностью и твердостью заслужил особое расположение и доверие эфиопской стороны. А. А. Орлов, не способный удержать Менелика от односторонних уступок чрезвычайно усилившим свои экономические и политические позиции в регионе англичанам и не имевший заметного влияния на эфиопского императора Менелика, выполнял скорее роль статиста стремительно развивавшихся в Восточной Африке событий и лишь вынужден был констатировать все более усиливающийся страх негуса перед англичанами.
Росту подобных опасений эфиопского императора способствовала и британская экспансия против бурских республик - Трансвааля и Оранжевой, завершившаяся их последующим завоеванием и превращением в британский доминион. Результаты англо-бурской войны 1899-1902 гг. и провал дипломатических инициатив со стороны России и европейских держав, направленных на урегулирование южноафриканского конфликта,123 еще более укрепили Менелика во мнении относительно недружественных намерений Англии и неспособности российского правительства оказать Эфиопии необходимую и своевременную помощь. Поэтому уже не чувствовавший за собой прежней активной
173
173
поддержки со стороны российских правящих кругов и не имевший достаточно сил и средств для противостояния возможной британской агрессии, Менелик был вынужден пойти на значительные территориальные уступки английским колонизаторам.
Лишь теперь осознав неблагоприятные для Эфиопии последствия такого шага и всерьез обеспокоившись усилением английского влияния в Восточной Африке, способным привести к возникновению британских владений от Кейптауна до Каира, российские правящие круги решились на учреждение в 1902 г. постоянного дипломатического представительства в Аддис-Абебе, которое возглавил российский министр-резидент К. Н. Лишин. Официальный Петербург также выражал надежду на укрепление российско-эфиопских отношений, всерьез рассчитывая, что учреждение постоянной российской дипломатической миссии будет воспринято Менеликом как новый знак особого расположения России к Эфиопии. В инструкциях же, данных К. Н. Лишину российским МИД, прямо подчеркивалось, что от него «зависит,
проникнутся ли преданностью к России Менелик II и его окружение».124
Весной 1902 г. российская делегация, прибывшая в Аддис-Абебу, удостоилась крайне благожелательного и торжественного приема. Менелик II, с нетерпением ожидавший приезда постоянной русской миссии и все еще рассчитывавший заручиться дипломатической поддержкой России с целью ограничения в регионе влияния европейских колониальных держав, предпринял очередную попытку экономически заинтересовать российские правящие круги в Эфиопии.
Так, еще в середине 1901 г. в частной беседе с А. А. Орловым эфиопский император заявил, что ему было бы особенно приятно видеть в Эфиопии русскую золотодобывающую компанию, в распоряжение которой он предоставил бы наиболее доходные и выгодные прииски, предложив оформить концессию на добычу золота в провинции Джоти
174
174
на имя российского дипломата. Однако срок полномочий А. А. Орлова истекал и за организацию золотопромышленной концессии со всей энергией и упорством взялся его преемник на дипломатическом посту министр-резидент России в Эфиопии К. Н. Лишин.
Понимая всю важность проникновения российского промышленного капитала в Эфиопию, всерьез рассчитывая на оживление начавших было угасать российско-эфиопских дипломатических отношений и возрождение интереса российских правящих кругов к красноморскому региону, К. Н. Лишин неоднократно высказывался в своих донесениях МИД в пользу немедленной отправки в Аддис-Абебу российской экспедиции.
Однако, несмотря на все усилия российского дипломата, предприятию не суждено было осуществиться. Оставшись без реальной поддержки со стороны российского правительства и лично министра финансов С. Ю. Витте, вновь не желавших рисковать значительными средствами для освоения восточноафриканских месторождений, российский капитал на их разработку не решился.
Гораздо более успешной оказалась деятельность направленной в Эфиопию по просьбе Менелика российской геологической экспедиции под руководством инженера Н. Н. Курмакова с целью исследования золотоносных месторождений. За несколько месяцев, проведенных в Эфиопии русскими инженерами, были обнаружены значительные месторождения золота.
Однако известие об успехе российской геологической экспедиции вызвало особое беспокойство и негодование европейских держав, желавших получить наиболее выгодные концессии на разработку золотоносных месторождений. По мнению Н. Н. Курмакова, причина недовольства ведущих европейских правительств состояла в том, что российская геологическая экспедиция «открыла глаза эфиопскому правительству на те богатства, на которые они метили».125
175
175
Все еще доверяя российскому правительству и всерьез рассчитывая на его посредническую помощь при проведении англо-эфиопского территориального разграничения весной 1903 г., император Менелик обратился в Петербург с просьбой об отправке российских офицеров в качестве независимых экспертов для участия в работе разграничительной комиссии. Желая удовлетворить просьбу эфиопского негуса, российское правительство дало положительный ответ, направив в Эфиопию в мае 1904 г. российских офицеров – полковника Генерального штаба А. Стрельбицкого и капитана Алексеева.
Однако политическая обстановка для России неожиданно изменилась. Под давлением английской стороны, опасавшейся участия российских офицеров в работе разграничительной комиссии, император Менелик II был вынужден отказаться от принятого ранее решения. Дальнейшее пребывание российских офицеров в Эфиопии оказалось нецелесообразным, и в начале августа 1904 г. они вернулись на родину. Так и не состоявшаяся по политическим причинам экспедиция А. Стрельбицкого -Алексеева стала еще одним не осуществленным проектом российского правительства в отношении Эфиопии, пошатнув и без того ослабленные позиции России в красноморском регионе.
Российские правящие круги, постепенно все менее интересовавшиеся восточноафриканскими событиями и всецело обратившиеся к реализации дальне - (освоение Сибири и экономическое проникновение в Корею и Китай) и средневосточных (заключение выгодных концессий с Афганистаном и Персией) проектов перестали уделять серьезное внимание красноморскому региону. О заметном ослаблении интереса российской политической элиты к Эфиопии свидетельствовало и неуклонное сокращение с начала XX столетия российского дипломатического присутствия в стране и отказ российского правительства от активного участия в экономической и политической жизни Эфиопии.
176
176
Для России, не имевшей достаточных сил и средств к экономическому освоению Эфиопии и испытывавшей все возрастающую конкуренцию со стороны недружественных ей европейских держав, Эфиопия окончательно превратилась в «периферию политических интересов», отступив на задний план перед решением иных, более важных внешнеполитических задач (усиление российского влияния в Азии и на Балканах), стоявших перед российским самодержавием.
Позиция российских правящих кругов в отношении Эфиопии получила наиболее яркое выражение и в инструкциях, данных российскому минситр-резиденту в Эфиопии К. Н. Лишину в которых говорилось, что «…для Императорского Правительства Абиссиния является, главным образом, серьезным средством воздействия на другие государства, которое может дать ему возможность побуждать последние к уступчивости в политических вопросах, касающихся прямых интересов России».126
Таким образом, снижение степени российского дипломатического присутствия в Эфиопии, ее географическая удаленность, отсутствие выраженных экономических интересов России в красноморском регионе, а также стремление российской политической элиты рассматривать Эфиопию лишь в качестве средства воздействия на политику европейских колониальных держав незамедлительно сказались и на общем фоне дипломатических отношений двух стран, одновременно способствуя заметному спаду интереса к этой восточноафриканской стране и со стороны российской общественности.
Лишь некоторые из наиболее благожелательно настроенных по отношению к Эфиопии российских органов печати продолжали активно интересоваться восточноафриканскими событиями. Однако начавшаяся вскоре русскояпонская война 1904-1905 гг., первые тяжелые поражения русских войск под Мукденом и на реке Шахе и последовавшая за ними волна революционного движения в самой Рос-
177
177
сии еще более отвлекли внимание российской общественности от Эфиопии и вовсе развеяли мечты об экономическом и политическом сближении двух стран.
Серьезный ущерб развитию двусторонних русскоэфиопских дипломатических и общественных связей нанесло и признание Эфиопией зимой 1906 г. (под давлением европейских держав) заключенного между Англией, Францией и Италией договора о разделе сфер влияния в стране, результатом которого стала экономическая и политическая изоляция Эфиопии.
По словам известного советского историка-эфиописта И. И. Васина, верно передавшего дух этого соглашения, «Она (Эфиопия – С. А.) была отрезана от моря и от долины Нила, окружена колониальными владениями европейских стран, что препятствовало ее экономическому развитию… и принуждало ее правительство идти на уступки европейским поработителям».127
И действительно, уже не чувствуя за собой поддержки со стороны все менее интересовавшейся восточноафриканскими событиями России и идя на все большие уступки западным державам ради сохранения своей национальной независимости, Эфиопия уже более не обращалась за дипломатической и какой-либо финансовой помощью к России.
Российская Империя, потерпевшая серьезное внешнеполитическое поражение в войне с Японией, пережившая крушение своих амбициозных планов на Востоке и подъем революционного движения 1905-1907 гг. внутри страны, окончательно встала на путь поиска надежных союзников в Европе в лице Англии и Франции, стремясь к достижению компромисса с последними.
Подписание 1907 г. в англо-русского соглашения о разделе сфер влияния на Ближнем и Среднем Востоке и создание Антанты еще более заставили российское правительство считаться с колониальными интересами своих новых
178
178
союзников и по сути отказаться от проведения самостоятельной политики в отношении восточноафриканской страны.
И все же развитие русско-эфиопских дипломатических и общественных связей не прошло даром.
Выраженная антиколониальная позиция России в отношении Эфиопии и оказанная российским народом моральная поддержка и медицинская и военная (поставки оружия) помощь Эфиопии в переломный период ее истории (18951896 гг.) объективно способствовали сохранению независимости этой восточноафриканской страны и созданию положительного образа России в сознании абиссинцев, заложив тем самым основу для развития и укрепления отношений двух стран на современном этапе.
Подробный анализ политической обстановки в красноморском регионе в конце XIXначале XX в. и позиций правящих кругов и российской общественности в отношении Эфиопии позволил сделать следующие выводы и обобщения.
С окончанием итало-эфиопской войны 1895-1896 гг. и становлением на африканском материке нового восточноафриканского государства российские правящие круги, заинтересованные в ослаблении колониального влияния своего главного соперника – Великобритании и рассматривавшие Эфиопию как потенциального союзника в красноморском регионе, взяли курс на развитие и укрепление дипломатических отношений с Эфиопией.
В свою очередь, нуждавшаяся в обретении экономически сильного и незаинтересованного в разделе африканских земель союзника для оказания противодействия растущему колониальному влиянию западных держав в регионе, Эфиопия всерьез рассчитывала на искреннюю и бескорыстную помощь России, во многом являясь инициатором дальнейшего развития и укрепления русско-эфиопских отношений.
179
179
Однако такие факторы, как географическая удаленность Эфиопии от России, незначительность российских экономических интересов в стране, неготовность российского капитала к активному участию в экономической жизни Эфиопии, противодействие со стороны европейских колониальных держав и политическая нестабильность в самой Эфиопии препятствовали росту российского политического влияния в регионе и вели к постепенному угасанию интереса российских правящих кругов и общественности к Эфиопии.
Важнейшими факторами противодействия российскому влиянию в зоне красноморского региона, стали имевшая тяжелые последствия для царизма русско-японская война 1904-1905 гг. и последовавшая за ней волна революционного движения в России, предопределившие в конечном итоге и заметное снижение российской внешнеполитической активности на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке.
Эфиопия, оставшаяся в начале XX в. без реальной дипломатической поддержки со стороны России, рассматривавшей ее лишь в качестве средства воздействия на политику колониальных держав, все более попадала в зависимость от европейских стран и была вынуждена идти на значительные уступки при разделе ее на сферы влияния ради сохранения страной собственного суверенитета.
Вместе с тем выраженная антиколониальная политика России (особенно на начальном этапе русско-эфиопских отношений), направленная на сохранение Эфиопией независимости, оказание бескорыстной помощи со стороны российской общественности эфиопскому народу в период италоэфиопской войны (1895-1896 гг.), а также неоднократно предпринимавшиеся попытки религиозно-культурного сближения способствовали созданию той благоприятной исторической обстановки, на фоне которой зарождалось установление и развитие дружественных отношений двух стран.
180
180