книги2 / 281

дюжины стратегий. Эта классификация построена вокруг методов сбора и анализа данных. Другие классификации основаны на разграничении «традиций» качественного исследования. Например, таксономия Е. Джейкоб включает пять «традиций»: экологическую психологию, холистическую этнографию, этнографию коммуникации, когнитивную антропологию и символический интеракционизм. Р. Тэш выделяет 27 «типов» качественного исследования

взависимости от формулировки основного (substantive) исследовательского вопроса (Miles, Huberman, 1994. Pp. 5–6). Дж. Гэст с коллегами дополняет общеизвестные стратегии более общим случаем теоретизирования, основанного на данных (grounded theorizing), – прикладным тематическим анализом (Guest et al., 2012).

Икакая бы стратегия ни применялась, отличительной особенностью является работа с данными, представленными

всловесной форме, нежели чем в числовой (Miles, Huberman, 1994. P. 1). Социальные факты укоренены в социальном действии. Смысл общественных взаимодействий выясняется через внимательное наблюдение за людьми в естественной для изучаемого поведения обстановке и вопросы о том, почему и зачем люди поступают так, а не иначе. В этом проявляется ориентация общественных наук на изучение определенных занятий (concrete, particular doings of people) и недоверие обществоведов к характеристикам поведения, получаемым при абстрагировании от сопутствующего контекста (scene) (Erickson, 1977. P. 58).

Чтобы подчеркнуть эту общую для качественных исследований характеристику, мы и используем словосочетание «дискурсивный подход». Ведь исследование конкретных поведенческих практик предполагает изучение сопровождающей их речи, а дискурс и есть совокупность речевых актов, объединенных общей темой, или речь, погруженная в социокультурный и ситуативный контекст (Обдалова, Левашкина, 2019). В целом для обществоведов текстовый материал представляет ценность с точки зрения отражения изучаемого опыта людей,

151

152

А.А. Курышева • Дискурсивный анализ и другие методологические особенности институционального исследования

а не как объект анализа сам по себе, как для ученых в области языкознания (Guest et al., 2012, 2013).

Одну из форм представления разговорных или текстовых данных, а именно – повествование или рассказ, в научной литературе принято обозначать словом «нарратив». Нарратив выступает частью дискурса (Обдалова, Левашкина, 2019), и его анализ представляет собой один из методов сбора и обработки данных при проведении качественного исследования. В этой связи озадачивает, почему нарративный анализ не так давно стал позиционироваться как новшество для экономической науки в рамках направления, обозначаемого термином «Narrative Economics» (Shiller, 2017, 2019). Первопроходцами в применении качественных методов

вэкономических исследованиях были именно родоначальники институционализма (Rutherford, 2011; Резерфорд, 2012a, б), однако этот факт замалчивается. Новым словом для экономической теории и прорывом в области мейнстрима Narrative Economics может показаться в случае неосведомленности об истории экономической мысли, незнакомства с обширной литературой по методологии общественных наук, отсутствия опыта проведения исследований, предполагающих прямой контакт с людьми.

На деле «изобретение» Narrative Economics представляет собой маркетинговый ход, такой же, как «открытие» несколькими годами ранее Identity Economics (Akerlof, Kranton, 2010). Ведь факт влияния социальной идентичности на экономическое поведение был известен задолго, еще со времен Т. Веблена, не говоря о последующей социологической традиции. Практически по той же схеме Д. Нортом были ранее популяризированы заимствованные из работ Б. Артура и П. Дэвида понятия зависимости от предшествующего пути развития, эффекта lock-in, неэргодичных систем

всоставе институционального анализа (North, 1990, 2005). Можно упомянуть и «экономику сложности» (Arthur, 2013; Артур, 2015). Хотя уже в первой половине XX в. исходные институционалисты описывали современную им экономику

как сложную систему, и давно известные из работ Т. Веблена понятия институциональной инерции и кумулятивной причинности позволяли полноценно объяснить процесс институциональных изменений (Gruchy, 1947). Ориентация на дискурс, задаваемый «признанными авторитетами», нередко приводит к тому, что искусственные экзогенные «нововведения» позиционируются как свежее слово в области экономического анализа, хотя на самом деле это могут быть давно известные концепции, которым лишь сменили упаковку и провели ребрендинг.

Разъединение экономической и социологической дисциплин по большей части искусственно, как и дистанция

виспользуемых ими исследовательских подходах (Commons, 1934). Кроме того, сегодня сильно раздроблена предметная область в рамках самой экономической дисциплины. Эту дистанцию усиленно пытаются преодолеть, актуализируя и обосновывая важность междисциплинарности как обобщенного подхода для проведения экономических исследований, пытаясь доказать на словах полезность сочетаний подходов и методов разных наук. Профессиональные экономисты разбились на два лагеря. Одни всячески пытаются продвигать риторику использования тех же социологических или других методов

врамках экономической дисциплины, но ограничиваются теоретизированием и призывами к прикладным исследованиям, другие же реализуют эти принципы на практике.

На наш взгляд, уместность так называемых междисциплинарных подходов в общественных науках самоочевидна и доказывать ее не нужно. Экономика, социология, политология, право, психология, культурология, этика, история, антропология и другие дисциплины являются безусловно взаимосвязанными, данные этих областей просто не могут быть изолированными друг от друга в современном мире. У экономистов есть для такой позиции законное основание: институциональная школа экономической мысли в том варианте, в котором она зародилась в работах Дж. Коммонса, Т. Веблена и других ученых. Прагматическая философия, на

153

154

А.А. Курышева • Дискурсивный анализ и другие методологические особенности институционального исследования

которой основана институциональная школа, предполагает, что любая наука, включая философию и экономику – это функциональный инструмент для разрешения социальноэкономических проблем (Gruchy, 1947. P. 157). Подход этой школы является междисциплинарным и межпредметным: важно, чтобы используемые методы помогали понять и объяснить проблему, выявить факты, которые содействовали бы ее разрешению.

Имманентную междисциплинарность институциональной экономики показывает необходимость изучения соци- ально-экономических практик для получения представления о существующем институциональном порядке. Стоит приступить к сбору эмпирического материала для решения конкретной исследовательской задачи, как происходит и оценка того, какой метод или их сочетание подходят для сбора и обработки данных. Прямой контакт с участниками изучаемых взаимодействий обнаруживает, что в действительности поведение людей включает помимо собственно экономического (расчета издержек и выгод) и другие аспекты: правовой (что является законным, а что – нет), морально-этический (что считается приемлемым и дозволенным, а что – нет), психологический, биологический, культурный, этнографический, исторический.

Нет нужды отстаивать уместность учета факторов такого рода в случае, если в ходе исследовательской работы обнаружена их взаимосвязь с экономической деятельностью. К сожалению, немалые усилия ученые направляют на методологические дискуссии, в отсутствие отсылок на результаты конкретных исследований. Тем самым сообщество экономи- стов-теоретиков воспроизводит традицию схоластической риторики, и обсуждение строится вокруг абстрактных теоретических конструкций, а не контактов с объектами исследований, и пониманию изучаемых явлений не содействует (Ефимов, 2021). В.Л. Тамбовцев справедливо отмечает «повышенный интерес сторонников гетеродоксальных экономических теорий не к производству новых научных знаний об

экономике и идущих в ней процессах…, – а к нескончаемому обсуждению несоответствий философских методологий гетеродоксальных и ортодоксальных теорий, нацеленному на доказательство того, что первые методологически «лучше», чем вторые» (Тамбовцев, 2021. С. 55–56).

Дискурс о современных исследовательских практиках в области экономики, как правило, сосредоточен на отстаивании необходимости использования подходов и методов других наук, но вне конкретного эмпирического материала растрачивает свою силу и теряет остроту.

Заключение

Основатели институциональной школы экономики руководствовались картиной мира и научного исследования, противоположной той, что сформировалась под влиянием неоклассической повестки. Опираясь на философию прагматистов, исходные институционалисты применяли качественные методы, которые позже стали атрибутом в большей степени социологических исследований, чем экономических. Сбор и анализ данных предполагают детальное описание изучаемых фактов с применением дискурсивного подхода, а теоретизирование осуществляется на основе эмпирического материала. Изучение конкретных практик, привычных для тех или иных сообществ, ориентировано на понимание действующего экономического порядка с целью решения актуальных проблем своего времени. Развитие традиции исходной институциональной школы связано с возвращением в поле зрения представителей экономической дисциплины таких понятий, как общественная польза и функциональная роль науки. В немалой степени это потребует переоценки и целенаправленной перестройки учебных программ в области экономики и истории экономической мысли.

155

156

А.А. Курышева • Дискурсивный анализ и другие методологические особенности институционального исследования

ЛИТЕРАТУРА

Артур Б. (2015). Теория сложности в экономической науке: иные основы экономического мышления // Terra Economicus. Т. 13. № 1. С. 15–37.

Балацкий Е.В., Плискевич Н.М. (2017). Экономический рост в условиях экстрактивных институтов: советский парадокс и современные события // Мир России. Т. 26. № 4. С. 97–117. DOI: 10.17323/1811-038X-2017-26-4-97-117.

Веблен Т. (2006). Почему экономика не является эволюционной наукой? // Экономический вестник Ростовского государственного университета. Т. 4. № 2. С. 99–111.

Веблен Т. (2022). Экономическая теория дамского платья // Экономическая социология. № 5. С. 37–44. DOI: 10.17323/1726- 3247-2022-5-37-44.

Вольф М.Н., Косарев А.В. (2018). Риторический поворот основателей прагматизма // Вестник Томского государственного университета. № 431. С. 47–53. DOI: 10.17223/15617793/431/6.

Гамильтон У. (2007). Институциональный подход к экономической теории // Экономический вестник Ростовского государственного университета. Т. 5. № 2. С. 110–117.

Гаррета Г. (2015). Наука, этика и общество: Дьюи и прагматистское исследование-расследование // Антиномии. Т. 15. № 3. С. 5–30.

Ефимов В.М. (2016). Экономическая наука под вопросом: иная методология, история и исследовательские практики. М.: Курс: ИНФРА-М.

Ефимов В. (2021). Схоластическая риторика как метод производства текстов в сообществе экономистов-теоретиков // ЭКО. Т. 51. № 3. С. 167–192.

Козловски П. (2014). Теория этической экономии как культурные, этические и исторические аспекты экономической науки: экономическая этика и исторический вызов // Terra Economicus. Т. 12. № 1. С. 84–91. DOI: 10.24412/2073-6606-2014-1-84-91.

Коммонс Дж. (2012). Институциональная экономика // Terra Economicus. Т. 10. № 3. С. 69–76. DOI: 10.24412/2073-6606- 2012-3-69-76.

Курышева А.А. (2022). Исследовательская традиция институциональной школы и прагматистский подход // Вопросы теоретической экономики. № 1. С. 89–101. DOI: 10.52342/25877666VTE_2022_1_89_101.

Майровски Ф. (2013а). Философские основания институционалистской экономики. Часть 1 // Terra Economicus. Т. 11. № 2. С. 82–93. DOI: 10.24412/2073-6606-2013-2-82-93

Майровски Ф. (2013б). Философские основания институционалистской экономики. Часть 2 // Terra Economicus. Т. 11. № 3. С. 72–88. DOI: 10.24412/2073-6606-2013-3-72-88.

Обдалова О.А., Левашкина З.Н. (2019). Понятие «нарратив» как феномен культуры и объект дискурсивной деятельности // Язык и культура. № 48. С. 332–348.

Резерфорд М. (2012a). Висконсинский институционализм: Джон Р. Коммонс и его студенты // Terra Economicus. Т. 10. № 2. С. 32–53. DOI: 10.24412/2073-6606-2012-2-32-53.

Резерфорд М. (2012б). Полевые, тайные и включенные наблюдатели в американской экономике труда: 1900–1930 годы // Terra Economicus. Т. 10. № 4. С. 91–106. DOI: 10.24412/2073-6606- 2012-4-91-106.

Тамбовцев В.Л. (2020). Непродуктивность попыток методологического синтеза // Вопросы теоретической экономики. № 3. С. 7–31. DOI: 10.24411/2587-7666-2020-10301.

Тамбовцев В.Л. (2021). Методологии новой институциональной экономической теории: все ли мы имеем в виду одно и то же? // Вопросы теоретической экономики. № 3. С. 52–74.

Улановский А.М. (2006). Конструктивистская парадигма в гуманитарных науках // Эпистемология и философия науки. Т. 10. № 4. С. 129–142.

Фролов Д.П. (2020a). Эволюционная экономика на пике и в кризисе: перспектива новой парадигмы // Journal of Institutional Studies. Т. 12. № 1. С. 19–37. DOI: 10.17835/2076-6297.2020.12.1.019- 037.

Фролов Д.П. (2020б). От трансакционных издержек–к трансакционной ценности: преодолевая фрикционную парадигму // Вопросы экономики. № 8. С. 51–81.

Фролов Д.П. (2020в). Постинституционализм: за пределами институционального мейнстрима // Вопросы экономики. № 5. С. 107– 140. DOI: 10.32609/0042873620205107140.

Шаститко А.Е. (2013). Методологический статус новой институциональной экономической теории // Журнал экономической теории. № 4. С. 36–47.

Acemoglu D., Robinson J. (2012). Why Nations Fail: The Origins of Power, Prosperity and Poverty. N.Y.: Crown.

157

158

А.А. Курышева • Дискурсивный анализ и другие методологические особенности институционального исследования

Akerlof G., Kranton R. (2010). Identity Economics: How Our Identities Shape Our Work, Wages, and Well-Being. Princeton and Oxford: Princeton University Press.

Arthur B. (2013). Complexity Economics. Oxford: Oxford University Press.

Assa J. (2018). Finance, social value, and the rhetoric of GDP // Finance and Society. Vol. 4. No. 2. Pp. 144–158.

Berger P., Luckman T. (1991). The Social Construction of Reality. London: Penguin Books.

Bryman A. (2006). Paradigm peace and the implications for quality // International Journal of Social Research Methodology. Vol. 9. No. 2. Pp. 111–126. DOI: 10.1080/13645570600595280.

Commons J. (1931). Institutional Economics // The American Economic Review. Vol. 21. No. 4. Pp. 648–657.

Commons J. (1934). Myself. N.Y.: The Macmillan Company.

Commons J. (1936). Institutional economics // The American Economic Review. Vol 26(1). Supplement, papers and proceedings of the forty-eighth annual meeting of the American Economic Association. Pp. 237–249.

Commons J. (1959). Institutional Economics. Its Place in Political Economy. Madison: The University of Wisconsin Press.

Ely R. (1938). Ground under our Feet. NY: Macmillan.

Erickson F. (1977). Some approaches to inquiry in school-community ethnography // Anthropology and Education Quarterly. Vol. 8. No. 2. Pp. 58–69.

Furubotn E., Richter R. (2005). Institutions and Economic Theory: The Contribution of the New Institutional Economics. Ann Arbor: The University of Michigan Press.

Galbraith K. (1973). Economics and the Public Purpose. Boston, MA: Houghton Mifflin.

Galbraith K. (1977). The Age of Uncertainty. Boston, MA: Houghton Mifflin.

Gruchy A. (1947). Modern Economic Thought. The American Contribution. N.Y.: Prentice-Hall, Inc.

Guest G., MacQueen K., Namey E. (2012). Applied Thematic Analysis. Thousand Oaks, CA: Sage.

Guest G., Namey, E., Mitchell, M. (2013). Collecting Qualitative Data: A Field Manual for Applied Research. USA: SAGE Publications, Inc.

Hamilton W. (1919). The institutional approach to economic theory // The American Economic Review. Vol. 9(1). Supplement, papers

and proceedings of the thirty-first annual meeting of the American Economic Association. Pp. 309–318.

Hodgson G. (2004). Reclaiming habit for institutional economics // Journal of Economic Psychology. No. 25. Pp. 651–660.

Hodgson G. (2019). Prospects for institutional research // RAUSP Management Journal. Vol. 54. No. 1. Pp. 112–120.

Johnson R., Onwuegbuzie A. (2004). Mixed methods research: A research paradigm whose time has come // Educational Researcher. Vol. 33. No. 7. Pp. 14–26.

Lincoln Y., Guba, E. (1985). Naturalistic Inquiry. Newbury Park, CA: Sage Publications.

Loh J. (2013). Inquiry into Issues of Trustworthiness and Quality in Narrative Studies: A Perspective // The Qualitative Report. Vol. 18, article 65. Pp. 1–15.

Miles M., Huberman A. (1994). Qualitative data analysis: An expanded sourcebook. USA: SAGE Publications, Inc.

Mirowski Ph. (1984). Physics and the «marginalist revolution» // Cambridge Journal of Economics. No. 8. Pp. 361–379.

Mitchell W. (1924). The prospects of economics. In: Tugwell R. (ed.) The Trend of Economics. N.Y.: A.A. Knopf. [As cited in: Gruchy, 1947].

Morgan D. (2007). Paradigms lost and pragmatism regained: Methodological implications of combining qualitative and quantitative methods // Journal of Mixed Methods Research. Vol. 1. No. 1. Pp. 48–76. [As cited in: Teddlie, Tashakkori, 2009].

North D. (1990). Institutions, Institutional Change and Economic Performance. Cambridge: Cambridge University Press.

North D. (2005). Understanding the Process of Economic Change. Princeton, NJ: Princeton University Press.

North D., Wallis J., Weingast B. (2009). Violence and Social Orders: A Conceptual Framework for Interpreting Recorded Human History. Cambridge: Cambridge University Press.

Peirce Ch. (1878). How to make our ideas clear. In: Collected Papers. Vol. V. Pragmatism and Pragmaticism. Cambridge: Harvard University Press, bk. II, ch. 5.

Peirce Ch. (1934). How to make our ideas clear. In: Collected Papers. Vol. II. Elements of Logic. Cambridge: Harvard University Press, bk. II, ch. 6.

Ramazzotti P. (2014). Shared economic thought and the neglect of social costs: Reflections on why progressive economists often stick

159

160

А.А. Курышева • Дискурсивный анализ и другие методологические особенности институционального исследования

to conventional wisdom // Journal of Economic Issues. Vol. 48. No. 4. Pp. 1113–1132. DOI: 10.2753/JEI0021-3624480412.

Rutherford M. (2011). The Institutionalist Movement in American Economics, 1918–1947: Science and Social Control. Cambridge: Cambridge University Press.

Schmoller G. (1901). Grundriss der Allgemeinen Volkswirtschaftslehre. Erster Teil. Leipzig: Verlag von Duncker & Humblot.

Shiller R. (2017). Narrative Economics // American Economic Review. Vol. 107. No. 4. Pp. 967–1004.

Shiller R. (2019). Narrative Economics: How Stories Go Viral and Drive Major Economic Events. Princeton: Princeton University Press.

Stanfield J. (1999). The Scope, Method, and Significance of Original Institutional Economics // Journal of Economic Issues. Vol. 33. No. 2. Pp. 231–255.

Stiglitz J. (2010). Freefall. N.Y.: Norton.

Teddlie C., Tashakkori A. (2009). The foundations of mixed methods research: Integrating quantitative and qualitative techniques in the social and behavioral Sciences. Thousand Oaks, CA: Sage Publications, Inc. (Electronic edition)

Teddlie C., Tashakkori A. (2010). Overview of contemporary issues in mixed methods research. In: Tashakkori, A., Teddlie C. (eds.) SAGE Handbook of Mixed Methods in Social & Behavioral Research. Thousand Oaks, CA: Sage. Chapter 1. http://www.sagepub.in/upmdata/34743_Chapter1.pdf

Veblen T. (1904). The Theory of Business Enterprise. N.Y.: Charles Scribner’s Sons.

Veblen T. (1918). The Instinct of Workmanship. N.Y.: B.W. Huebsch.

Veblen T. (1922). The Theory of the Leisure Class: An Economic Study of Institutions. N.Y.: B.W. Huebsch.

Veblen T. (1961). The Place of Science in Modern Civilisation and Other Essays by Thorstein Veblen. N.Y.: Russel & Russel.

Whalen Ch. (ed.) (2022). Institutional Economics. Perspectives and Methods in Pursuit of a Better World. Routledge.

Willis J. (2007). Foundations of Qualitative Research: Interpretive and Critical Approaches. Thousand Oaks, CA: Sage Publications, Inc.

Wrenn M. (2022). Myth busting. Institutional economics and mythopoetics. In: Whalen, Ch. (ed.) Institutional Economics. Perspectives and Methods in Pursuit of a Better World. Routledge. Pp. 225–246.