292 Глава 6. Символическая власть и господство символов
непроизвольной связи, издревле наблюдаемой в отноше ниях, существующих между видимым физическим небом и виртуально выражаемым им невидимым порядком; опира ясь на аналогичную силу своего первичного значения, сим вол как бы говорит о мудрости и справедливости, о беско нечном и упорядоченном — «такова наполненность сим вола, противостоящая пустоте знаков»1.
Именно склонность к аналогиям позволяет символи ческому мышлению легко переносить отмеченные им зави симости и связи из одной сферы познания и бытия в дру гую, при этом почти не утрачивая той адекватности, кото рая так характерна для символического выражения разного рода реальностей и их транскрипции на языке той или иной области человеческого знания. Здесь же мы ог раничимся только анализом тех форм символического ис толкования, которые имели место в европейском научном дискурсе, истолкования, направленного прежде всего на такие объекты социального пространства, как власть, пра во и господство.
1. Символическая номинация и символическая борьба
Эффективность символической интерпретации социаль ных отношений, пожалуй, достигает своей высшей точки в группе связей, представляющих собой отношения власт вования—подчинения, и именно эта форма межчеловече ских связей и является одной из важнейших, если не са
1 Рикёр П. Символика интерпретации зла // Конфликты интер претации. М., 2002. С. 395.
1. Символическая номинация и символическая борьба |
293 |
мой важной, для самого существования как социума в це лом, так и отдельного индивида в частности, ведь в контексте и под влиянием функционирования разнообраз ных властных структур и власти как таковой проходит, по сути, вся жизнь индивидуального или коллективного субъекта. Сама личность и ее жизненная программа в значительной мере формируются и корректируются под определяющим влиянием властных воздействий извне и символически интерпретированных представлений о необ ходимости подчинения, исходящих изнутри, от самого субъекта: окутанный бесчисленным множеством властных символов, он вынужден подчиняться или господствовать, сообразуясь с предписаниями той символической вселен ной, которая его окружает. Социальный человек постоян но живет в мире фантазмов, который формируется самим же его воображением и подпитывается его бессознатель ным, из которого он черпает свои наиболее значимые об разы, архетипы и обрывки мифов, — тогда весь его мир наполняется массой символов, явно нуждающихся в упо рядочении и иерархизации, — упорядочивающее мышле ние социального человека выстраивает собственную кар тину мира, с той или иной степенью адекватности отра жающую объективный порядок вещей, который, однако, так никогда до конца и не раскрывается для проницатель ного человеческого сознания и выражается лишь при по средстве искусственной и запутанной системы символиче ских интерпретаций.
Для преодоления этой гносеологической неполноцен ности человек изобрел достаточно эффективный способ освоения как непознаваемого реального, так и созданного им самим виртуального мира: он называет, поименовывает
294 Глава 6. Символическая власть и господство символов
все окружающие его вещи и феномены, с помощью опять же своей собственной логики приводя их в устраивающий
иуспокаивающий его самого порядок.
Й.Хейзинга отметил, что для архаического мышле ния все, что может быть поименовано, тотчас же обретает реальное существование, будь то свойства, понятия или иные вещи, затем все они автоматически проецируются на небеса, и их существование воспринимается как существо вание персонифицированное, порождающее целую цепь других антропоморфных понятий, здесь символ и реализм трансформируются в аллегорию, где сама «аллегория — это все тот же символ, спроецированный на поверхность воображения, намеренное выражение — и тем самым ис черпание — символа». В этой связи Хейзинга приводит слова Иоганна Вольфганга Гете: «Аллегория превращает явление в понятие, а понятие в образ, но так, что понятие всегда очерчивается и полностью охватывается этим обра зом, выделяется им и выражается через него. Символ же превращает явление в идею, а идею в образ, но так, что идея, запечатленная в образе, навсегда остается бесконеч но действенной и недостижимой и, даже будучи выражена на всех языках, она все же остается невыразимой»1. (Нужно заметить, что различие между символом и алле горией слишком часто оказывается неясно выраженным, однако очевидным остается тот факт, что символ всегда ориентирован на восприятие, аллегория же прежде все го — на понимание; и если аллегория означает нечто непо средственно, то символ делает это только косвенным, вто ричным образом, и сам он существует прежде всего только
1 Цит. по: Хейзинга Й. Осень Средневековья. М., 1988. С. 24—25.
1. Символическая номинация и символическая борьба |
295 |
ради самого себя и лишь затем уже что то означает; таким образом, только в аллегории функция обозначения пер вична, в символе же она всегда вторична. Поэтому и отно шение обозначения в символе определяется как переход от частного (предмета) к общему (идеалу) и, как правило, носит характер примера, частного случая, сквозь который с определенными допущениями можно увидеть общий за кон1.)
Аллегорическая интерпретация может порождать символы, но никоим образом не раскрывает их истинного значения, это скорее дешифровка, чем шифрование, и аллегория уже заранее предупреждает об условности создаваемых ею образов, вовсе не собираясь выдавать их за реальные вещи, тогда как символическая интерпрета ция действительности формирует еще и новую реаль ность.
Символы господствуют над людьми, представляя им образы, выдаваемые за действительность. В свою очередь сами люди, поименовывая доступные их сознанию и оцен кам феномены, строят и формируют весь этот символиче ский мир как среду своего социального «обетования». Из этого обоюдного взаимодействия и рождается особая сим волическая власть, выступающая как способ навязывания подвластным также особого видения мира, в области со циальных отношений эта власть приобретает выдающееся, можно сказать, доминирующее значение. Пьер Бурдье, уделивший этой проблеме значительное внимание, опреде ляет символическую власть как «власть учреждать дан ность через высказывание», власть заставлять видеть и
1 См.: Тодоров Ц. Теории символа. М., 1999. С. 234—235.
296 Глава 6. Символическая власть и господство символов
верить, утверждать или изменять видение мира и тем са мым осуществлять воздействие на мир, а значит, и заново создавать рождающийся в процессе такой интерпретации мир; по своей сути символическая власть — это «власть квазимагическая», которая благодаря только одному эф фекту мобилизации позволяет получить эквивалент того, что обычно достигается силой... правда лишь при условии, что сама эта власть признана, т. е. не воспринимается как произвол.
Нужно заметить, что такая власть не заключена изна чально в символических системах в качестве некоей лока лизованной и имманентной силы, но динамически форми руется и определяется уже в самом процессе и посредст вом установления отношений между теми, кто отправляет власть, и теми, кто ее на себе испытывает, т. е. самой структурой властного поля, где «производится и воспроиз водится вера»: именно вера в легитимность знаковых слов и того, кто их произносит, вера в то, что «производитель не принадлежит произведенным им словам», превращает власть слов и лозунгов во власть и способность поддержи вать или низвергать порядок, по существу же символиче ская власть есть не что иное, как превращенная, неузна ваемая, модифицированная и легитимированная форма власти, уже изначально подчиненная другим («классиче ским») формам власти и производная от них1.
Вера же, которая у субъекта подчинения основывается преимущественно на восприятии и допущении, по сути своей иррациональна: подвластный даже и не задается во
1 См.: Бурдье П. О символической власти // Социология соци ального пространства. СПб., 2005. С. 95.
1. Символическая номинация и символическая борьба |
297 |
просом, почему он, собственно говоря, подчиняется власть предержащему субъекту и в чем заключено само основа ние этого подчинения, он просто принимает это отношение как данное и, по всей видимости, основательное, т. е. тем самым фактически оправдывает его, не вдаваясь в метафи зическую аргументацию, чего, кроме всего прочего, не позволяет ему делать свойственный ему наличный уровень символического восприятия. Вообще говоря, символиче ская власть есть такая невидимая власть, которая может осуществляться «только при содействии тех, кто не хочет знать, что подвержен ей или даже сам ее осуществляет». В отличие, например, от политической власти символиче ская власть не нуждается в каком либо дополнительном аргументировании и формальной легитимации, поскольку действует на совершенно ином уровне восприятия и не яв ляется рационально артикулированной, несомненные эле менты магизма, которые в ней присутствуют, точно так же расчитаны не столько на понимание и анализ, сколько на веру, и в этом смысле символическая власть существен ным образом по своим характеристикам приближается к власти религиозной, одной из модификаций которой она сама является.
Символическая власть творит социальный мир, при этом сообразуясь с уже существующими социальными реалиями, поскольку невозможно из ничего создать даже воображаемый мир. Что же касается мира реальных отно шений и действий, он, разумеется, должен основываться на некоем более прочном, чем только верования и пред ставления, фундаменте и не зависеть только от иллюзор ного процесса фабрикации символических структур. Сим волический мир становится отражением (пусть условным
298 Глава 6. Символическая власть и господство символов
иискаженным и отнюдь не совершенным) мира самой со циальной реальности, который, как это ни парадоксально, им же самим и формируется. Однако какая власть в этой ситуации оказывается первичной — та, что выстроена на основе самих символических представлений, или сама эта символическая власть, которая вынуждена учитывать и приспосабливаться к уже существующей системе другой, реальной власти?
П.Бурдье задается тем же вопросом в несколько иной постановке: создаются ли отношения господства теми зна ками превосходства, которые «доминируемые постоянно в своих представлениях приписывают доминирующим», или же, наоборот, сами объективно существующие отношения господства навязывают им подобные знаки превосходства
иподчинения? И отвечает: в действительности социаль ный мир наделен как определенной склонностью пребы вать в своем статическом существовании, так и некоторым динамизмом, вписанным одновременно как в объектив ные, так и в субъективные границы своей структуры; лю бое общество держится на этом постоянно меняющемся соотношении между двумя динамическими принципа ми — конструирования и деконструирования окружающе го мира1. Символы и знаки сооружают и выстраивают все значимые структуры мира, одновременно с этим вытесняя из него устаревшие представления и символы, именно борьба верований и сил определяет всю жизненную дина мику социума и космоса, при этом победителем оказыва ется тот, кто точнее других угадает до поры скрытые тре
1 См.: Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Социология социального пространства. С. 88.
1. Символическая номинация и символическая борьба |
299 |
бования и перспективы реального социального мира и наи более адекватно их выразит.
Символическая борьба, разворачивающаяся по пово ду истинного восприятия социального мира, нацеленная на победу одного из альтернативных способов такого вос приятия и внедрения его в сознание, может использовать самые разные формы и осуществляться в разнородных коллективных или индивидуальных действиях и представ лениях, направленных на то, чтобы заставить подвласт ных вполне определенным образом видеть и оценивать конкретные реалии этого мира. Подчиняясь собственной логике, отношения символической власти стремятся при этом выгодным им образом воспроизвести или даже уси лить соотношение сил, образующих само социальное пространство. В этой ситуации легитимизация социально го порядка отнюдь не является только продуктом просто го символического внушения, но проистекает из того об стоятельства, что все агенты, осуществляющие внедрение символического ряда в сознание подвластных, «применя ют к объективным структурам социального мира структу ры восприятия и оценивания, порожденные самими этими объективными структурами, а поэтому и существует не кая тенденция воспринимать социальный мир как дан ное».
Символ обязан отображать реальное соотношение со циальных сил, которым он в свою очередь также придает символическое значение. Люди, участвующие в этой борьбе, приписывают себе и своим противникам подоб ные символические атрибуты и знаки с целью определить
иразграничить «своих» и «чужих», «друзей» и «врагов»
итем самым облегчить и сделать более эффективной
300 Глава 6. Символическая власть и господство символов
свою ориентацию в сложном и запутанном мире пред ставлений, — подобное редуцирование оказывается не избежно связанным с процессами как производства, так и использования самих символических средств. При этом символическая борьба постоянно сопровождается дейст вием некоего неизбывного дуализма, вообще свойствен ного символическому мышлению, здесь человек сущест вует одновременно в двух мирах — реальном и символи ческом, — он принадлежит сразу же и себе самому, и тому миру, который его окружает и где уже издавна дей ствуют накопленные в течение длительного времени представления и символы, из за этого он и подвергается столь трагическому раздвоению. (Питер Слотердайк от мечает неожиданную параллель, обнаружившуюся между характерным для структуры личности совпадением «са мообладания и одержимости чужим», с одной стороны, с некогда установленным в системе римского права разли чием между обладанием (владением) и собственно стью — с другой; так, индивид, владеющий собой и сво ей жизнью, одновременно может быть собственностью другого, т. е. рабом, который в случае бегства от господи на мог быть даже обвинен в краже самого себя у своего господина1.) С обозначенным символическим статусом при этом всегда связывается и соотносится мера социаль ного веса самого субъекта, — она зависит от всей массы накопленных им ранее символических сил, того «симво лического капитала», который стоит за ним, — поэтому участник символической борьбы и сам является всего
1 См.: Слотердайк П. Сферы II. Глобусы. СПб., 2007. С. 689.
1. Символическая номинация и символическая борьба |
301 |
лишь символической фигурой, созданной процедурами номинации или поименования.
П. Бурдье замечает по этому поводу, что в символи ческую борьбу за монополизацию такой «легитимной но минации» агенты активно вовлекают свой «символиче ский капитал», полученный ими в ходе предшествующей борьбы и нередко уже гарантированный юридически, в этом случае он официально устанавливается и санкциони руется процедурой официальной номинации, когда опре деленное право, статус или звание присуждаются их носи телям как признанная квалификация. В этом заключается одно из наиболее типичных проявлений монополии леги тимного символического насилия («учредительного наси лия», по выражению Р. Жирара), которое всегда принад лежало и принадлежит государству или официальному правителю1.
Символический капитал может включать в себя такие ценности, как доверие и признание, которые могут быть добыты самыми различными способами, однако использу ются однонаправленно — с их помощью хотят изменить мир, и для этого изменяют само видение мира, используя механизмы символического насилия и символической но минации. (Так, король стремится в целом контролировать всю систему циркуляции раздаваемых почестей, распреде ления должностей и дворянских званий, выступая тем са мым как центральная инстанция номинаций. Такая власть короля распределять символический капитал соответст венно придавала статусную, квазибюрократическую объ
1 См.: Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть. С. 79—81.