2. Господство и насилие |
19 |
ность, при этом не принимались в расчет субстанциональ ные особенности каждой из этих структур властвования, поскольку наиболее значимым для их классификации или унифицирования критерием являлся вид легитимности, в зависимости от которого различались и виды повинове ния, тип обеспечивающего господство «штаба» управле ния и сам характер осуществления господства.
Все политическое (поскольку оно в первую очередь связано с отношениями властвования) многообразие мира представлялось в виде пестрого конгломерата структур и субъектов — лиц, связанных друг с другом отношениями господства—подчинения, прежде всего базирующимися на принципе легитимации: странным образом, но господ ство постоянно нуждалось и нуждается в оправдании соб ственного существования, всякий логически и детермени рованно необоснованный факт его присутствия в мире тре бует пояснения. При этом господство, опирающееся на закон, традицию и авторитет, кажется более приемлемым, чем наполняющее его насильственное принуждение, не отягощенное какими либо внешними объяснениями, хотя и в самом легитимированном господстве насилия при этом может содержаться значительно больше, чем в противо поставляемом ему нелегитимном господстве; и все же объ ем и мера реальной власти, как нам кажется, имеют здесь значительно меньшее значение, чем само ее обоснование.
2. Господство и насилие
Легитимирование отношений господства имеет в истории политической философии устойчивую и длительную тради цию, истоки которой могут быть отмечены в идеологии как
20 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
стоицизма, так и раннего христианства: двойственный ха рактер господства одновременно понимался здесь как долг по отношению к правлению, устанавливающему порядок, в том числе и правовой, основанный на системе положитель ного права и принудительных мер, и как покорность подчи ненных, идеологически интерпретированная в виде образца добродетельного поведения, при этом большинство идеоло гических систем представляли отношения господства— подчинения только как временный и преходящий земной институт, который должен будет исчезнуть с приходом «земного рая» или «царства свободы», когда вновь будут восстановлены симметрические отношения между людьми, т. е. отношения «равенства». Однако уже за рамками инди видуальной вины и за пределами «телеологически морали зующего вывода» о наличии некоего низшего и «рабского» начала, заключенного в сознании несвободных, произошел определенный «социологический» поворот в понимании са мого института господства, который сделал возможным дальнейшее раскрытие диалектического соотношения «гос подин—раб» (Г. В. Ф. Гегель).
Что касается западноевропейской естественно право вой мысли, то она так и не смогла провести необходимое для решения проблемы господства различие между лично стным, сословно наследственным господством и абстракт ной легитимностью, и как заметил Отвин Массинг, вебе ровская легитимность при этом могла выступать как в ви де всеобщей законодательной нормы гражданского общества, так и в форме легитимности бюрократического государства Нового времени, безразлично, — результат всегда был один и тот же1. Однако и отвлеченно от социо
1 См.: Массинг О. Господство. С. 47—49.
2. Господство и насилие |
21 |
логии феномена господства, и только с собственно юриди ческой точки зрения типы легитимности вообще не могли быть адекватно дифференцированы: как показывает опыт, во всех без исключения случаях господство нуждается в соответствующей легитимации, в противном же случае это понятие будет обозначать уже нечто совсем иное. По мет кому замечанию Эрнста Юнгера, господством мы чаще всего называем состояние, в котором безграничное про странство власти стягивается в точку, оттуда оно проявля ется затем как пространство права, при этом именно мера легитимации и определяет саму меру господства, которого можно достичь только благодаря воле к власти1.
Аморфность самой власти часто дополняется ее де центрированностью (ведь само властное волевое усилие только стремится подчинить окружающее определивше муся в данный момент и в данном месте центру властвова ния) и обусловлена ее потенциальным характером (ибо в момент своего проявления власть уже перестает быть сама собой, становится принуждением, насилием или принима ет какую либо другую форму собственной реализации). Власть не нуждается в легитимации, так как предполагает быть реализованной ad hoc и не рассчитывает на свое веч ное существование в какой либо одной застывшей фор ме, другими словами, она допускает проявление известной доли свободы со стороны подвластного ей субъекта, и уже после того, как она воздействует на него. Господство же абсолютно, всепоглощающе и монотонно устойчиво по своей сути, и только в господстве выражается перманент ная воля к власти, но не в самой этой власти. Власть ори
1См.: Юнгер Э. Рабочий, господство и гештальт. М., 2004.
С.131—132.
22 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
ентирована на достижение результата, что выражается в действиях, которые подвластные по собственной воле, возможно, и не стали бы совершать; господство же само формирует некие действия и отношения, которые без его подавляющего влияния, возможно, так никогда бы и не произошли, не были бы совершены и не состоялись.
Власть и свобода сопряжены между собой и отража ются друг в друге зеркально. Для Э. Юнгера, обстоятель но изучившего проблему соотношения власти, свободы и насилия, не существует ни абстрактной свободы, ни абст рактной власти; степень легитимации для него всегда рав на степени господства, достигаемого посредством воли к власти, где «точкой отсчета для безграничного простран ства воли становится точка, благодаря которой оно пре вращается в пространство права»; чистая же воля к вла сти, напротив, легитимирована так же мало, как и воля к вере. Под легитимацией Э. Юнгер понимает реальную способность власти контролировать зарождающийся но вый мир («...дух словно опередил самое себя в накоплении материала, который еще только ожидает власти, способ ной его упорядочить»), власть неразрывно связывается с четко определенным жизненным единством, которое вы ражено в умении повелевать, без чего наличие любых вла стных регалий утрачивает всякий смысл. Само это бытие и есть власть, а в особом смысле это — «изначальный капи тал, вкладываемый как в государство, так и в мир, кото рый сам организует себя и создает собственные понятия». В этой связи и человек как носитель власти достигает сво ей наибольшей силы и значимости не в своей свободе, но в своем служении, «тайна истинного языка приказа в том, что он не обещает, но требует», все искусство приказа со
2. Господство и насилие |
23 |
стоит как раз в том, что он указывает цели, наиболее до стойные жертвы1. Как свобода, так и порядок соотносятся не с обществом, а с государством, поэтому образцом для всякой организации является именно организация войска, а не какой то «общественный договор», и «состояния пре дельной силы мы достигаем только тогда, когда перестаем сомневаться в отношении руководства и повиновения: гос подство и служение — это одно и то же»2. Господство ка тегорично и «милитаризировано» по форме, оно тождест венно безапелляционному приказанию, отсюда и та ассо циация, которая позволяет рассматривать господство только как вторичное проявление власти, как реализацию, жесткую и конкретную, власти, все еще склоняющейся к альтернативным решениям и все еще терпящей присутст вие свободы.
Господство политическое всегда ассоциировано с по нятиями государства и государственной власти; не будучи им тождественным, этот тип господства остается связан ным, однако, уже с важнейшим атрибутом государствен ности, а именно с ее монопольным правом на применение крайних мер насилия по отношению к неверным поддан ным и врагам. Легитимация здесь осуществляется в форме и звучных терминах суверенитета, существенным образом отличных от всех других форм легальности именно своим всеобъемлющим характером: всякий суверенитет стремит ся к расширению своих пределов и может быть сдержива ем только другими примыкающими к его границам и со размерными ему суверенными силами.
1 См.: Эвола Ю. «Рабочий» в творчестве Эрнста Юнгера. СПб., 2005. С. 53—56.
2 Юнгер Э. Указ. соч. С. 64.
24 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
Характерно, что присущая государству монополия ле гального принуждения в случае достаточно эффективного сопротивления ей извне в полную силу начинает использо ваться в пределах собственного суверенного пространства уже против подвластных государству субъектов в формах прямого или непрямого господства. Именно в случае госу дарственности господство выступает и воспринимается в своей наиболее безличной форме: так, если у Платона в «Государстве» господство еще было пронизано личност ными отношениями, то в «Законах» личные притязания философов правителей на власть уже превращаются в не кую безличную заявку на господство разума и восприня тых им идей.
По мнению Ханны Арендт, тем самым здесь устраня лась главная трудность, возникавшая из за сближения форм легитимного правления с такими хозяйственными отношениями, как связь между господином и рабом, в ко тором властитель должен был являться некоего рода «бо гом», чтобы так же решительно отделиться от подвласт ных ему, как господин уже отделен от раба. Однако сам факт насилия сохранял свою жизненность и актуальность и при такой трансформации политического понимания гос подства: царь в «Государстве» прилагает метафизические «идеи» к политической сфере с такой же степенью компе тентности, с какой ремесленник применяет правила и мас штабы своего ремесла, тем самым царь формирует, «изго тавливает» свой полис точно так же, как скульптор — свою статую; в «Законах», где эти правила становятся законами для правильного применения искусства управления, «цар ского искусства», по выражению Платона, этот аспект по прежнему остается определяющим. В связи с этим, оттал