32 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
отождествление человечества в целом и права»1, тем самым достигается полное и абсолютное единство каждой отдель ной воли с целым, представляющим интересы и волю каж дого отдельного лица, а закон становится окончательно безличностным, и господство, парадоксальным образом слившись со свободой, становится невидимой, но вполне ощутимой реальностью.
4. Господство и диктатура
Ни абсолютная монархия, ни диктатура не в состоянии достичь такого уровня всевластия, который свойствен то тальному господству. Абсолютизм как форма правления, появляющаяся на конкретном этапе исторического разви тия, также был не способен осуществить такую задачу уже в силу своей «технической отсталости», ему недоставало средств и инструментария как для полного охвата всего подвластного ему пространства своими регламентирующи ми и регулирующими механизмами (хотя стремление к этому во всяком случае отмечалось), так и для глубинного проникновения в ту сферу подчиненных ему объектов, ко торые определяются как «сознание» и «бессознательное». Во всяком случае, абсолютизм наметил ту линию и те век торы, по которым пошло дальнейшее развитие институтов, целью которых стало достижение господства, — бюро кратии, армии, пропаганды и т. п. Вся система абсолюти стского властвования при этом выстраивалась по традици онной пирамидальной иерархии, замыкаясь на одинокой фигуре абсолютного монарха, венчающей эту пирамиду.
1 Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М., 1996. С. 599—600.
4. Господство и диктатура |
33 |
Для диктатуры, которая, в отличие от абсолютной феодальной монархии, уже не была связана с определен ными и конкретными историческими обстоятельствами, силами и историческим периодом и могла проявляться в разные времена и эпохи, персонификация власти пред ставляла такой же важный момент и атрибут, как и для монархии — установление. И монархии, и диктатуры все гда осуществлялись посредством целого набора политиче ских и правовых механизмов, вписанных в нормативную или традиционную систему (назначение, выборы, насле дование), уже сам факт наличия которой указывал на вла стно ограниченный характер такого типа властвования. Даже суверенная диктатура, чрезвычайный и полномоч ный характер которой придавал ей полную видимость то тальности, могла существовать только во взаимодействии и в контакте с другими органами и структурами, также претендующими на все более полный объем власти.
В политической науке такое конкурирующее взаимо действие вписывается в более широкое определение прин ципа разделения властей. Характерно, что само учение о разделении властей по своей политической сути отнюдь не является ни демократическим, ни республиканским, у Шарля Монтескьё оно было связано прежде всего с ин ститутом и теорией «промежуточных инстанций» и на правлено как против чрезмерного абсолютизма королев ской власти, так и против абсолютного господства демо кратии и народа, претендующего на непосредственное осуществление власти. Деспотизм (термин «диктатура» в XVIII в. еще используется исключительно в рамках клас сической античной традиции) понимается как нарушение баланса властей, вызванное непосредственным вторжени
34 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
ем одной из них в сферу других, и как ее претензия на все властие. Господство тем самым обеспечивалось не столько разбалансировкой властного агрегата, сколько отсутстви ем опосредствующего звена, некоего промежуточного ор гана с четко определенной компетенцией и ограниченной властью, стоящего на пути неограниченного властепритя зания. Диктатура, как и всякая власть, несомненно нужда ется в легитимации, поэтому она оправдывает свое суще ствование и свои действия постоянными ссылками на не кие «общие интересы», божественную справедливость, «волю народа» и др., а ее нежелание иметь между собой и управляемой ею массой какие либо промежуточные орга ны власти объясняется, как правило, чрезвычайной ситуа цией, внешней или внутренней угрозой, отсутствием вре мени для проведения неторопливых и постепенных реформ и т. п. Диктатура всегда чрезвычайна, и легалистский кон текст, в котором она существует, может быть в любой мо мент изменен или просто проигнорирован стремящейся к господству диктатурой.
Другим характерным признаком режима является его пренебрежительное отношение к идее разделения властей. Поль Пьер Мерсье де ла Ривьер в своей работе «Естест венный и необходимый порядок политических обществ» (1767 г.) в принципе отвергал учение о противовесах вла стей как химеру, ведь диктовать позитивные законы означа ет прежде всего — командовать, т. е. применять публичное насилие, без которого бессильно всякое законодательство. «Необходимая власть», которую можно определить и как государственно правовой деспотизм, не поддается разде лению, поэтому и сам легальный деспотизм П. П. Мерсье де ла Ривьер «отнюдь не деспотизм, связанный позитив
4. Господство и диктатура |
35 |
ными законами, а до предела централизованная политиче ская власть, осуществляющая переход к такому состоянию, когда «естественные законы» господствуют сами собой и их оправданность очевидна для разумного человека». За конодательная власть в этой ситуации как первичная и наиболее динамичная, подражающая только «естественно му закону», поглощает две другие, автономию которых так пытался обосновать Ш. Монтескьё; следующим логиче ским шагом становится ее отождествление с властью как таковой, сильной и всеохватывающей: решение, «реши тельное слово» только и способны произвести необходи мые и существенные преобразования в необустроенном и иррациональном мире, чтобы установить в нем порядок. Многим последующим поколениям революционеров и ра дикалов именно легальный деспотизм покажется наиболее эффективным инструментом социального и политического преобразования, хотя наиболее определенным образом эта идея была сформулирована еще в представлении Жана Жака Руссо о «всеобщей воле» (К. Шмитт полагал, что Ж. Ж. Руссо различал два вида диктатуры: при одной из них законы молчат, а диктатор господствует над законами, не являясь представителем законной власти; при второй — раз личные компетенции, действующие в легальном, правовом пространстве, соединяются воедино в рамках исполнительной власти1). Появление на политическом поле «всеобщей воли», как казалось, вело к упразднению первоначального договора о подчинении и господстве, который заключался между на родом и правительством: необходимое обществу единст во — единая сила, единая воля, единство власти и автори
1 См.: Шмитт К. Диктатура. М., 2005. С. 132, 145.
36 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
тета — рождалось в силу заключаемого гражданами меж ду собой договора единения, или «общественного договора», деспотизм и господство которого основывались бы на исключительном знании истины, кроме того, сама идея суверенитета, заимствованная у сторонников абсолю тизма, тем самым была безболезненно заменена на сувере нитет народа.
Аморфная масса может быть консолидирована только на основе некоего стоящего над ней трансцендентного принципа, заменяющего собой утраченный монархический принцип, но не отвергающего саму идею единовластия; им вполне могла стать как рационалистическая идея договора, так и иррациональная идея провидения или судьбы. Леги тимация играет и в этом случае особо важную роль, по скольку обязана, во первых, обосновать сам факт столь радикального изменения властной субъективности, и во вторых, придать рациональную форму новому, по сути ир рациональному и стихийному, содержанию. Коллектив ный субъект встречает в пространстве властвования мно гочисленные и, как кажется, не связанные друг с другом центры и единицы влияния и властвования, которые он стремится соединить в некое центрированное сооружение при посредстве уже испытанного инструмента — столь же безликого и анонимного закона.
Наличие фигуры коллективного субъекта властвова ния уже самим фактом своего множественного состояния было призвано подвергнуть сомнению сам принцип разде ления властей; «рабочая корпорация», в форме которой он выступал вовне, в состоянии сама была решать все вопро сы политического устроения, и даже создавая промежу точные представительные органы, народ как субъект вла
4. Господство и диктатура |
37 |
сти по прежнему считал самого себя единственным и на стоящим сувереном. Однако, неспособные соединить разрозненные воли в единую волю к власти и сформулиро вать единственное годное для реализации политическое решение, народ и его безличностный закон были вынуж дены прибегать к посредничеству либо все тех же предста вительных органов, которым они делегировали свои права на власть, либо единоличного диктатора, который, как часто показывает история, занимает место многоликих за конодательных корпораций. Единственной гарантией про тив потенциального узурпирования всей власти диктату рой репрезентирующий власть народ всегда считал огра ниченные сроки действия легитимной, выборной или назначенной диктатуры и более или менее легитимирован ный статус этого режима, связанный хрупкими правовыми нитями с некими основополагающими, базовыми или кон ституирующими нормами. Поэтому идея договора власти с подвластными, идущая от Т. Гоббса к Ж. Ж. Руссо, столь долгое время присутствовала во всех известных кон цепциях легитимной или суверенной диктатуры, будучи призванной сдерживать сползание власти к господству или деспотизму.
Однако на практике отношения между законом и диктатурой постоянно и повсеместно находились в состоя нии некоей динамической асимметричности — К. Шмитт заметил в теории Ж. Ж. Руссо бросающееся в глаза про тиворечие, существовавшее между безвластным правом и бесправной властью, противоречие, оказавшееся перевер нутым в самой его сущности: законодатель располагается здесь как бы вне государства, однако в сфере права, тогда как диктатура всегда стоит вне права, но в сфере государ
38 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
ства. Поэтому сам законодатель оказывается в этой связи не чем иным, как «конституированным правом», а диктату ра — «конституированной властью», и как только возни кает необходимая связь, позволяющая наделить законода теля диктаторской властью, создать законодателя диктато ра и издающего конституцию диктатора законодателя, тогда сразу же «комиссарская» (т. е. временная,- чрезвы чайная, созданная только для решения конкретных проб лем) диктатура превращается в суверенную.
Связь эта у Ж. Ж. Руссо была порождена неким общим представлением, вытекающим из самого содер жания «Общественного договора», однако так и не по лучившим в нем имени и статуса некоей особой власти, а именно учредительной власти, «комиссарская» дикта тура предполагает, что всевластие диктатора основыва ется на правомочиях, переданных ему конституционно учрежденным органом, она защищает вполне конкрет ную конституцию от посягательств, которые грозят эту конституцию уничтожить. Суверенная же диктатура, по определению К. Шмитта, рассматривает весь суще ствовавший до нее и существующий вокруг нее порядок как подлежащий непременному устранению, она не приостанавливает действующую конституцию в силу какого то основанного на ней конституционного права, а стремится создать ситуацию, в которой уже вполне возможно ввести новую, «истинную» конституцию, при этом обосновывая свои акции не нормами действующей конституции, а положениями той, которую только еще предстоит ввести1.
1 См.: Шмитт К. Указ. соч. С. 150, 158.
4. Господство и диктатура |
39 |
Легкий переход, который диктатура совершает от од ного типа собственной легитимности к другому, объясня ется тем, что этот режим в своем функционировании ори ентируется прежде всего на выполнение конкретных и практических по преимуществу задач, т. е. обладает «де ционистским» характером, отличающимся политической решительностью и склонностью к импровизации. Полити ка здесь, несомненно, опережает право, поэтому и все нормативные обоснования и ограничения имеют для режи ма только вторичный характер, он не отказывается от пра ва, но желает видеть его более приспособленным и подхо дящим для его собственных целей и соответствующим предлагаемым им ценностям.
Став «суверенной», диктатура уже сама определяет цели и задачи, с которыми собирается разобраться. Власт ные структуры и институции, которые до этого ограничи вали и сдерживали ее инициативы, и вся нормативная база, на основе которой она ранее действовала, подвергаются те перь существенной перестройке. Любая революционная диктатура по своей сущности выступает как суверенная диктатура (суть дела не меняется, если ее называть суве ренной демократией, народной диктатурой или как то еще): лицо или группа лиц («штаб» — в терминологии М. Вебера) осуществляет диктаторские функции, исполь зуя для этого рассеянные во властном пространстве «узло вые точки, или пункты, властной сети» (М. Фуко говорит в этой связи о структурах власти как о принципиально де центрированных и лишенных иерархически привилегиро ванной точки образованиях).
Персонифицированный диктатор и абсолютный мо нарх еще сохраняли некоторые представления об индиви
40 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
дуальном характере своего подданного; в «суверенной» диктатуре безличностное начало становится превалирую щим, и тогда сами подвластные начинают выступать как масса, инертная и аморфная. Этой массе соответствует и структура вновь оформляющейся власти, она также пред ставляется аморфной и индифферентной (в смысле своего целеполагания), и здесь как раз и вырисовывается та са мая грань, за которой власть каким то незаметным обра зом превращается в господство. Власть теперь вещает от имени некоего безликого «закона» или «разума», меняется сам язык власти, место конкретных приказов занимают столь же безликие предписания, а сопутствующая этому преобразованию эмоциональная атмосфера начинает ха рактеризоваться чувством неопределенности, непредска зуемости и тревоги. Теологически сориентированные цен ности и принципы заменяются техническими координата ми и правилами, из техники рождаются совершенно новые нравственность и сакральность, своим жестким предписы вающим стилем напоминающие догматы Средневековья (например, такой языковой классический оборот, как «ра зум диктует», несомненно, перешел некогда из области схоластики в сферу «естественного права», а затем и в об ласть политической философии). Иррациональность по литического поведения толпы, которой требуется управле ние и твердая рука, не позволяет говорить с ней языком резонов, вести какие то переговоры или заключать дого воры; государство организовывает ее подобно облекаемо му в форму материалу или объекту воздействия, и само иррациональное представляется здесь только инструмен том рационального. Искусный государственный деятель рассматривает человеческую массу именно таким образом,
4. Господство и диктатура |
41 |
поэтому даже в макиавеллиевском «Государе» речь шла не столько о моральном или юридическом обосновании поли тического абсолютизма, сколько о его рациональной тех нике.
Вообще же представление о диктатуре часто не толь ко связывалось в политической философии с идеей пре восходства разума, но и оказывалось также следствием чисто технического интереса. Соответственно при поста новке проблемы диктатуры определяющим акцентом ста новились не юридические соображения легитимности, а выделение принципа целесообразности, т. е. соответствия применяемых средств, с точки зрения их эффективности, поставленным вполне конкретным целям, которых требо валось достичь; «чисто технической концепции государ ства остается недоступна безусловная, не зависящая от целесообразности собственная ценность права». В связи с этим становится понятен и приоритет, придаваемый именно исполнительной власти в теории и практике раз деления властей, чаще других властей претендующей на диктаторскую исключительность. Исторически совре менное государство возникло из политической техники, связанной с конкретными ситуациями, правильное испол нение «государственного интереса», этого «мистическо го» явления, вокруг которого очень скоро сложилась це лая «тайная» наука политики, в этой связи представляет ся только необходимой функцией, которая реализуется вне какой либо зависимости от государственно правово го устройства государства заказчика, особенно в ней ну ждающегося1.
1 См.: Шмитт К. Указ. соч. С. 29—32.
42 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
* * *
Именно государство как «произведение искусства» (Якоб Буркхардт) на определенном этапе исторического развития превращается из человеческого изделия в госпо дина, властвующего над человеком (Левиафан не машина, но и не живое органическое существо, и именно эти его ка чества позволяют ему встать над человеком), ведь только государство с его монопольным правом на причинение смерти, т. е. реализацию предельной степени господства, в состоянии претендовать на полную и тотальную власть (или господство), осуществляемую как внутри своих про странственных границ, так и вовне, никакая иная претен дующая на власть частная корпорация не в силах это сде лать, если она только не помышляет полностью слиться с государством. Государственное насилие изначально леги тимировано, что закреплено в самом факте существования разветвленной институциональной системы его органов, наделяемых правом принуждения. Наконец, только госу дарство оказывается реально и в достаточной степени цен трированным образованием (даже «княжеский абсолю тизм» периода раздробленности представлял собой не что иное, как конгломерат достаточно центрированных госу дарственных единиц, рассыпанных в пространстве, не ор ганизованных в тотальное единство, но обладающих, каж дое в отдельности, собственным «автономным» центром власти и управления), способным последовательно и целе направленно наращивать свою власть, доводя ее в идеале до степени господства.
До настоящего времени сама идея тотальности была присуща лишь государственным субъектам (в XX в., од нако, эти устремления были отмечены также у массовых
4. Господство и диктатура |
43 |
политических партий и транснациональных хозяйственных корпораций), государство само выбирает те формы воз действия, при помощи которых оно удерживает подвласт ных в том состоянии, которое оно может обеспечить и ко торое для него приемлемо. Оно сознательно и просчитан но допускает даже существование в своих собственных недрах так называемого гражданского общества и легаль ной оппозиции, элементов, часто ассоциируемых с демо кратическим правлением, что, однако, не меняет общего характера установившихся властеотношений. Легитим ность господства подвергается серьезной угрозе лишь то гда, когда на свет появляется нелегальная или неофициаль ная оппозиционная режиму сила, и только симптомы рево люции указывают на настоящий кризис власти.
Поскольку признание легитимности (в частности, ха ризматического лидера как фигуры, наиболее склонной к притязаниям на господство) является долгом для подвла стных, то даже при всевозрастающей рационализации от ношений, которую М. Вебер считал главным противове сом постоянно усиливающейся авторитарности, неизбеж но появляется мысль о том, что такое признание, вместо того чтобы считаться следствием легитимности, может рассматриваться как ее основание. Другими словами, как только подвластные начинают задумываться об истоках и правомерности проявления господства, его монолитность дает трещину и оказывается под угрозой.
Однако если господство по своей природе в основном иррационально (поскольку базируется на укорененной в натуре человека «воле к власти» и его же склонности к подчинению), то диктатура всегда рационально обоснова на (нуждами общества, достоинствами, приписываемыми
44 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
диктатору, нормативными мотивировками и др.) и при этом в рациональной легитимации особенно нуждается так называемая комиссарская диктатура, призванная ре шать конкретные задачи, и только ее превращение в дик татуру суверенную существенным образом расширяет гра ницы стихийности и иррационального, которые стре мительно вторгаются в пространство этого, по сути переходного, политико правового порядка. Зато режим господства менее всего озабочен оправданием собственно го существования, в нем нет места для дискуссии и диало га, объект подчинения здесь странным образом растворя ется в субъекте господства, поскольку тотальность всегда предполагает подобное слияние субъект—объекта в бес конечной континуальной целостности. Таким образом, диктатура вполне ассоциируется с властью как функцией и состоянием, диктатура — это реализация власти, одна из ее многочисленных форм и ипостасей, в которой рас крываются потенции власти; в господстве же власть трансформируется в свое новое статическое состояние, за стывая в нем, как расплавленный металл застывает в при готовленной для него форме... Здесь власть устанавлива ется навсегда, и этот факт не требует никаких особых объ яснений и оправданий.
Насколько реальной является опасность превращения власти, существующей в той или иной конкретной форме и конкретном обществе, в бесформенное господство, кон кретность типа которого уже не будет иметь особого зна чения при определении его границ? Будет ли это господ ство рационально легитимированным, традиционным или харизматическим (вовсе не исключено, что уже где то су ществуют или могут проявиться и какие то новые его ти
4. Господство и диктатура |
45 |
пы), неважно, ведь господство — это всегда и только гос подство.
Разум, безусловно, может в некоторых немногочис ленных случаях достаточно ясно предвидеть возможность подобного превращения, почувствовать его приближение и распознать его симптомы. Но он, как показывает вся наша история, не в состоянии ни объяснить их появление, ни предотвратить их, ни, тем более, предложить какой либо достойный альтернативный вариант решения этой пробле мы, чаще всего он с готовностью и вполне логично обосно вывает и оправдывает только те шаги, которые власть тай но или открыто и явно, постепенно или путем революцион ных скачков уже делает по тому пути, о конечном пункте которого рефлексирующий разум даже и не хочет думать. Во всяком случае, власть слишком часто демонстрирует нам устойчивую тенденцию своего окончательного превра щения, которое, несмотря на все усилия, сдержки и проти вовесы, противопоставляемые ему обществом, все же име ет вероятность наступить в исторически обозримом буду щем.