3. Господство и тотальность |
25 |
киваясь от платоновской модели властвования, насильст венность, «пронизывающая всякое создающее изготовле ние в качестве одной из его основных предпосылок», про должала играть существенную роль во всех политических системах и категориях политической философии вплоть до Нового времени. Но даже и в эту эпоху вторжение наси лия в политическое действие и мышление сохраняет свою актуальность (на фоне общего превращения политическо го в одну из функций социального), сочетая в себе «ста рую римскую захваченность идеей основания с совершен но чуждым Риму возвеличиванием власти как единствен ного средства основания государства». Надежда на то, что действие можно в конечном счете заменить «изготовлени ем» и вызванная этим деградация политики, рассматри ваемой только как средство достижения более высокой, лежащей за пределами политического цели, трансформи ровались в Новое время в специфическую идею защиты производительности и социального процесса от стихийных сил зла1.
3. Господство и тотальность
Упорядочивающая деятельность государства и закона по «изготовлению», созданию необходимого с их точки зре ния порядка не может не сопровождаться насилием и при нуждением. Принимающее сознательные и творческие формы строительства насилие не утрачивает при этом и своих негативных «отрицающих» качеств — его крайней
1 См.: Арендт Х. Vita activa, или О деятельной жизни. СПб., 2000. С. 301—304.
26 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
степенью воздействия в этом направлении становится причинение смерти, а сопутствующим этому фоном — со стояние страха. По своей сути господство как форма реа лизации властного потенциала не может быть частичным и не терпит какого либо сопротивления (т. е. реализации «другой свободы») со стороны ему подвластных. Если власть и может иметь определенные пространственные очертания и пределы, самоограничивая себя в форме пра ва, то господство определенно стремится к тотальности своего существования, ориентируясь на некие внеправо вые ценности, лежащие уже или еще за пределами пози тивного закона. В господстве в наиболее чистом виде про является та воля к власти, которая творит и подчиняет себе окружающий мир и его обитателей. Воздействие господ ства затрагивает саму онтологическую сущность бытия, поэтому под его воздействием социальная и политическая сферы человеческого существования подвергаются только полной трансформации, принимая в себя господство как неотъемлемый элемент собственной экзистенции. Господ ство сильно уже самим фактом своего существования, в отличие от власти, которая есть только потенциал и обе щание: властью обладает тот, кто может либо эффективно удовлетворить интересы и потребности, либо серьезно уг рожать им (А. Гелен).
По определению Х. Арендт, власть есть то, что зовет к существованию и вообще «удерживает в бытии публич ную сферу, потенциальное пространство явленности», власть всегда лишь потенциал мощи, а не что то непрехо дящее, измеримое, надежное, как крепость или сила. Сила же есть то, чем всякий человек от природы в известной мере владеет, то, что он действительно может назвать сво
3. Господство и тотальность |
27 |
ей «собственностью»; «властью же никто не обладает, она возникает среди людей, когда они действуют вместе, и ис чезает, как только они снова рассеиваются». По своей су ти власть так же экспансивна, как и действие, поскольку она не знает материально физического ограничения: ее границы лежат не в ней самой, но в одновременном суще ствовании других группировок власти. Х. Арендт указы вает на примечательный факт: разделение властей, как ей кажется, никоим образом не влечет за собой уменьшения власти, более того, взаимодействие властей, покоящееся на их разделении, создает «живое соотношение взаимно контролирующих и компенсирующих друг друга властей, когда, благодаря господствующему в нем взаимодействию, производится больше власти», неделима не сама власть, а сила, которая хотя и уравновешивается существованием других, но ими же и ограничена, и умалена в своих воз можностях воздействия. Тем самым власть и сила (могу щество) здесь не просто противопоставлены, но и про странственно разведены1. Сила как потенциал неделима, проста и изначальна, «мы видим только действие силы, но не ее саму» (Готфрид Вильгельм Лейбниц), сила ассоции рована с властью; могущество же как качество, прежде всего предполагающее присутствие тотальности, характе ризует господство. (Думается, что такое прилагательное, как «абсолютный», более подходит такому существитель ному, как «господство», чем существительному «власть», правда, при этом есть риск породить новую тавтологию.)
Появление в политическом лексиконе термина и поня тия «тоталитаризм» в значительной мере было обусловле
1 См.: Арендт Х. Vita activa, или О деятельной жизни. С. 265—
267.
28 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
но сосредоточением внимания политических философов на таком качестве рождающегося государственного образо вания, как его стремление обеспечить всеединство эконо мических, социальных и политических структур, гаранти рованное могуществом объединяющего центра; идеологи ческая и идейная мотивированность данного процесса рассматривалась в этом контексте уже как средство его обеспечения и как основной источник тотальности — тем самым уже предполагалось наличие вполне рациональных предпосылок и для ее (тотальности) возникновения. Воле вой импульс становился первоисточником процесса тота лизации, а установление абсолютного господства — его результатом, поэтому и сама метафизически определяемая «воля к власти» стала представляться главным побуди тельным и одновременно негативным моментом в истории установления господства.
Х. Арендт вообще считала «волю к власти» одним из опаснейших пороков политического мышления; если тира ния (ассоциируемая этим автором с основной целью, к ко торой направлена воля к власти) есть только попытка за менить власть насилием, то охлократия, или власть толпы, составляющая противоположность тирании, по мнению Х. Арендт, есть намного более перспективная попытка компенсировать силу властью, тирания активно мешает возникновению власти именно внутри политической об ласти и через присущую ей изолирующую силу порождает безвластие так же естественно, как другие государствен ные формы порождают власть. Власть легче уничтожается насилием, чем сила, и хотя безвластие всегда есть отличи тельный признак тирании, она вовсе не обязательно ха рактеризуется непроизводительностью и слабостью оди
3. Господство и тотальность |
29 |
ночки; «чем в большей мере та или иная государственная форма есть по сути властное образование, особенно в слу чае безграничной демократии, тем тяжелее будет одиночке заставить с собой считаться. Власть действительно пор тит, но лишь когда слабые собираются в группу, чтобы по губить сильных, не ранее», и такая «воля к власти», по разному интерпретируемая философами — от Т. Гоббса до Ф. Ницше, по мнению Х. Арендт, стала проявлением зависти слабых1. Сила здесь является атрибутом тирани ческой власти, индивидуализированной и приватной, тогда как собственно власть явно тяготеет к публичности, эта же последняя ассоциируется с демократией. «Воля к власти» иррациональна и аффективна, устраняя публичность, она открывает дорогу насилию и единовластию, т. е. тирании; распыленная в пространстве власть, или плюрализм, с этой точки зрения представляется более демократической уже хотя бы потому, что препятствует центрированию вла сти, за которым уже проглядывает господство.
По мнению Х. Арендт, взятие под контроль плюра лизма всегда означает отмену публичности, при этом в та кой ситуации естественнее всего обратиться именно к еди новластной форме правления, варьирующейся от тирании одного через разнообразные формы просвещенного деспо тизма и абсолютизма вплоть до разновидностей демокра тии, когда множество сливается в одно коллективное тело и народ становится «многоглавым одним», самоутверж дающимся в качестве единого властителя или монарха2.
1 См.: Арендт Х. Vita activa, или О деятельной жизни. С. 268—
269.
2 См.: Там же. С. 292.
30 Глава 1. Власть, господство, диктатура: проблемы легитимности
Таким образом, субъект господства может принимать самые разные формы и личины, оставаясь при этом некоей целостностью, или тотальностью, и его внутренняя струк тура не меняет целостного характера самой функции гос подствования (сходным образом смена персоны абсолют ного монарха никак не влияет на сам, уже реализованный в системах властной иерархии, принцип абсолютизма, или абсолютного властвования); тотальность — это в первую очередь система и функция, и только во вторую — струк тура и персонифицирование исполнителя функции. Так, парадокс гоббсовского Левиафана заключался в том, что он был одновременно и личностью, и набором, совокупно стью лиц, репрезентируемым субъектом и самостоятельно действующей персоной, лицом и маской. В Левиафане множество растворяется в единстве, поглощается им, и господство тем самым отделяется от своего персонифици рованного носителя, оставаясь при этом репрезентируе мым состоянием некоего «смешанного» лица. Убежден ность М. Вебера в том, что легитимное господство не мо жет существовать без стоящей за ним «организации», в ситуации тоталитарного режима находит полное подтверж дение: индивидуализированный «господин» является здесь одновременно и персоной, и корпорацией, единст вом и множеством. При всей эмоциональной окрашенно сти, которая характерна для определения «тоталитаризм», определяющими признаками этого образования являются прежде всего доведенная до своего логического предела степень господства и обезличивание самого господствую щего центра; с этим самым тесным образом связаны все изменения в образе и порядке легитимации господства, а также появление новых типов справедливости и законно
3. Господство и тотальность |
31 |
сти, обосновывающих установление режима нового то тального господства.
Х. Арендт отмечала, что тоталитарный режим суще ственным образом отличается от деспотизма, тирании и диктатуры, однако при этом он отнюдь не так уж «безза конен», как кажется на первый взгляд, поскольку восхо дит к таким источникам авторитета, из которых получают свою конечную легитимацию все позитивные законы, он повинуется этим сверхчеловеческим силам с большей го товностью, чем какое либо правительство когда либо прежде. Его пренебрежение позитивными законами при тязает на то, чтобы стать высшей формой легитимности, игнорирующей мелочную законность; «тоталитарное за конодательство претендует указать путь к установлению царства справедливости на земле», — разрыв, сущест вующий между правом и справедливостью, однако, не может быть окончательно устранен, поскольку нормы справедливого и несправедливого, на язык которых пози тивное право переводит источники собственного автори тета, — «естественный закон», закон Божий, обычай и традиции — по необходимости должны быть абстрактно всеобщими и действительными для бесчисленных и не предсказуемых случаев.
Тоталитарное правосознание, с его презрением к обыч ной законности и претензией на установление абсолютного царства справедливости на земле, хочет прямо исполнять закон Истории или Природы, не переводя его в нормы до бра и зла для индивидуального поведения. Оно приклады вает этот закон непосредственно к роду человеческому, не заботясь о поведении отдельных людей; конец разрыву меж ду законностью и справедливостью положит тоталитарное